Жили мы тогда в городе Красноярске, это в Сибири, чуть восточнее Барнаула и Новосибирска, на реке Енисее. За Уралом сразу есть великая река Обь, на ней стоят и Барнаул, и Новосибирск, а восточнее, ещё одна, не менее великая – Енисей, вот на ней, выше Енисейска, но ниже Абакана километров на 400 и расположен город Красноярск. По меркам москвичей, это такая дыра, что многие интеллигентные люди знать не знают, где это всё находится. Поэтому я так подробно объясняю, что бывая в командировках в министерстве цветной металлургии, меня часто расспрашивали, где этот Красноярск, между прочим, город с миллионным населением. Да, я, кажется, не сказал, что это был Советский Союз, где-то 1980-х годов.
Ну вот, жили мы тогда в городе Красноярске на съёмной квартире. Почему на съёмной? А потому, что другой не было. Были общежития, но время пришло обзаводиться как бы семьёй. А эту трёх комнатную квартиру предложил мне мой товарищ, семья сестры которого трудилась на Севере и вот построили они себе кооперативную квартиру в Красноярске.
За квартиру товарищ просил не дорого, где-то десятку что ли. А мы в свою очередь имели право жить в одной комнате, а две другие сдавать, что мы и делали. Мы всей этой коммуной и общими друзьями часто сиживали за столом и сами понимаете, вели светские беседы.
И вот вспоминаю случай тех времён, мне было где-то 27-28 лет, и был я в Ужуре, навещал родителей. Перед отъездом вспомнил из светских бесед, что вроде на ужурском мясокомбинате работает энергетиком знакомый наших красноярских соседей по квартире, он однажды заезжал к ним, я его видел минут 20, он говорил, что там они делают колбасу, которая поступает только в обкомы и ЦК.
Мне тоже захотелось. Я оделся в кожаный плащ, это тогда было круто, взял в руки солидный портфель под колбасу, причесался и пошёл на мясокомбинат. В офисе энергетика не оказалось. Сказали – «где-то в цехах», пытались вызвонить, но не получилось. Меня даже не спросили, кто я, зачем мне энергетик, но пытались всячески помочь. А я забыл, как он выглядит, и как его зовут, но отправился «в цеха».
«В цеха» был страшный пропускной режим, но я прошёл, даже не глядя на охрану. И таки нашёл там энергетика, заявив ему, что «тоже хочу колбасы». Он растерянно сказал, что надо было предупредить, так как акцию надо готовить, и предложил угоститься из его домашних запасов. Пошли к нему домой, это было недалеко. В кладовке было темно, и он вытащил такой холщёвый мешок на свет. Сколько в кладовке было мешков – неведомо. Он развязал этот, хотел видимо, что-то дать, но я забрал, весь мешок, сказал спасибо, себе то, мол, ещё принесёшь. Он напоследок всё же поинтересовался, кто я такой. На что я ответил: - Ну, ты даёшь, начальство надо бы знать в лицо. Уже в Красноярске узнал, что знакомый моим соседям энергетик работал на Уярском, а не на Ужурском мясокомбинате. Между ними верст 600. Впрочем, какая разница, колбаса то была та самая – обкомовская. Да, и какой пример действия приёма «свершившегося факта», и других, как я лихо действовал на мясокомбинате,а?
Ох, и вкусная была колбаса. Или потому что умели тогда делать из натурального сырья, но скорее всего, потому что её не было в продаже. Это был какой-то деликатес: плотная, на срезе темная, даже чёрная без проблеска сала, но вкусная страшно. Не видел я такой больше никогда.
Как видим, какая-то колбаса была в Советском Союзе, да и другие продукты были, я помню даже в пятидесятые годы прошлого века и позже, мы жили на селе, держали скотинку и питались «за милую душу», если не ленились. Но колбасы не видели. А всё это какие-то хитрости логистики. Замечена странная корреляция: была колбаса только для обкома - был Советский Союз, теперь колбасы всякой полно – нет Советского Союза. Видимо сплачивала она народ, колбаса то? Верхи её получали «за здорово живёшь», кто-то воровал, как энергетик, Кто-то получал, по знакомству, как я, по блату и тд. Вот такая была скрепляющая логистика. Может вернуть всё взад?