«Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
А что такое гражданин?
Отечества достойный сын.»
Н.А. Некрасов,
«Поэт и Гражданин», 1855-1856.
Торговый центр трещал по швам от толп посетителей, что ломились в распахнутые двери и как планктон в океане заполняли собой все этажи, площадки и вестибюли. Неслыханный ажиотаж был продиктован не каким-то новым рекламным слоганом или супермодной линейкой брендов, нет! Всё было прозаичнее и от того ещё более грязно и отталкивающе. Народ в последний раз брал штурмом те бутики и магазины, которые приняли «сложное» решение покинуть данный центр, город и страну ввиду агрессии на международной арене того самого народа, который и штурмовал данное здание, дабы напоследок насладиться тем, что, вероятнее всего, и не особо было нужно, но жалко из меркантильных соображений было потерять!
Была бы моя воля, я бы даже на пушечный выстрел не приблизился к этой «вакханалии мещанского абсурда». Унижаясь часами в нескончаемых очередях, люди ждали мгновения схватить блузку и свитер, примерить что-то прямо в торговых залах и спешить в новую очередь на кассу, чтобы успеть урвать столь ценное и необходимое приобретение с условной скидкой по цене, превышающей ту, вчерашнюю, но явно ниже будущей, что стоит ждать уже завтра, когда будет последний день работы этой торговой точки. Воскресное утро. Прекрасная погода. Солнце щекочет своими лучами и радует взор, а ноги несут в душное помещение, где яблоку негде упасть от весьма спорного ажиотажа.
К сожалению, те универмаги, что знали наши родители канули в лету, а современные торговые центры помимо бутиков магазинов, имеют особенность предлагать детские развлечения активного отдыха в виде парков и различных площадок. Они то не закрываются, там нет ажиотажа, но дети в них тянут своих родителей, а те вынуждены протискиваться через толпы «хищников за шмотками», так как ряд парфюмерной или технической продукции уже пропала с прилавком или ликвидирована вместе с точками продаж по всё тем же «гуманным и веским» причинам.
Как объяснить детям, что это место теперь не самая притягательная точка — никак! А значит данное ещё энное время назад обещание сводить в парк развлечений нужно выполнять, даже если это не нравилось и раньше, а теперь и того меньше.
Порезвившись на славу и утомившись спустя несколько часов, мы приняли решение о возвращении домой, где можно отдохнуть и подкрепиться. Путь лежал через те же залы, что до сих пор кишели «охотниками за товарами». Те же очереди, та же давка, те же крики и истерия. Казалось, что народ не уменьшался, а, наоборот, ближе к обеду, проснувшись, ринулся на «последний штурм» бутиков и магазинов, которые должны покинуть нашу страну, а, значит, оставить нас в веке прошлом, на задворках истории, в «черной дыре».
Движение по первому этажу до парковки было практически невозможным, а, по сути, даже небезопасным; мы решили выбрать иной, более долгий, но менее наводнённый толпами «оголтелых хапуг» путь.
Проходя по верхнему этажу торгового цента до спасительных лифтов в сторону паркинга, мы двигались вдоль темных, мрачных и, по ощущениям, брошенных витрин, где когда-то совсем недавно горела подсветка, стояли образцы тех или иных товаров, а также были распахнуты двери и приветливо играла какая-то музыка или зазывающие слоганы. Теперь здесь всё напоминало заброшенный склад с весьма гнетущей аурой. Выбранный маршрут протекал над головами толпящегося люда, вдоль секции детских закрытых магазинов. Народу на нашем пути было совсем немного, в основном это были такие же как мы, родители с детьми, что пытались без давки и толкотни поскорее добраться либо до машины, либо в пункт назначения, если они только приехали в центр.
Глядя сверху вниз на толпы меркантильных соотечественников становилось довольно жутковато - это же дети, внуки, правнуки тех, кто боролся за свободу и независимость родной земли; теперь они своими же руками хватаются за спасительную соломинку запада, за эти материальные блага, что как «бусы для индейских племён» олицетворяли бы покорное служение, раболепие «сильным мира сего». Было ли это жизненно необходимо? Конечно же, нет, и быть не могло. Это блажь, нежелание покидать «зону комфорта», по сути, лицемерие по отношению к самим себе и исторической памяти. Плясать под дудку диктаторской идеологии Запада, против которого бились и проливали кровь наши близкие чуть менее столетия назад.
