***
Над шашлычным дыханьем курортного дыма,
над соскучившимся по молчанию морем,
над тобой, проведенной рукой серафима
вдоль полоски заката, угасшего вскоре,
льется, льется несложная песня свирели –
из каких репродукторов, с чьей кинопленки? –
над чубами бариста, как смоль загорелых,
над шипением турок в песке раскалённом,
над волнением ветра и листьев шалфейных
из сожженного паном эвбейского леса,
над потрепанным столиком в старой кофейне,
где сморил виноград заскучавшего беса.
Волны, волны, шуршащие нерасторопно,
нежа сонных моллюсков в нездешних усладах,
и курорта светящиеся коробки,
и над ними расплёсканные Гиады.
Все, что было, что будет, что словно закладка
для несбывшихся жизней, не сотканных тканей,
для открытых небес, неизвестных и сладких,
растворившихся в прошлом, как сахар в стакане.
Эти жизни когда-нибудь с кем-то случатся,
к этим звездам когда-нибудь кто-то причалит.
Полон порт кораблей, словно дом домочадцев,
все спешат поскорее отплыть в свои дали.
...Всё исчезло. Пустынны безлюдные пляжи.
Курят в лавках кальяны забытые фирсы.
И забвенье позёмкой ложится. И та же
тишина омывает заснувшие пирсы.