Имя талантливой, самобытной поэтессы Елены Касьян (21.11.1971-14.07.2019), для многих любителей российской словесности, остаётся неизвестным, но её творчество, по праву, достойно уважения и памяти.
«Подожди, подожди…»
Подожди, подожди, всё равно я теперь не усну,
Завтра утром война, мы уходим с тобой на войну,
Мы обнимемся крепко, мы станем с тобою снаряд,
Нас с тобою снесут до траншеи, и там зарядят…
Будут целиться долго – держи меня крепче, держи –
Посмотри, как тела не касаются больше души.
Мы с тобою снаряд, нас по первому снегу снесут,
До короткого «пли!» только пара недолгих минут.
Мы теперь никогда не уснём – завтра утром война,
Видишь, цель белым мелом на будущем нанесена.
Касьян Елена Валерьевна, талантливый писательница, поэт и бард родилась 21 ноября 1971 года.
Родным городом Елены Касьян был Львов на Украине – в нём она выросла, прожила всю сознательную жизнь.
Правда, 2 года провела в Риме, 4 года в Киеве, но всё равно возвращалась в родной город. Воспитывала, будущего барда бабушка-полька.
Елена Касьян о себе написала так:
«Родиться в выбрала во Львове. Не то, чтобы места получше, не бывает, а что-то есть такое серо-сказочное в этих улочках и брусчатке, в этом воздухе, в этих каменных львах…
Этот город – любовь на всю жизнь. Пишу песни, стихи, эссе, сказки, короткую прозу.
Много, но беспорядочно начитана, влюбчива, болезненно пунктуальна, режиссёр - недоучка, блогер, перфекционистка, люблю жизнь во всех её проявлениях…»
Ещё в школе она начала писать стихи, играть на гитаре – была самоучкой.
По окончанию украинской школы, поступила на режиссёрское отделение Культпросвета, совмещала учёбу с занятиями в молодёжном клубе авторской песни под руководством А. Львова.
В 1992 году в городе Черновцы проходил фестиваль авторских песен, и победа в нём досталась Елене Касьян.
Елена Касьян – лауреат и дипломант почти всех фестивалей и конкурсов песен того времени:
1993-2006 годах - в Сумах.
1995 год-в Минске.
1998 год-на «Львивських брамах».
2003 год-в Балаклаве, Бахчисарае, Киеве.
2009 год - Грушинский фестиваль, Самарская область.
2015 год-Гран-При в Тарту.
Елена Касьян записала четыре альбома авторских песен: «Это просто весна»-1997, «Город-море»-2006, «До востребования»-2010, «Вслух»-2012 год.
А стихи Елены Валерьевны публиковались в журналах и альманахах:
«Октябрь», «Аврора», «Ковчег», «Конец эпохи», «Белый ворон», «Русское слово», «45-я параллель».
Елена Касьян автор четырёх поэтических сборников: «До востребования!»-2010,»Отправлкние тчк»-2013, «Fragile»-2015, «Седьмой почтовый»-2019.
Елена Валерьевна писала сказки для детей, со счастливым концом, которые вышли в печать: «Фея по имени Дура», «Самое важное желание» и для взрослых «Легенда про одно».
У Елены Касьян было много гастрольных туров и выступлений с «сольниками».
Она приезжала в Винницу, Владимир-Волынский, Гомель, Гродно, Днепропетровск, Донецк, Запорожье, Киев, Львов, Минск, Москву, Одессу, Санкт-Петербург, Симферополь, Стамбул, Сумы, Харьков, объездила несколько городов Израиля.
Елена Касьян несколько раз выступала в дуэте – её партнёрами стали Тимофей Сердечный, Павел Гребенюк.
Елена Касьян была председателем Львовского клуба авторской песни - 1997-2011 год и популярным блогером.
На концертах Елены Валерьевны люди плакали и смеялись…
Казалось, так будет всегда…
Весной 2013 года, Елена Касьян почувствовала, что что-то не так. Грудь стала краснеть и отекать, боль отдавалась в лопатку, стало больно держать гитару.
Отправилась к маммологу, УЗИ, пункция, цитология.
Обнаружили рак молочной железы 4-ой стадии с метастазами в костную систему, брюшную полость и головной мозг.
С этим диагнозом Елена Касьян прожила ещё 6-ть лет, до 2019 года.
Была на грани отчаяния, врачи не могли подобрать подходящую схему химиотерапии, лечение не давало результатов, закончились деньги на лечение, дорогие препараты и силы.
