Не взошедшего к Эвереста
вершинам
не спросить об облаках.
Для кого-то все свершилось –
в кулаках
сокрытый перст
указует в небеса –
кому крест,
кому спасенье.
Одному лишь воскресение.
Одного лишь снять с креста.
Мне
и в воскресенье
суета всё та.
И кровь густа.
И рот открыт – а не уста.
И пальцы вверх – а не перста.
И день
вместе со мной устал.
Листа
сопротивляемость
все та,
и правильности круга простота –
моё ристалище –
тщета все та.
И под ногами пустота.
Но не полета.
И пол,
под пятками скользя,
готовит угол
для падения,
и вечная стезя –
видение –
в реальности фотообои –
порог на фоне бора.
Как провод на опорах –
нить
между вчера и завтра,
как будто бы внезапно
глубоко провисла.
И в креслах
тело принимает мысль дизайнера,
и рано
мыслиться,
что поздно
всё менять,
кончая пригвожденной позой.
И в показаниях свидетельских
на самого себя,
себя оговорить.
Но говорить,
почти как думать,
и думать,
почти как говорить,
и быть собой,
почти как быть.
…Окончен день,
не начатый ничем,
и не продолженный ничем,
и не законченный ничем –
и дар
богов
стал датой
календарной.
И время завершить его забвенным сном,
но перед этим снова
постараться сбросить кожу,
как униформу.
На кресло брошенные брюки
принимают форму
бегущего
куда-то,
от кого-то
и зачем-то
за целостность,
за целестность,
за черепность,
за челюстность,
за чревость
очерченного круга,
или квадрата,
или
квадратуры круга,
за ждущую тебя дорогу,
разорванную в крючья
извилистых колей.
И этот лабиринт, как в Шартре,
Тебе пройти безмолвно на коленях
шаг
за шагом.
Чтоб встать с рассветом
на последний крюк.
…уже до крови содраны колени
лежащих брюк.
* Шартр - Шартрский собор, пол которого
украшен древним лабиринтом... (Википедия)
20…