В 1978 году в музыкальном фильме Заала Какабадзе «Младшая сестра» - Грузия-фильм, прозвучала песня на стихи поэта Анатолия Кобенкова «Весна в седьмом классе», в исполнении ВИА «Иверия».
Эта же песня, в этом же исполнении, звучит в финальных титрах фильма режиссёра Владимира Котта «Громозека»-2010 года.
«Пахнет первой вербой, и земля оттаяла»
(Стихотворение написано в седьмом классе).
Пахнет первой вербою,
и земля оттаяла,
грач смотреть скворечники
утром приходил…
А Любовь Ивановна
двойку мне поставила,
а Степан Андреевич
двойкой пригрозил.
Пионервожатая
погрозила пальчиком,
а Вадим Сергеевич
маме написал:
«Я не понимаю,
Что случилось с мальчиком.
Он не занимается,
Двоечником стал».
…Из записки маленькой,
получился маленький,
очень замечательный
плавный самолёт,
он летит над городом:
- Что случилось с мальчиком? –
целый день волнуется
в городе народ.
…Я стою в учительской,
как солдат у знамени,
ни о чём директору
я не рассказал,
потому что ждёт меня
- это точно знаю я –
девочка, которую
я поцеловал…
Русский, советский поэт, эссеист, литературный и театральный критик, журналист, Анатолий Иванович Кобенков (09. 03.1948. г. Хабаровск – 05.09. 2006. пос. Переделкино, Москва), родился в городе Хабаровске,
Мать-Дора Давыдовна Кобенкова-учительница английского языка, отец – офицер НКВД. После нескольких лет брака развелись, после развода остались двое сыновей.
Раннее детство Анатолия прошло в Биробиджане.
Близким другом его детства был Леонид Школьник (1945-2019), будущий поэт, журналист, переводчик, депутат Верховного Совета СССР.
В (1989-1991) -избран от коллектива завода "Дальсельмаш", где он в юности работал кузнецом кандидатом в народные депутаты СССР, членом Совета национальностей Верховного Совета СССР от ЕАО, членом межрегиональной депутатской группы МДГ, в которую входили депутаты: А.Сахаров, Б.Ельцин, А. Собчак, Галина Васильевна Старовойтова.
Галина Васильевна Старовойтова (17.05.1946. Челябинск - 29.11.1998.Санкт-Петербург), была убита выстрелами в подъезде своего дома, на набережной канала Грибоедова, когда она по лестнице подымалась к квартире.
В 1984-1989 годах – Леонид Школьник - редактор единственной в СССР газеты на идиш: «Биробиджанер штерн».
Впервые Анатолий Кобенков свои стихи, в 14 лет, опубликовал в газете «Биробиджанская звезда».
В 1964-1966 годах работал слесарем, учеником токаря, токарем 2-го разряда.
Когда Анатолию было 18 лет в Хабаровском книжном издательстве вышел его первый поэтический сборник «Весна».
В 1966-1970 годах - был рабочим геологической экспедиции в Уссурийской тайге.
Старшие классы заканчивал в Хабаровске и экстерном, сдав экзамены в вечерней школе, поступил в Литературный институт имени Горького, на заочное отделение.
Через год, Анатолия забрали в армию, где он два года прослужил под Хабаровском.
В армии, Анатолий, так же писал стихи, о чём повествует в стихотворении:
«Только-только пилотки надели»
Только-только пилотки надели,
прослужили без месяца час –
наши письма домой полетели,
чтобы девушки помнили нас…
Бродит лето с шальными глазами,
носит первых птенцов на руках…
Прокатился слушок по казарме,
будто письма пишу я, в стихах.
Рядовой Иванов из Рязани,
два сержанта, один старшина
за рифмованные посланья
обещали конфет и вина.
Вру Наташе я напропалую,
из-за Тани ночами не сплю,
Анжелику до колик ревную,
Валентину – до гроба люблю.
Отслужив, Анатолий Кобенков возвращается в свой институт в Москву, на заочное отделение, и с отличием защищает диплом.
