Калуга. Первый снег. Чугунные перила.
Провал оврага. Мост, летящий над...
И улиц имена, где только звук – мерило
Всей тяжести веков, значеньям невпопад.
Мне мачехой была, клеветникам – прислугой.
Но только горсть обид осталась. Всё трухой
Просыпалось. Перемешалось с вьюгой:
Не лет моих и зим, а с мировой пургой.
Уж как была скора на суд и на расправу,
Ты, всех измен приют, смутьянов колыбель!
Не вытравить ничем твою дурную славу,
Но, не попомнив зла, молюсь я о тебе,
Купецкая вдова, раскольная царица!
Ничто тебе – в упрек, никто тебе – в укор.
Возьми мою любовь и оплати сторицей
Все прошлые грехи, весь будущий позор.
Мой голос тише крыл заступников небесных,
Молитвенная речь бескровна и слаба.
Но ты тесней всех уз, духовных и телесных,
Мой незабвенный плен, недобрая судьба!