Ивану Морошкину всегда везло просто,
Несмотря на очки почти с рождения
и среднестатистическую низкорослость.
Когда Ваня вырос и ему 18 исполнилось,
Он пошёл в Армию по решению военкома
Санкт-Петербурга и Ленинградской области,
Вопреки проблемам зрения и низкого роста.
Сразу в роту охраны прикомандирован
В полк обеспечения.
Отдавать долг Родине на 2 года
В призыв осенний.
- Рядовой Морошкин!
- Я!
- Слов до хрена!
Ха-ха-ха!
Смеялся над новобранцем потом
Старший сержант Сергей Печеньев.
Слегонца ударяя рукой левой
В солнечное сплетение
Для закалки духа
И боевой дисциплины повышения
На построении.
- Сколько мне до дембеля? А!
Душара ты - медленная!
Спрашивал после вечерней поверки,
Чтобы поднять до отбоя себе настроение.
С математикой у Вани Морошкина
И в школе было одно мучение,
А тут, чтобы слёту, сразу сказать
Информацию верную...
- Не могу знать, товарищ старший сержант!
Признавался честно рядовой немедленно,
Хотя по приказу дембельскому
Каждый день отрезал
От метра, висевшего на кровати в расположении по одному сантиметру,
Чем короче, тем свобода - быстрее.
- Чё? На!
Возмущался дембель Печеньев
Назидательным ударом по печени.
Это залёт по-полной! А ты - залётчик-на!
Всё верно!
Товарищ старший сержант
Всегда делал выводы своевременные.
Только изредка "в душу" бил от души
Духам особо тупым, кто в уши долбится,
Испытывая дембельское терпение,
Не понимая язык лаконичный армейский.
А так же своей фамилии соответствуя,
Любил сладкое, например, печенье.
Такое милое, в общем-то, увлечение.
Но Ваня Морошкин, кроме перспективы стать ефрейтером,
Обладал талантом литературным несомненным.
Умел словом печатным выразить то,
Что было на уме или на сердце.
Он и в школе всегда делал стенгазеты,
А в армии тоже пригодилось
Умение это.
Оформлял боевые листки,
Наполнял смыслом альбомы дембельские,
Чтобы от надписи ДМБ-2000
Радовался ум и плакало сердце.
Или помогал "на гражданку"
Письмо составить для сослуживца
Любимой девушке.
Ведь, солдатские чувства они -
Самые крепкие на свете! Такие, что
Слаще всего, даже увольнения или печенья.
- Кстати, хочется чего-то
Поесть необыкновенного!
Слышь, Морошка, лети пулей,
Не тупи только, как прежде.
Шагом марш в столовку, принеси мне
С сахаром вермишели!
Сержант Печеньев
Часто давал рядовому Морошкину вечером
Такие поручения.
Ведь, он в очках и низкорослый, как раз в тему.
Ему и отказать непросто
В необычных гастрономических предпочтениях.
Тем более, в столовой
Новобранца часто жалела повариха -
Старший прапорщик Людмила Арсеньева
Относилась к нему, как к сыну, наверное.
А рядовой Морошкин только молчал
И втихоря любовался её красивыми коленями.
Стеснялся и не знал, что сказать.
Слов всегда не хватает,
Особенно когда любуешься
Такими женскими прелестями
И другими частями тела
Привлекательными не менее.
- Садись, Ванюша, сам поешь вермишели.
Утешала старший прапорщик,
Посыпая сверху сахаром
Изысканное кулинарное творение.
И гладила по голове
По-матерински нежно,
Бритый под ноль, колючий череп,
Наверное, опять жалея,
Пока рядовой Морошкин
Ел, любуясь её божественными коленями.
Но в библиотеке армейской,
Где тоже любил проводить на досуге
Рядовой Морошкин свободное время,
Работала Любочка,
То есть, конечно, Любовь Алексеевна - библиотекарь.
Может быть и не с такими красивыми коленями,
Но умная и начитанная, тем не менее.
Правда худая и стеснительная,
Такая же как рядовой Морошкин, наверное.
Поэтому когда дембель Печеньев,
Доедая остатки вермишели,
признался вслух, мысль вожделея,
Что библиотекарша-то наша,
Точняк того - горячая в постели!
Я бы с ней это ...
Но рядовой Морошкин
Не дослушав пикантное откровение,
Зачем-то молча, но верно
Ударил правой ногой по тарелке
Так метко,
Что вся вермишель
Оказалась на голове
У товарища дембеля.
- Я...
Растерялся сержант
От коварства мгновения,
Но понял
Что и так уже сказал
Слов до хрена.
Поэтому ловко нокаутировал
Рядового Морошкина,
Пробив ему метко "лося" в лобную часть черепа.
Есть такой приём в армии -
Фирменное шеф-блюдо духам от дембеля.
Как бы приближая ментально его встречу
С теми, кем он любовался прежде.
В продолжении события внезапного этого
перед лицом рядового Морошкина
Всплыли его любимые колени
И прочии части тела
Старшего прапорщика Людмилы Арсеньевой.
И голос её нежный, словно вновь его жалела:
Что же ты, Ваня, лежишь на полу такой растерянный?
А вокруг тебя зачем-то раскидано так много сладкой вермишели?
Воинского устава - явно строгое нарушение.
- Это я упал просто непреднамеренно.
Сказал рядовой Морошкин, оправдываясь рассеянно.
- Заходил бы почаще ко мне,
Читали бы вместе с тобой мы стихи товарища Есенина,
Или хотя бы научные труды
Немецкого философа Шопенгауэра -
"Мир, как воля и представление"
А из-за этой вермишели
Одни только неприятности в жизни и падения.
