Поэт Геннадий Колесников (12.03.1937. - 09.09. 1995.), малоизвестный автор известной песни «Тополя». Широчайшую известность получила песня «Тополя», которую композитор Григорий Пономаренко написал на стихи Геннадия Колесникова.
В шестидесятые-семидесятые годы её можно было услышать из каждого окна. Не забыта песня и теперь:
«Тополя»
Тополя, тополя в город мой влюблённые,
На пути деревца, деревца зелёные,
Беспокойной весной вы шумите листвой,
И не спится вам вместе со мной.
Тополя, тополя, беспокойной весной вы шумите листвой,
Тополя, тополя, и не спится вам вместе со мной.
Тополя, тополя солнцем коронованы,
Ждут дороги меня и тревоги новые,
Далеко ухожу, в сердце вас уношу,
Как весенний волнующий шум.
Тополя, тополя, далеко ухожу, в сердце вас уношу,
Тополя, тополя, как весенний волнующий шум.
Тополя, тополя, долгой дружбе верные,
Я не скоро, друзья, к вам вернусь, наверное.
Пусть в ночной тишине вам приснится во сне,
Как бродили под вами мы с ней.
Тополя, тополя, пусть в ночной тишине
Вам приснится во сне,
Тополя, тополя, как бродили под вами мы с ней.
Тополя, тополя, мы растём и старимся,
Но душою любя юными останемся,
И как в юности вдруг вы уроните пух
На ресница и плечи подруг.
Тополя, тополя, и как в юности вдруг вы уроните пух,
Тополя, тополя, на ресницы и плечи подруг.
Геннадий Михайлович Колесников – большой русский поэт, неутомимый фантазёр, выдумщик и затейник родился в Пятигорске12 марта 1937 года.
В детском садике, по недосмотру взрослых, в три года он стал инвалидом, упал с небольшой высоты, на игровой площадке и повредил позвоночник.
Множество операций на позвоночнике ситуации не изменили.
Притормозив физическое развитие ребёнка, словно спохватившись, жизнь с юных лет наполняло немощное тельце духовным здоровьем и силой, которые помогали ему бороться с болезнью.
В послеоперационных палатах с детства Гена писал стихи.
Он всегда любил животных и в 1958 году окончил Грозненский зооветеринарный техникум, получил диплом зоотехника. С 1958 по 1960 год работал по специальности в хозяйствах Краснодарского края.
Новоиспеченный ветфельшер в конце концов сделал ноги со своего рабочего поста.
По его словам, он вернулся в Астрахань и, слоняясь по городу, забрёл в рыбный порт.
На его удачу с одного судна его откликнули и спросили: может ли он стряпать?
Стряпать он не умел, но, не имея крыши над головой и куска хлеба за пазухой, рискнул стать коком.
Дней пять, пока шхуна цедила из Каспия хамсу, "кок", как он сам рассказывал, варил команде такое хлебово, которой рыбаки по большей части отправляли за борт.
Он не предполагал, какая плата ему последует по возвращению в порт.
А получил он под расчёт следующее: метров за сто до причала "кормильца" выбросили за борт.
С 1961 года стал профессиональным журналистом, писал для районных, областных, центральных газет и журналов, много ездил по стране.
Так по заданию журнала «Огонёк» и «Комсомольской правды» побывал на строительстве Байкало-Амурской магистрали.
Из поездок Геннадий Колесников привозил репортажи в стихах, которые ждали читатели.
Первое впечатление от Геннадия Михайловича было не в его пользу: карликового роста, горбат и спереди и сзади, землянистый цвет лица и какой-то хищный взгляд рыжих глаз, но когда говорит, что это он – автор слов знаменитой песни «Тополя, тополя, солнцем коронованы…», которую распевала вся страна, первое впечатление исчезало напрочь.
Геннадий Колесников считался одной из городских знаменитостей. Он часто выступал на всевозможных вечерах, его стихи печатались в местной газете, а песня о тополях, что «солнцем коронованы…», стала чуть ли не гимном города.
И поэтому милиция смотрела сквозь пальцы на некоторые вольности в поведении молодого поэта.
Однажды он, в аэропорту проник без билета на рейс Минеральные Воды-Москва, минуя контролёров и стюардесс, и прилетел в столицу. Как ему это удалось - осталась его личной тайной.
Ему прощались и браконьерские шалости в волжских заповедниках, и слишком шумные ресторанные застолья.
