Снова грёзы в умах одичалых в Кремле,
Наковавших тяжёлые скрепы.
С их трибун их адепты взывают в толпе,
К головам, чьи рассудки так слепы.
Снова гусениц лязг, ядовитая гарь.
Землю рвёт и калечит махина.
Гонит орды на смерть обезумевший царь.
Здесь огнём их встречает чужбина.
Стонут жертвы, ликует кремлёвский стратег,
Кровь невинных прикрыв триколором.
Алым пятном в нём окрасился снег,
Обернувшись имперским позором.
Нет, не видит, не слышит, людей ретроград.
За стеной, где ему все пророчат,
Приобщение к лику святых и парад,
Он, им веря, слезой мироточит.
Царь всё реже выходит из бункера в свет
Убоявшись измен в окружении.
И всё ждёт, но его – очищения, нет,
А страна замерла в онемении.
Бьют и бьют по кварталам ракеты и «Град»,
Что ему-то до стонов людей!
Лишь из логова, кровью наполненный взгляд,
Грозно мечет на них асмодей.
Как понять этот много страдальный народ,
Утверждающий всё это время:
«Лишь бы не было войн!»? Это он ведь даёт,
Вновь и вновь на убой своё племя.
Отныне весь мир отвернулся от нас,
Воскресивших империю зла.
Словно из склепа звучит её глас.
И на свет нагоняется мгла.