Мне, как и абсолютному большинству русских людей, не надо лишний раз рассказывать и объяснять, что такое нацизм и что такое Великая Отечественная война. Внуку и правнуку участников Великой Победы нельзя предложить альтернативный, «удобный» вариант.
Он не то, чтобы не мил; не приемлем с кровью, не совместим с духом, чужероден, не «наш». Когда перед глазами промёрзлая Ладога, обстрелянные обозы, лодки, толпы люди, вплавь выбирающиеся на сушу под шквалом огня, увлекаемые на дно под тяжестью одежды и скарба, взятого с собой второпях. Но ведь плыли и выплывали, вставали и продолжали биться; ни шагу назад, ради Родины, ради семей, ради всех живых и тех, кого, увы, уже нет рядом…
Другая картина: бойня, так называемый котёл, окружение и значительно превосходящие силы противника. Пасть смертью храбрых? Попасть в плен? Или попытаться прорваться к своим, чтобы с новыми силами бить врага, шаг за шагом, метр за метром возвращая свои, исконно русские земли? Что бы выбрали Вы? Не исключаю, что современная молодежь ради спасения своих душонок могла бы сдаться в плен, более того сотрудничать - лишь бы их не лишили жизни, а дали пользоваться всеми благами, то есть «огрызками с вражеского стола». Но выбор был иным — тяжким, опасным и практически лишённым удачного исхода: ждать противника на смертный бой или вывести людей, а уже в случае обнаружения биться до последнего живого. Только второй вариант. Стране нужны герои, но ещё больше нужны герои живые, а, значит, рискуя всем и каждым, целый полк вышел из окружения и продолжил бить нацистских гадов, внося свой посильный вклад в копилку общей Победы.
Но это «театр военных действий», а бессонные ночи в столице, погашенные фугасы на крышах жилых домов, больниц. Работа в тылу на благо фронта не щадя себя, без сна и отдыха, без передышки и промедления, ведь потерянная минута здесь — нехватка арсенала и патронов там, где они нужны и где их дефицит.
Разве мы с вами не слышали эти истории от наших родных? Без красок, без бравады, скудно, даже телеграфно. Нельзя было этим гордиться, потому что любой выживший знал цену победе: потеря близких, друзей, однополчан, соседей. Но их гибель никогда не была забыта и не будет впредь. Поэтому скудные рассказы со слезами на глазах, даже от мужественных и жестких мужчин. Война не подарок, не праздник, не радость, но как и тогда не мы её начинали, так и сейчас не нас нужно винить. А доведение до конца борьбы за жизнь свободного человечества, борьбы добра со злом, борьбы сущего с силами преисподней - уже наша задача. Как это было раньше и всегда в нашей истории, так это снова удел русского солдата, который всегда добивается поставленных целей, чего никогда не понять ни одному западному человеку: жизнь во благо Родины и правды превыше всего!
Подобными картинами полнятся все семьи без исключения, и от того становится непонятным и унизительным поведение людского планктона в стенах торговых комплексов, во славу западному образу жизни, во славу «живота», а не «совести». Все люди братья и все человЕки равны перед Всевышним? Если верить в Бога, то да. Но на деле люди, не отличаясь по своей анатомии и физиологии, разнятся по этническому, расовому, сословному признаку. Каста «Высших» и сброд плебеев? Да, так ставится вопрос, где нам удостоена вторая роль. Готовы ли мы это принять, и должны ли принимать это?
Они не мы, а мы не они: разные полюса, разные страны, разные «планеты» и жизненные ценности. Ужас происходящего в мире, в объёмах вселенской лжи только усиливается картинами «предательства» людей, опустошающих прилавки мировых брендов, решивших покинуть пределы нашей Родины. Это извращённая версия «пира во время чумы» - это лицемерие, предательство своих, удар в спину, нежелание волевым решением принять сторону своей страны, своего сердца, своего народа, сторону правды, а попытка ухватиться за спасительную соломинку «забугорного», кому-то комфортного, но лживого и абсолютно неравного мира.
