Был дед священником его,
А он в целители без страха.
Но право дело, дал он маху,
Сам тихо попивал пивко.
По вечерам глядел в стакан,
Лечил пьянчужек, брал по смете.
Был под рубашкой незаметен
Тот крестик, деда талисман!
Не жил, дурил и вдруг устал,
Молитвослов открыл и замер.
Вмиг памяти включился таймер
И цепь забвенья разорвал.
А там гнездится вороньё,
Там дед расстрелян в год репрессий.
И на стенАх церковных плесень
И всё разграбило ворьё!
Тут ни к чему высокий слог,
Просил людей, чтоб подсобили.
И, видно в помощь ему Бог,
Церквушку ту восстановили!
В порядке клирос и притвор.
Смешно: какой же он целитель?!
Родства таинственные нити,
Прошили жизнь его с тех пор.
***
Давно уж протоиерей,
Молитвою встречает утро.
Душа сияет перламутром
И служба каждая, как будто,
Слезинка чистая на ней!