В 1968 году, в Иркутске, выходит его второй сборник «Улицы», а в 1974 году, вышла его очередная книга «Вечера».
Имя молодого поэта замелькало на страницах литературных изданий.
О его творчестве одобрительно отзывается поэт-фронтовик Евгений Винокуров.
Творчество поэта многогранно. Анатолий Кобенков пишет стихи обо всём, чем жив человек: о работе и хлебе, о дневных заботах и ночных бдениях, о жизни природы, и о военной службе.
Любовь, дружба, радость, печаль – всё проходит перед ним:
«Ночью птицы нехотя молчали,
комары просились на постой…
Жизнь моя с любыми мелочами
Показалась доброй и простой».
В 1968 году судьба привела поэта в Ангарск, где он до 1978 года работал редактором радио Ангарского нефтехимического комбината.
В Ангарске, Анатолий Иванович обзавёлся женой и двумя детьми.
Семья, к сожалению, распалась и в Иркутске поэт жил уже с новой женой Олей, появилась маленькая Варя. Вторая семья оказалась прочной…
В 1978 году Анатолий Иванович был принят в Союз писателей СССР, а в 1980 окончил Литературный институт.
В 1978 году в Восточно-Сибирском издательстве выходит четвёртый сборник стихов «Два года».
Положительные отзывы критиков на этот сборник появились на страницах журналов: «Звезда», «Знамя», «Сибирские огни», «Сибирь».
В 1978-1991 годах Анатолий Кобенков работал корреспондентом молодёжной газеты «Советская молодёжь», в Иркутске.
В 1980 году Анатолий Иванович, был удостоен лауреата премии Иркутского комсомола имени Иосифа Уткина.
Много внимания Анатолий Иванович уделял работе для театра.
Он написал песни к спектаклям Иркутского драматического театра и ТЮЗа – Театра юного зрителя, Омского музыкального театра, Братского кукольного театра, спектакли: «Белоснежка», «Синяя птица», «Маленький принц», «Рождественская мистерия» и другие.
Анатолий Кобенков был руководителем детской театральной студии при школе-лицее №47 города Иркутска.
Несмотря на большую загруженность, у Анатолия Кобенкова, выходят очередные сборники стихотворений «Я однажды лежал на траве»-1981 год, и «Послание друзьям»-1986 год, заслужившие признание читателей и критики.
Живя в Иркутске и работая в газете «Советская молодёжь», Анатолий Иванович принимал активное участие в жизни Иркутской писательской организации.
В начале 1990-х годов внутри Иркутской писательской организации возник разлад, причины которого носили политический и национально-культурный характер.
В 1992 году образовалось Иркутское отделение Союза российских писателей, в который наряду с другими писателями вошёл и Анатолий Кобенков.
После ухода из жизни Анатолия Шастина и Марка Сергеева, возглавлявших Иркутское отделение, Анатолий Иванович стал руководителем этой организации, с июня 1997 года.
Девяностые годы обзавелись стойким эпитетом «лихие».
Сейчас многие во всех бедах винят демократов, а также Горбачёва и Ельцина…
Их клеймят за многое – за развал экономики, системы образования, здравоохранения и так далее.
Но есть другая точка зрения, то, что с нами произошло, суть последствия господства тоталитарного строя, который мы и сейчас не преодолели.
Ведь хрестоматийных Моисеевых сорока лет ещё не прошло, к тому же многомиллионный народ в пустыню не уведёшь, никакой пустыни не хватит.
Но вот что в девяностых, несомненно, было, так это свобода слова и печати.
Клятая цензура приказала долго жить, партийные надзиратели тоже исчезли, а про грядущий диктат тугих кошельков и «красных пиджаков» никто не догадывался.
Как обычно в смутное время. А когда оно у нас было не смутное, искали виновных во всех российских бедах на стороне – и находили кого?
Да конечно инородцев. А кто у нас инородцы? Прежде, всего, евреи!