- И в самом деле!
Удивился Иван Морошкин.
Какое точное нашего бренного бытия
экзистенциональное простое объяснение.
Жизнь часто наполнена кроме сладкого
одной вермишелью.
- А есть ведь любовь, которая
К примеру, научно обоснованная.
Да хотя бы в философском труде
"Мир, как воля и представление"
- Это несомненно!
Согласился Иван Морошкин,
Глядя на красивые колени
И на другие не менее аппетитные части тела
Старшего прапорщика Людмилы Арсеньевой.
- Что же ты, Ванечка, лежишь весь в вермишели,
А мне даже не предложил отведать,
Разделить с тобой трапезу эту волшебную?
Старший прапорщик Людмила Арсеньева
Превратилась чудесным образом вдруг
В библиотекаршу Любовь Алексеевну!
Любимую платонически не менее
До полного солдатского изумления
И прочих чресел онемения.
- Да я просто уронил пока шёл немного вермишели,
Вот она и разбросана по всему расположению
Вопреки воинскому уставу,
Запрещающему сорить в казарме вермишелью.
- А я ведь, Ванечка, жду тебя в библиотеке
Каждый день всегда с нетерпением.
Мне всё равно какой ты придешь
С вермишелью или без вермишели.
Главное, ведь, это духовное общение!
Хотя еда в жизни человека имеет тоже
Важное материальное значение.
- Это конечно!
Согласился Иван Морошкин
Без сомнения.
Гастрономически очень верное уточнение.
- А иной раз подумаешь
И так одиноко станет,
Что не с кем разделить
Даже в обед вермишели!
- Да я, да вы!
Да Мы!
Ещё больше растерялся
Иван Морошкин
От таких откровений.
- Отставить!
Да я, да вы!
Да Мы!
- Товарищ Капитан?
Превратилась вдруг библиотекарша
В ротного Василия Николаевича Чернышевского.
К взаимному удивлению.
- Я всё уберу!
Все остатки вермишели!
Согласно уставу,
Чётко регламентирующему действия военнослужащего
В случае тревоги, в связи с нештатной ситуацией
Обнаружения на полу сладкой вермишели.
Заверил ротного
Иван Морошкин,
Запихивая макароны
В карманы шинели.
- А это уже, Ваня, не к чему, к сожалению.
Сказал товарищ Капитан
Всё пустое, не теряй время!
Действуй, как подсказывает твоё сердце.
- Как это? Разве не главное
В воинской службе порядок в расположении?
- Ну, это в обычное время, наверное.
А сейчас на Земле безоговорочно наступила Любовь -
Всепоглощающая, вечная и бесконечная
До полной капитуляции чувств ненависти
И прочей отрицательной энергетики.
Утопия, конечно, но реальность такова увы,
Тем не менее.
- Странно всё это!
Удивился Иван Морошкин
Такому повороту сюжета
И что мир уже не будет прежним.
- Вот именно, ё-моё!
"Бери шинель, иди домой"
Процитировал свою мысль
Товарищ Капитан
Известным куплетом.
Или туда,
Где ждут,
А тебя - нету.
- Странно, раньше я писал про любовь,
Потому что она мало на свете есть где,
А теперь когда её столько много, что
Не нужно писать об этом?
И в уставе ничего не говорится конкретно,
Как вести себя должен военнослужащий
В случае тотальной любви, захватившей внезапно всё сердце?
- А это уже дело твоё, вопрос совести и чести -
Сугубо личная ответственность.
Хочешь пиши наоборот про зло и ненависть!
Donnerwetter!
- Очнись рядовой! Проснись, ёмана!
Ты чё-на! Охренел! Совсем что ли отъехал?
Это старший сержант Печеньев
Тряс Ивана Морошкина энергично за плечи.
Воскрес? Наконец-то!
А я уже - на измене! Думал того...
Светит дисбат мне вместо дембеля.
Я же не знал, что ты от голода так звереешь!
Попросил бы по-человечески,
поделился бы с тобой вермишелью,
А теперь что с ней делать?
Ей богу, вы -"духи", как дети...
Из-за нарушения устава - всегда одни проблемы!
Рядовой Морошкин подумал в это время:
В принципе, хорошо, даже великолепно,
Что любовь, как вермишель,
Так щедро разбросана на свете.
И где её только нету -
И в красивых прапорщика Людмилы Арсеньевой коленях
И в библиотекарше, которая
Всегда смотрит на Ваню Морошкина
Как-то особенно, словно
Хочет с ним вместе
Разделить на двоих порцию сладкой вермишели
Прямо в библиотеке.
И даже в старшем сержанте Печеньеве
Тоже живет любовь только глубоко где-то,
Дожидаясь вместе с ним увольнения на всё воскресенье -
С 9 утра до 21.30 вечера.
- Ты это, как-нибудь дотяни живым уж до дембеля.
Сказал с материнской заботой Сержант Печеньев
642 дня тебе осталось - всего ничего,
Пролетит время незаметно.
С математической точностью добавил зачем-то
Оптимистично-философское предложение.
От мысли этой стало ещё светлее
И сладко, как желудку от сахарной вермишели,
На душе Ивана Морошкина,
Которому всю жизнь везло
И сейчас не исключение.
Как хорошо на свете, когда
Вся наша жизнь проходит в любви
Обычно между столовой и библиотекой,
Между материальными и духовными высокими ценностями
До неизбежного полного дембеля
И выпиской тогда из служебной картотеки,
Туда, где много неба и конечно печенья
И Donnerwetter! Навсегда
Бесконечно-вечное увольнение!
Ура!