Фиалку раннюю я так бранил:
«Шалунья, ты украла аромат
И красоту того, кто свеж и мил?
И пурпур на щеке милей стократ,
Чем кровь, что превратилась в венах в ил».
Я лилию сравнил с рукой твоей,
Бутоны майорана – в волосах;
От страха розы колются сильней:
Досадно красной, белая – в слезах.
А третья, слыша тайный разговор,
Твоим дыханьем смело запаслась:
Судьба ей отомстит за воровство –
Расплачиваться язвами за страсть.
Среди цветов ни разу не встречал
Таких, кому б ты не дарил печаль.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 99
The forward violet thus did I chide:
Sweet thief, whence didst thou steal thy sweet that smells,
If not from my love's breath? The purple pride
Which on thy soft cheek for complexion dwells
In my love's veins thou hast too grossly dyed.'
The lily I condemnd for thy hand,
And buds of marjoram had stol'n thy hair;
The roses fearfully on thorns did stand,
One blushing shame, another white despair;
A third, nor red nor white, had stol'n of both,
And to his robb'ry had annexed thy breath,
But for his theft in pride of all his growth
A vengeful canker eat him up to death.
More flowers I noted, yet I none could see
But sweet or colour it had stol'n from thee.