На лечение Елене Касьян требовалось 65 тысяч долларов в год, в то время как по инвалидности, на Украине, у неё была пенсия всего 43 доллара, в месяц, помощи от государства ждать не приходилось, а фонды неохотно помогали взрослым.
Операции, радиохирургия, лучевая терапия, химиотерапия. Болезнь прогрессировала и нужна были дорогие препараты, производимые только в Швейцарии, чтобы продлить жизнь.
И Елена Касьян рассказала в своём блоге о своей беде. Тогда откликнулось огромное количество её читателей, знакомых и незнакомых. Друзья создали в интернете страницу с просьбой о материальной помощи.
Она получила поддержку из разных городов, от людей близких и далёких, что очень вдохновило Елену Касьян, впечатлило и придало сил.
Всё это помогло начать новый курс терапии, которая затормозила рост метастазов и замедлила развитие болезни.
Замедлила, но не остановила…
Елена Касьян рассказывала, что не спишь неделями, месяцами – иногда от боли, иногда от страха. Как отказывают то руки, то ноги, то голова. Как внутри тебя погибает твой главный человек – ты!
И тебе нужно его спасать, во что бы то ни стало. А вокруг всё так же, как всегда. У всех та же жизнь, что и раньше, у них ничего не поменялось. И это потрясает больше всего.
Время! Для тебя оно больше никогда не будет идти так, как раньше.
В обозримом будущем… Бог с тобой, у тебя нет обозримого будущего. Ты можешь рассчитывать дистанцию, только до ближайшей капельницы химиотерапии, потом до следующей, потом ещё немного.
Тебе больше некуда спешить. Если мир и охотиться за тобой, то он тебя поймал.
Рак отбирает тебя у жизни и помещает в условия непрерывного амбулаторного существования, где тебя режут, колют, шьют, бинтуют, облучают и твоя голова становится голой и блестящей, как бильярдный шар, лишившись всех волос.
За несколько лет из пробирок с твоей кровью можно наполнить небольшой аккуратный бассейн. И сплести вокруг него метровый забор из проводов и трубочек для капельниц.
Когда лежишь под капельницей, вспоминаешь разные истории из своей недолгой жизни:
«Всё детство, вплоть до средней школы, я не добирала по весу и очень плохо ела.
Бабушка изводилась в попытках накормить меня хоть чем-то. В одну зиму, в классе втором я задружилась с рыжей уличной собакой.
Тощая, на высоких лапах, с жёсткой вьющейся шерстью, она до самых каникул провожал меня из школы домой. У неё был свой интерес.
Бабушка неизменно укладывала мне в портфель еду, которую я скармливала этой псине. Псина была славная.
И каждый день по пути от школы до дома мы играли в то, что у меня есть собака, а у собаки есть хозяйка.
Собаку я назвала Пунькой. Потом уже, когда бабушка прижила Пуньку у нас во дворе, оказалось, что это кобель.
Спал он на веранде, честно охранял дом и полюбил бабушку преданно и беззаветно. Кормили Пуньку хорошо.
К весне он стал красавцем, но время от времени сигал через забор, чтобы к окончанию уроков встретить меня у школы и получить свой законный бутерброд.
Тут нет никакой морали, просто воспоминание».
Елена Валерьевна любила цветы, и от неё сохранилось воспоминание об одном редком цветке, который она вырастила:
«У меня на подоконнике живёт капризная орхидея Vanda (это название сорта).
Её цветы удивительного сине-фиолетового цвета. Она живёт в стеклянном шаре без почвы, без коры, без всякого субстрата. Её корням не нужно ничего, кроме воздуха и полива.
Ванда редко цветёт в неволе. И два года она у меня никак не хотела зацветать. В прошлом году даже выпустила цветонос, но он не смог распуститься и погиб.
А вот сейчас цветёт!
Шесть фантастических цветков. Несгибаемая сила природы, потому что жизнь всегда берёт своё!
Жизнь находит тебя даже когда, у твоих корней нет земли, а у бутонов сил. Когда весь твой мир – лишь маленькая стеклянная колба или небольшая комната с окном, или белая больничная палата».
Последние шесть лет Елена Валерьевна боролась с раком молочной железы. За эти годы ей удалили грудь, у неё нашли и вырезали восемь лимфоузлов и метастаз в головном мозге.
За несколько часов до смерти Елена Касьян сделала последнюю запись на своей странице в Facebook. Она написала:
«Дорогие мои, на сегодняшний день ситуация не только не улучшилась, но ухудшилась.