А они зловредные, всячески прячутся, в том числе и за русскими фамилиями, сами «полтинники» или «четвертаки».
Под раздачу, попал Анатолий Иванович Кобенков, рождённый, от русского отца и еврейской матери, поэтому и фамилия у него была русская.
В стихах на еврейскую тему, Анатолий Кобенков, умел сочетать своеобразный юмор с трагизмом существования.
Вот одно из таких стихотворений. Оно называется:
«Визит»
Тётя Нехама уселась
на чемодан и сказала:
- Здравствуйте, я ваша тётя!
А дядя Ефим сказал:
- Допустим, вы наша тётя,
но чем докажите это?
А дедушка Лейб согласился:
- Должен быть документ.
Тётя всплеснула руками
и закричала:
- Мерзавцы,
биндюжники, мародёры,
я ваша тётя, и всё!
- Это другое дело, -
сказала бабушка Эстер.
- С этого бы и начинали, -
дядя Ицик сказал.
И все закричали «вейзмир»*,
Бросились к тёти Нехаме,
Стали кричать и плакать
На несколько лет вперёд –
Ровно настолько, насколько
смерть была терпелива.
Потом она тоже сказала:
- Я ваша тётя, и всё!..
*вейзмир – Боже мой – идиш. Эта фраза подходит, как ответ на вопрос, который застал врасплох.
Многие слышали про Международный Фестиваль поэзии на Байкале, который ведёт отчёт существования с 22 июля 2001 года.
В 2016 году Фестивалю было присвоено имя его основателя, иркутянина, известного российского поэта Анатолия Ивановича Кобенкова.
История Фестиваля связана со знаменитыми поэтическими именами – Евгением Евтушенко и Анатолием Кобенковым, которым м пришло в голову идея создания фестиваля.
Евгений Евтушенко к тому времени уже проживал в Америке.
Он был знаменит, Иркутская область гордилась им наряду с Валентином Распутиным и Александром Вампиловым.
Добрый друг Анатолия Кобенкова, иркутский писатель Виталий Диксон, на кухне у которого и происходили бурные мозговые штурмы, приведшие к созданию фестиваля, рассказывал, что фестиваль начинался как проект по защиты дома Евгения Евтушенко в городе Зиме.
Дом к началу века пообветшал, разваливался, его растаскивали на запчасти.
Интеллигенция забила тревогу. Это дошло до Анатолия Ивановича Кобенкова – и он позвонил Евтушенко, по поводу судьбы его дома, через океан.
Договорились с Евгением Александровичем. Дом отремонтировали с финансовой поддержки выдающегося поэта, со станции Зима.
Надо сказать, идея с домом-музеем Евтушенко, понравилась в Иркутске не всем.
В то время писатели Иркутска, как и по всей России, разделились на два противостоящих Союза – Союз российских писателей (демократы) и Союз писателей России (патриоты).
Союз писателей СССР прекратил своё существование.
Евгений Евтушенко и Анатолий Кобенков входили в первый, Союз российских писателей, где были и Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Римма Казакова.
Союз писателей России, где как флагом размахивали именем такой крупной литературной фигуры, как Валентин Распутин,и не одобрял музейные хлопоты.
Появились публикации – в скандальной газетке «Родная земля».
Иркутский детский поэт Михаил Трофимов опубликовал пасквильное стихотворение, названное «Ган и гнус» - известно, что деда Евтушенко, латышского немца, звали Вильгельм Гангнус.
Следом поэт Владимир Скиф написал стихотворение, которое заканчивалось словами:
«На своих музеях вы помешаны с Евтушенко, Толя Кобенков».
Несмотря на неоднозначное отношение, идея нашла своё воплощение.
С открытием дома-музея в городе Зима, который в 3-х часах езды на поезде от Иркутска, открыли и первый Фестиваль поэзии на Байкале.
Музей открыли 22 июля 2001 года, в дни проведения первого Международного Фестиваля поэзии на Байкале.
