И был, как ворон малый, но один,
и тьма одна всецело обнимала.
И батя не растил, лишь породил.
И никогда не обнимала мама.
Они внедрили почву для грехов,
отдав нутро бессилья для вниманья -
подавно не способно на любовь.
Отдали на бесовское топтанье.
И снедью был у верных служек тьмы,
частенько обгрызали и игрались.
Летели поцелуи суеты -
впечатали свои печати страстно.
Кидали боли мыслей, тяжкий паралич,
жестокости сковали сердце,
и обитал малютка ворон в них,
и был в ловушке мыслей, что о смерти.
У мыслей - издевательств злых ветра,
одни - вдували смертушки желанье,
другие же - вдували лютый страх.
И так нагнали тяжкое метанье.
Для ностальгии некой нету мест,
ведь всё что было, было в храме боли.
И не проблема - нет её и нет...
существованье в муках и тупое.
А боли - и такие и такие есть -
и рвут и давят... мыслям клеть возводят,
и мысленный поток втянули весь,
и бесы жгут, не спит раззженье плоти.
И трудно оторваться, посмотреть,
что есть вокруг, что за окном твориться,
там для кого-то - жизни красотень.
И здесь не будет споров им на милость.
Святая фраза: человек всяк - ложь,
то многие поймут, как оскорбленье,
не зная полноту священных слов.
слова о человецех... откровенье.
Вот боли не для силы, лишь надлом,
для ближних - яко лежебока-призрак.
И наученья нет, один облом.
Родился, рухнул, и в проказах вырос...
Душой, как ворон малый, но один.
И не заставила ждать долго старость.
Явилась - без морщин, и без седин.
И скоро храм свой старая оставит...