Тщедушный, худой, невысокого росточка, горбатенький, был он по характеру очень экспансивный, шабутной. «Шумел» в ресторанах, попадая (вляпывался) во всякие истории из которых, некоторых из них оканчивались 15 сутками ареста с отправкой на общественные работы, как, в кинофильме «Операция «Ы» и другие приключения Шурика».
После одного из вызвавших громкую огласку скандала, стражи общественного порядка решили проучить своевольного земляка, и поэт Геннадий Колесников получил пресловутые «пятнадцать суток».
А поскольку он в запальчивости заявил, что поэт и неволя вещи несовместимые, то поместили его в старинный астраханский острог, знаменитый тем, что за многие годы его существования отсюда не удалось вырваться ни одному отпетому злоумышленнику.
Так сказать, дело пошло на принцип.
И вот каждое утро выводили Колесникова под охраной стражника на общественно полезные работы. Однажды ему досталось убирать пляж, добраться, куда можно было только на лодке.
Привезли строптивца, дали метлу и уселись в кустах в ожидании окончания работы.
А он, надо сказать, телосложения хлипкого, что называется метр с кепкой, умудрился спрятаться под сиденьем одного из соседских рыбацких яликов и был таков.
На ялике, когда он отплыл с рыбаком, перебрался на другой берег, вышел на просёлок и на попутке дал дёру подальше из родного города.
С грехом пополам добрался до Ростова, одолжил у знакомых ребят из областной молодёжной газеты деньги и улетел в Кишинёв, где Центральный Комитет комсомола проводил совещание молодых литераторов.
А в Астрахани милиция в то время стояла на ушах. Проводилась реальная проверка на дорогах, была объявлена чуть ли не премия за поимку беглеца.
Взыскания сыпались направо и налево.
На карту была поставлена честь астраханских сыщиков, поскольку весь город смеялся над незадачливыми стражниками, и рушился миф о неприступности местного острога.
И нетрудно представить всю палитру эмоций милицейского начальника, когда в один из вечеров увидел тот на экране телевизора улыбающееся лицо Колесникова, принимавшего участие в передаче о кишинёвской встрече молодых дарований, и услышать от Геннадия Михайловича слова привета своим землякам и в том числе доблестным блюстителям общественного порядка.
После выхода в свет песни «Тополя» он ежемесячно получал существенный гонорар в авторском агентстве.
Однако плавно песня "Тополя" вышла из моды и прошлых заработков уже не приносила.
Остальные песни на его слова известными не стали: "Где кончаются рельсы", "Где ты любовь", "Летят снега", "Одного тебя полюбила", "Остров состраданья", "Под музыку ручьёв", "Старый друг".
Других текстов для популярных песен он не написал и стал бедным автором. К этим невзгодам добавилось и утеря паспорта.
Стать членом Союза писателей ему тоже было недосуг –вступать надо было в Ставропольской писательской организации, так как он имел прописку на жительство в городе Пятигорске.
Впрочем, когда жизнь его уж совсем прижала, он вступил в члены Союза в 1977 году.
В советские годы стать членом такого престижного Союза было почётно и невероятно трудно.
А до этого у него единственным документом была книжка стихов с фотографией.
Никто в творческие командировки его не отправлял, так как он никогда не отчитывался за них.
Любой его гонорар, бдительные бухгалтера направляли на погашения прежних долгов.
Но Геннадий Колесников, в создавшихся условиях, изобрёл свой метод творческого и физического выживания.
Он шёл к друзьям, просил «поносить» трёшку или пятёрку, естественно, без отдачи.
Вечером он ехал на ближайший вокзал и на собранные деньги просил кассиршу продать плацкартный билет до любой станции.
На заначенный рубль брал в вагоне постельный комплект, высыпался, а утром прибывал в очередной незнакомый город.
Первым делом разыскивал редакцию местной газеты, представлялся, показывая книжку со своей фотографией, и предлагал напечатать литературную страницу примерно под названием: «У нас в гостях известный поэт, автор знаменитой песни «Тополя».
Геннадий Колесников, тут же сдавал материал для страницы, получал авансом гонорар. Бывало, что знаменитость выступала перед трудящимся.
В зависимости от коммерческого успеха акции он возвращался в Астрахань или же переезжал в соседний город.
По словам поэта, ему, таким образом, некоторые свои стихи удалось напечатать не менее, чем по 800 раз.
Однажды Геннадий Михайлович пришёл в гости к приятелю, у которого была маленькая дочка. Пятилетняя дочка отшатнулась, когда в коридоре поэт протянул руки.
Гена был горбун: полтора метра ростом, короткое туловище, короткая шея, раздутая грудная клетка, горб на спине – и длинные, как это бывает у горбунов, руки и ноги.