Музей был открыт при присутствии Евгения Евтушенко. Он приехал с женой и двумя сыновьями» Женей и Митей.
По традиции во двор пустили первым делом петушка, а в дом кошку.
Каждый раз, навещая малую родину и бывая в доме-музее, Евгений Евтушенко тщательно следил за тем, чтобы в квартире всё было так же, как при жизни.
Та же мебель, утварь, книги, школьный портфель, с которым ходил в школу, кепка, на вешалке в коридоре.
Сохранилась и печатная машинка, на которой Евтушенко создал не одно своё произведение, и которую он купил со своей первой получки.
Об этом времени он писал:
«На станции Зима, в гостях у дяди, стучал я на машинке словно дятел…».
Говоря о Международном Фестивале поэзии на Байкале, надо сказать, размах был мощный.
Евгений Александрович со своим авторитетом обеспечил на него зарубежных гостей – французов, поляков, англоязычных коллег и даже товарищей по цеху из Никарагуа.
Следующие фестивали были поскромнее, по числу гостей, но на них неизменно присутствовали замечательные поэты, что называется – лица русской литературы.
Последний раз Евгений Александрович посетил родной город Зима летом 2015 года.
Обошёл памятные места, встретился с местными жителями, читал им стихи:
«Я не знаю, что со мною станется.
Устоять бы, не сойти с ума,
но во мне живёт пацан со станции –
самой тёплой станции Зима»
Сибирская земля богата на блестящие литературные имена: Валентин Распутин, Александр Вампилов, Евгений Евтушенко.
Эта триада смело и ярко ворвалась в литературу в начале хрущёвской оттепели.
Они были молоды, талантливы, дерзки и самое главное – они верили в силу слова, им казалось, что словом можно изменить мир, политику и сознание людей.
Евгений Евтушенко, который пережил Анатолия Кобенкова на 11-ть лет, написал о нём следующее:
«Когда я читаю этого поэта, мне всегда хорошо с ним, тепло.
Так же, как и в его квартире в Иркутске, где такими же тёплыми руками его жены Оли и тогда ещё маленькой Вари было изобретено из воздуха что-то на удивление вкусное после неожиданного вторжения гостей.
На стенах разместились рисунки его друзей – иркутских художников, а на книжных полках – фотографии любимой бабушки Евы Боруховны из Гродно и дедушки киевлянина Давида Звенигородского, одного из первостроителей Биробиджана.
Этот так и не получившийся еврейский рай, после войны едва не был превращён предсмертной параноидальной волей вождя в гетто, для всех без исключения советских людей этой национальности, даже таких знаменитостей, как Илья Эренбург, Исаак Дунаевский, Василий Гроссман и так далее.
Всё было настолько перепутано тогда, что для отца Толи, кадрового офицера НКВД, эти люди могли оказаться поднадзорными, в то время как Толина мать, учительница английского языка, была их верная почитательница».
Последний, 12 по счёту, поэтический сборник Анатолия Кобенкова: «Строка, уставшая от странствий» вышел к 55-летию поэта в Иркутске, в 2003 году.
К сожалению, поэт Анатолий Ивановичу Кобенков, был вынужден уехать из Иркутска в 2005 году.
Провинциальные черносотенцы не давали проходу. Дошло до того, что пару раз помещали в местной газете некролог на здравствующего поэта, у которого, из-за подобных инцидентов стало пошаливать сердце и без того больное.
Авторы позорных опусов известные в Иркутске люди. И всё это морально давило на Анатолия Кобенкова.
Злопыхатели стали называть в Иркутске, руководимую им, в течение 7-лет организацию – Союз российских писателей – «Еврейским союзом».