Проходя мимо витрин магазинов, наша процессия остановилась у входа в давно закрытый «бутик» «Lego». Любимые и развивающие игрушки детей, которые наводнили собой сознание малышей, смотрящих мультсериалы, фильмы с этими «желтыми», весьма агрессивными человечками.
- Пап, а почему магазин не работает? Другие тоже почему-то закрыты? - спросил меня сын.
Тяжелый момент, когда непонятно как правильно дозировать и доносить информацию, и нужно ли это делать... Что понятно нам, взрослым, может быть недосягаемо для детского мышления. А вдруг станет деструктивным для психики, вызовет страхи и фобии… Как поступить?
В двух-трёх словах я попытался объяснить, что сейчас идёт очень далёко от нас борьба, в его понимании «войнушка», с участием нашей армии. Но, к великому сожалению, не все это разделяют, а многие специально уходят из наших городов (те же фирмы, магазины, бренды), чтобы усложнить нам жить, не помогать ребятам на передовой, просто подрывать боевой дух. Поэтому ряд его мультиков или производителей игрушек временно прекращают вещание или продажи. Но это не означает, что не будет подарков, сюрпризов; они, конечно же, будут и именно те, что хочет его сердечко. Просто немного нужно потерпеть, быть мужчиной, пускай и очень маленьким, это не просто правильно, так надо — это и называется гражданская позиция!
Я это говорил, и у самого сердце сжималось в груди. Как это, наверное, больно — лишиться частички детских желаний, любимых персонажей по вине третьих сил, ведущих такие грязные компании против детей — чистейших созданий на нашей планете.
Вдруг Ваня оборвал нависшую неловкую паузу и снова спросил:
- А ты, пап, поэтому перестал покупать свою газировку? (прим. Coca-Cola и иные марки подобных брендов).
- Да, это как-то не по-товарищески, не гражданская позиция!, - с улыбкой произнёс я. Не патриотично, не достойно, негоже русскому человеку хотелось сказать мне в ответ на вопрос сына, но разве ему нужно получать столь эмоциональную реакцию своего отца? Нет, ещё очень рано и выводы ему делать самому и, увы, уже довольно нескоро. Ведь детство промелькнёт и начнётся взрослая, интересная, самостоятельная, но не всегда добродушная взрослая жизнь.
- А играть в «Legocity» можно, или эти игрушки надо выбросить? - Вот пытливый ум, думалось мне. Всё-то ему интересно. Не в бровь, а в глаз. В кого он такой?
- Можно, они же твои. Играть можно, а вот покупать, ну, не совсем правильно, малыш, - ответил ему я.
Он бросил на меня слегка лукавый и хитрый взгляд, приобнял меня и взял за руку.
- Тогда не покупай мне их больше, я хочу быть похожим на тебя! И играть в них пока не буду! У нас же есть машинки не из этих магазинов?
- Есть! Спокойно ответил я и приобнял его в ответ. Есть и ещё будут непременно!
Сверху мы смотрели на движущуюся массу «охотников за уходящим товаром».
- А разве они так же как мы не могут? Просто не покупать? Гражданская позиция! Спросил меня сын, увлекая за собой в сторону лифтовых шахт и подземного паркинга.
- Видимо, не все на это способны, люди разные, не стоит их винить и осуждать. Главное, самому быть порядочным человеком! - сказал я и сам ужаснулся. Понял ли меня сын, и не слишком ли резко я дал ему ответ и поток информации совершенно недетского уровня.
- Пап, ты прав! Главное, чтобы мы делали всё правильно. А остальным - пусть их папы объясняют, как ты мне!
Я смотрел на него, и слёзы чуть заметно выступили на моих глазах. Он говорил то, что должны понимать люди взрослые, с чувством собственного достоинства, любящие свой дом, свою землю, свою Родину.
Не все на это, оказывается, способны. Всего лишь гражданская позиция, два слова, а как их сложно оказывается на них решиться, произнести, исполнить...
Какие взрослые и чистые помысли у малыша, а ведь на этот момент ему всего четыре года... А уже своя гражданская позиция! Всем бы так...