Девочка отшатнулась от его рук – Геннадий Колесников не изменил лица, в нём ничто, внешне, не дрогнуло. Он привык.
В Астрахани рассказывали в то время о его житье-бытье всевозможные истории, в основном анекдотические байки, в которых правда перемешивалась с выдумками.
Например о том, как он в ресторане «Волга», в подпитии делал якобы стойку на столе, побив перед этим немало посуды.
Денег в карманах у Геннадия Михайловича не задерживалось. Было всего лишь два варианта: то густо, то пусто.
Преобладал, разумеется, второй вариант.
Когда рубли приятно шелестели в карманах, они за несколько дней просаживались в компаниях друзей и приятелей или за биллиардным столом.
В тогдашнем еженедельнике «День поэзии», редактором был Василий Фёдоров, весьма известный поэт, напечатал с десяток стихотворений Геннадия Михайловича. Больше, чем кто-либо другой.
И получил солидную сумму - пачку банкнот, коими победно потряс перед носами случайных знакомых.
А через неделю-другую, встреченный в центре Астрахани, на улице Кирова, люди видели, как он просил купить ему порожков, так как кушать очень хотелось.
«Совсем немного тех, кто сердцем не устал» - это о нём. Он легко переживал то, что его не любили партийные бонзы.
Но их неприязнь в те советские годы оборачивалась куда более страшной для поэта бедой: его не хотели печатать.
Несмотря на это, Геннадий Колесников, он сумел издать семь поэтических книг: «Путина»-1966, «Предзимний сад»-1971, «Не перестану удивляться»-1974, «Апрелька»-1979, стихи для детей, «Фламинго»-1982, «Автопортрет»-1986 год.
Не припоминают, чтобы у него были друзья. Но сколько «дружков» набегало вдруг, когда он получал гонорар за долгожданную книжку стихов.
Широко отметив творческую удачу, он приходил наутро в редакцию и виновато просил… одолжить один рубль.
Нашего поэта тянуло странствовать.
На гостиницу денег никогда не хватало, и на киевском Крещатике он забирался вечером на дерево, привязывал себя ремнями к стволам и засыпал в цветущих каштанах, чтобы его не «замела» милиция, как бродягу, на жёстких скамейках в парке.
Затащили как-то студенты литературного факультета Геннадия Колесникова к себе в общежитие, весьма творчески провели субботний вечер и полночи за столом, заставленным обычным атрибутом подобных мероприятий:
консервы «Килька в томатном соусе», плавлеными сырками «Дружба» и батареей бутылок с дешёвым вином.
Читали стихи, говорили о местных событиях и состоянии современной поэзии.
Геннадий Михайлович вдохновенно верховодил, смешил, делился сокровенным.
Вслух мечтал о том времени, когда у него будут дети.
«В школу я их не отдам, там сплошной формализм и начётничество. Буду сам учить и воспитывать на примере лучших образцов мировой культуры и искусства».
Тут же цитировал Шекспира, Достоевского, Пушкина, кого-то ещё…
Женился Геннадий Колесников уже в довольно зрелом возрасте, жена Евгения Заславская, детей не завели.
Возвращаясь к молодым годам Геннадия Колесникова, надо упоминуть, что слава к нему пришла нежданно, примерно в 20-ть лет.
Как бы за то мужество и оптимизм – после операции (удачной), длившейся десятки часов операции, он целый год провёл, лёжа на животе, в астраханской больнице, продолжал писать и написал стихотворение «Тополя».
Он с тоской смотрел в окно на белую метель тополиного пуха.
Тяжёлое физическое увечье никак не отражалось на его жизнелюбии, романтической бесшабашности и неподдельном оптимизме.
Здесь его навестил известный композитор Григорий Пономаренко, вместе с которым они создали песню «Тополя», которая с триумфом прозвучала на Международном фестивале молодёжи и студентов в Москве в 1957 году, была переведена на многие языки мира и разлетелась по свету, чтобы жить в сердцах людей.
Вот лишь некоторые исполнители песни "Тополя" - Ольга Воронец, Екатерина Шаврина.
Песня была переведена на японский язык и исполнена мужским вокальным квартетом "Ройял Найтс", появившимся на свет в Токио в 1959 году.
Притом, если песенные куплеты исполнялись по-японски, припев неизменно звучал на русском языке.
В конце 1966 года квартет из Японии с грандиозным успехом выступил в главных городах СССР: Москва, Ленинград, Новосибирск.