Перед отъездом в Москву, Анатолий Иванович написал грустное стихотворение: «Иркутску» на прощание с любимым городом, где прошли основные годы его поэтической и общественной жизни:
«Иркутску»
Не докричать – хотя бы домолчать…
Отныне нам и ласточка не сводня –
прощай, мой брат, ты волен убивать –
убей меня на Тихвинском сегодня:
Ударь под дых, швырни меня в фонтан –
пойдёшь гулять и, в воробьином гвалте
гася свою тоску – пока не пьян,
узришь меня сквозь трещинку в асфальте…
Не домолчать – хотя бы докурить,
табачный дым не застит нам дороги…
Прости, мой друг, ты в силах хоронить –
я в силах умереть у синагоги –
Шумну ступенькой, вышумнусь травой,
и ты, не медля, жизнь свою отладишь,
когда к Ерусалиму головой
я развернусь, приладив к сердцу кадиш…
не докурить – хотя бы додышать
до двух берёз четвёртой остановки
до… жизнь моя, ты мастер отпевать –
отпей меня на холмике Крестовки -
Ссыпь в ладанку, держа меня в персти,
и, отлучив мой бренный дух от песни,
свой дух переведя, оповести
сестру и брата: двери мне отверсты…
Переехав в Москву, на жительство, Анатолий Иванович Кобенков, занимался литературной деятельностью, прожил год, и 9 сентября 2006 года его не стало, в возрасте 58 лет.
Похоронен в посёлке Переделкино, Московской области.
Место его вечного успокоения найти просто – оно на краю кладбища, на склоне, под которым шумит неширокая, петляющая меж ивового кустарника речушка Сетунь.
Это конечно, не Ангара и не Байкал, которые, Анатолий Иванович любил, но и здесь он может «слушать, как поёт вода, как она живёт в тумане…».
Поэт Анатолий Кобенков много и безбоязненно писал о смерти.
Хорошие поэты, писатели, художники и вообще творцы. Смерти не боятся – они оставляют на земле заметный след, их будут помнить долго, некоторых вечно.
Анатолий Кобенков оставил:
«Автоэпитафия»
Ничего не остаётся –
только камни и песок,
да соседство с тем колодцем,
что к виску наискосок.
Никуда уже не деться –
успокойся, помолчи…
Пусть дорога по-над сердцем
рассыпающимся мчит, -
хорошо бы к ней пробиться
чем-то вроде родника –
пусть и птица, и девица
припадут к нему напиться…
Выпей мой зрачок, девица,
чрез соломку червячка!..
Русаку и иудею,
как русак и иудей,
я взываю, как умею:
влажной смертушкой моею
свою грядочку залей…
За свою творческую деятельность Анатолий Иванович имел премии:
- лауреат премии Иркутского комсомола имени Иосифа Уткина-1980 год.
- лауреат премии Иркутского областного комитета по культуре-1987 год.
- почётный интеллигент Монголии-1993 год.
Выстроив реестр заслуг и достижений Анатолия Кобенкова, видишь, что ничего достойного не получается, нет ничего кроме премии Иркутского комсомола, которая никогда не воспринималась серьёзно, и экзотическое звание, почётного интеллигента Монголии?
Союз российских писателей, который Анатолий Иванович возглавлял в то время, сотрудничал с монгольским консульством,
затеяли с ним что-то большое, обмен писателями, целую серию переводов, но ничего не получилось из этой затеи, но экзотическое звание от дружественной Монголии, Анатолий Кобенков получил.
Надо сказать, к слову, что чести удостоиться – звания почётного интеллигента Монголии – получил и эстрадный певец России - Валерий Леонтьев.
Никаких особых заслуг перед монгольской интеллигенции у Валерия Яковлевича, конечно же нет, кроме того, что он понравился тамошнему Политбюро, когда был на гастролях в Улан-Баторе.
В конце повествования, хочу сказать, лучшая память о поэте, состоит в том, что в 2016 году, была восстановлена справедливость и ежегодному Международному Фестивалю поэзии на Байкале, было присвоено имя его основателя, иркутянина, известного российского поэта Анатолия Ивановича Кобенкова.
Из поэтического наследия Анатолия Кобенкова.
«Простите, бабушка, так нужно…»
Простите, бабушка, так нужно:
Я не могу прийти домой.
Когда опять рисует лужи
Апрельский снег на мостовой.
