Не принимаются восторги,
не понимается хвала.
Пишу себе. Давно и долго,
на старой паперти стола.
Себя и время проверяю,
открытость, искренность и ложь.
И только слову доверяю
тревог расхристанную дрожь.
И тороплюсь, и успеваю,
и запинаюсь, и молчу.
Но только слову доверяю,
и лишь на слово не ропщу.
Случалось всякое, бывало,
слова терялись в суете,
и грусть дыхание сбивала,
и мысли путались не те.
И стол мне папертью казался,
и дом - печальною тюрьмой.
И мир объявленный кончался,
и музыка была немой.
Случалось всякое, конечно,
и только слово, лжи назло,
в минуте темной и конечной
проклюнувшись, опять взошло.
Пишу себе. В разливах боли,
и с горькой памятью, и без.
И наполняю мир любовью,
свой. Чтоб во тьме он не исчез.