Если верить версии, что в этом стихотворении Колесников воспел конкретные деревья вида "тополь алжирский", выведенный в пустыне Сахара.
Работая ветеринаром в Краснодарском крае, он часто ездил на работу в село по дороге, с высаженными тополями с двух сторон.
Наград поэт не имел. Умер 9 сентября 1995 года, в возрасте 58 лет.
На могиле друзья посадили пирамидальный алжирский тополь.
В 2004 году в издательстве "МИЛ" вышел сборник стихов "Любовь была недолгой", куда вошли тексты Геннадия Михайловича и его супруги Евгении Александровны Заславской.
Одно время, краевая курортная газета "Кавказская здравница" публиковала щемящие стихи Геннадия Колесникова и придумала для него творческие командировки на хлебные поля Ставрополья, откуда он привозил документальные поэтические репортажи.
В память о поэте редакция газеты "Кавказская здравница", совместно с администрацией Кавказских Минеральных Вод, учредила творческий фонд "Фламинго" - по названию стихотворения и сборника поэта.
На здании Пятигорской школы №11, где учился Геннадий Колесников, открыта мемориальная доска с его именем.
Не подумайте, будто вся жизнь поэта состояла из сплошных приключений.
Если б это было так, то у него просто не осталось бы времени, чтобы радовать нас удивительными, пронзительными стихами.
Жизнь его складывалась весьма тяжело, а большинство стихов буквально выстраданы сердцем:
«Я лечу в заповедные дали
На таинственный остров любви,
По душе моей тоже стреляли,
Много раз я был ранен людьми»
Геннадий Колесников ушёл на взлёте. Сохраним его - коронованного солнцем русской поэзии, в нашей памяти. И в наших сердцах.
Из поэтического наследия Геннадия Колесникова.
«Фламинго»
Где мерцают огни Мангышлака,
Где солёные ветры свистят,
Где, как будто покрытые лаком,
Волны Каспия ночью блестят.
Там залётная птица фламинго
На высоких изящных ногах,
Словно парус старинного брига,
Вдруг белеет на синих волнах.
Нелюдимая гордая птица
Прячет розовый свет под крылом.
Может быть, заповедник ей снится
В астраханском краю заливном?
Эта птица сама заповедник,
Жгучей дроби хлебнула она.
Я желаю попутного ветра
Этой птице на все времена.
Замирая от сладкого мига,
Вижу радостный сон наяву:
Я любуюсь полётом фламинго –
И душою лечу в синеву.
Я лечу в заповедные дали,
На таинственный остров любви.
По душе моей тоже стреляли,
Много раз я был ранен людьми.
Только жить продолжаю влюблённо
К доброте окрылённо стремясь.
И гляжу я на мир удивлённо,
Никого, ничего не боясь.
«Сердце»
Моё сердце стучит.
То замрёт.
То взорвётся набатом.
И когда я страдаю,
Рыдаю, люблю и пою,
Я его расщепляю,
Как вы расщепляете атом,
И энергию сердца
Тебе, Человек,
Отдаю.
***
Сердцем рад я захолустью!
В захолустье –
Свет и тишь.
Пахнет садом,
Пахнет Русью.
Далеко душой летишь.
Дышит полем вечер синий,
За верстой лежит верста.
И во всём такая сила
И такая красота –
Ахнет даже враг заклятый,
Вспомнит жар былых боёв.
Золотой шелом заката
Полон неба до краёв.
Лес ушёл в лебяжьи дали,
Путь мерцает впереди.
Свежим ветром ожиданий
Потянуло из груди.
Кто-то тронул песню с грустью,
Шевельнул веслом камыш…
Нет в России захолустья,
Есть в России свет и тишь.
***
Сказать о России?
А где добыть слова?
Как всё же мало слов
У человечества!
Сам Пушкин –
Всем поэтам голова –
Не досказал нам что-то
Про Отечество.
Молчать о Родине?
Но как же утерпеть,
Когда дымок тайком
Над речкой стелется.
И соловей
От счастья хочет петь,
А сам вдруг плачет,
Плачет,
А не верится…
***
Горел рассвет, подёрнутый дымком.
Казалось, вся земля искрит и тает.
Снег умирал так ярко, так легко,
Как будто знал, за что он умирает.
Дарил он жизнь и травам, и цветам
И, став рекой, летел с горы с разбега.
Я подносил сирень к своим губам
И ощущал былую свежесть снега,
Хочу уйти легко, как этот снег,
Чтоб в синеве рассвета раствориться,
И на земле оставить яркий след,
И в чью-то грусть и радость превратиться.