Пусть я не слесарь, не бездельник.
И с понедельника для всех
Я начинающий отшельник
И самый добрый человек.
Простите. Это так, и это –
Не выдумка. Не ерунда.
Читайте местную газету
«Биробиджанская звезда»…
Я там печатаюсь, как лекарь
Я написал в газете той:
Лечу угрюмых человеков
Своей апрельской добротой…
«Почитай мне стихи Токтогула»
Спят деревья.
Казарма уснула.
Ночь зажала луну в кулаке…
Почитай мне стихи Токтогула*
на хорошем своём языке.
Почитай.
Я люблю тебя случать.
Не стесняйся,
читай.
Не молчи.
Пусть сосульки срываются с крыши
и апрель сочиняет ручьи
пусть он головы кружит планетам,
пусть он реки раздел и разул…
Мы с тобой не уснём до рассвета,
если так приказал Токтогул…
Ты смеёшься,
ты всё понимаешь
и, не веря ни в беды, ни в грусть,
ты Киргизию тихо читаешь
удивительно
наизусть.
*Токтогул Сатылганов (1864-1933)-крупнейший представитель акынского искусства первой половины ХХ века, в Киргизии.
«Возвращение»
«Мадам, уже падают листья…»
Весь вечер под этот мотив
я с милой женою кружился,
действительный срок отслужив.
А вечер был тёплым и длинным,
и было открыто окно
в деревья, где пух тополиный,
и птицы, и полутемно:
и весел я был не от водки, -
я просто от радости пел,
и сын в моей старой пилотке
на нашей кровати сидел…
Я с милой женою кружился
и плечи её целовал,
и сын мой поэтому злился.
и я ему честь отдавал,
пока мы ещё не сдружились,
пока он командовал мной…
и жёлтые листья кружились,
когда я вернулся домой…
«Осень»
Григорию Кружкову.
Снег – за углом, а бабочки и птицы,
за сто земель, за тридевять морей…
то наркоман, то бомж к нам постучится,
то беженка застынет у дверей, -
и так их много, так их зовы часты,
настолько мы навстречу им бежим,
что кажется: какой-то главной частью
мы не себе, а им принадлежим…
"Воспоминание о Вампилове"
И отмеривши шагами
краешек земли,
мы однажды вместе с вами
полночь перешли,
Александр Валентиныч,
Саня - на часок...
Август спелой паутиной
холодит висок,
чтобы виделось не боле,
чем тому окну,
что глазницами - на поле,
а зрачком - в страну,
чтоб стакан вина сухого
и полночный час
через песенку Рубцова
рассмешили нас...
И смеёмся мы, и плачем,
зная наперёд:
будет смерть, потом - удача,
не наоборот...
Это стихотворение Анатолия Кобенкова, Евгений Евтушенко поместил в свою антологию «Строфы века»:
«Самый тихий на свете музей»
До чего же я жил бестолково?
Захотелось мне жить помудрей.
Вот и еду в музей Кобенкова,
в самый тихий на свете музей.
Открывайте мне дверь, поскорее,
и, тихонько ключами звеня,
открывает мне двери музея
постаревшая мама моя.
«Тетрадь из Михайловского»
Мне жить осталось здесь до вторника,
но в шестьдесят восьмом году,
забыв стихи, я стану дворником
работать в пушкинском саду.
Я стану очень честным дворником –
мне будут люди доверять
с крылечка пушкинского домика
снега пушистые сметать…
Мне жить осталось здесь до вторника,
но ровно через месяц тут,
в Михайловском, коллеги-дворники
меня полюбят и поймут:
обзаведясь большими кружками,
когда метель коснётся стен,
мы станем молча пить за Пушкина,
за старый сад, за Анну Керн,
мы будем по утрам выскакивать
в тропинки сада, что пусты,
следы неясные рассматривать
и спорить, глядя на следы,
и будет снег лететь за вороты,
и молча таять на груди,
и будут соглашаться дворники,
что это Пушкин проходил…