Похоже, я на финишной прямой…
Не знаю, сколь она длинна.
Не надо советов, рецептов и т.д. Практически не хожу уже. Завтра привезут пластырь с опиатами. Начала отниматься правая рука.
Точно так же было, когда начинал расти метастаз в головном мозге. Я не транспортабельна, значит, гамма-нож мне недоступен (учитывая анализы и состояние, тем более).
Несколько раз в неделю приходит знакомый священник, исповедует и причащает.
Я очень вас всех люблю, очень вам всем благодарна.
Всё ещё с вами».
Мать Елены Касьян пережила свою дочь, на долю которой выпала и любовь, и признание читателей и слушателей, в начале творческого пути, и тяжёлые годы, в конце жизни, полные страданий и физических мучений.
Елена Валерьевна была замужем за Борисом Перепелицей. Супруги воспитывали дочь Алину 1990 года, став постарше, она занялась конным спортом, вышла замуж за венгра.
Елена Касьян любила писать сказки со счастливым концом, а для себя написать не успела.
Ранним утром 14 июля 2019 года, замечательная поэтесса, бард, Елена Валерьевна Касьян, 48 лет, скончалась в одной из Харьковских больниц.
Тело было согласно её воле кремировано. Прах захоронен на Сыховском кладбище во Львове.
Нам остались, на память о светлой и талантливой украинской поэтессе и барде, Елене Касьян, её проникновенные стихи и великолепные авторские песни.
Из поэтического наследия Елены Касьян.
«Втекает небо в нашу форточку…»
Втекает небо в нашу форточку,
И мы не знаем наперёд,
Кого, как маленькую лодочку.
Легко от берега толкнёт.
Едва заметное движение
Качнёт небесную траву,
И только слышно, как растения
Роняют зёрна в синеву.
Ах, мои девочки и мальчики,
Нет неба выше, и под ним
Мы все стоим, как одуванчики.
Но дунул ветер – и взлетим.
«Я помню всё»
Я помню всё. Никто не торопился,
А мир был юным, тёплым и живым.
Мне было шесть, и мир ещё светился
Сам по себе, и я владела им.
Ещё никто в наместники не метил,
Ещё дышала вечность за плечом.
Как было просто думать о бессмертье,
Как было просто думать ни о чём.
Я помню всё. Как птицы щебетали,
Как закипала в чайнике вода,
Как занавески в спальне оживали
И шли часы, неведомо куда.
И первый луч ловил меня в постели
(То было счастье, что ни говори),
И как задорно ящички скрипели
В комоде старом слева от двери.
И отражался свет в небесной призме,
И мир лежал, как азбука в руке,
Где было всё о радости и жизни,
И ничего о смерти и тоске.
«А ничего с тобою не случится»
А ничего с тобою не случится,
И потому со мною – ничего.
Уходит скорый поезд на столицу,
А мы зимуем, нам не до того.
Сидят вороны – чёрные на белом,
Блестят глазами в нашу суету,
Как мы живём и нам не надоело,
Как выдыхаем эту немоту.
Как поперёк ложатся наши страхи,
Покуда вдоль ложатся провода.
И город спит в смирительной рубахе,
Пока висит над крышами звезда.
День проступает, словно фотоснимок,
И сыплет снег, как белый порошок…
Жить невозможно, жить невыносимо.
Но, Боже правый, как же хорошо.
«Мы везде чужие…»
Мы везде чужие, везде ничьи.
Кабы хата с краю, а то нигде.
Горы умных книг мы уже прочли,
И казалось, был неплохой задел.
Мы, конечно, знаем, что знаем ноль,
И нулями тычем друг другу в грудь.
Если сила в силе – тогда изволь,
Только этот путь – тупиковый путь.
Не преладить к месту свою печаль,
Рифмоваться с миром дано не всем.
Ты пойми, тебя никому не жаль,
У других хватает своих проблем.
Потому уныние и тоска
Даже, самых лучших ведут в тупик.
Варианты есть, продолжай искать
Даже там, к чему ты давно привык.
Даже в самых глупых, смешных вещах,
Даже в тех местах, что помилуй Бог!
Даже если это последний шаг,
Будешь знать: испробовал всё, что мог.
Ты имеешь право на эту жизнь,
Ты имеешь право на эту смерть.
Если это мало, тогда скажи,
Что другого ты бы хотел иметь?
Осознать, что сила в тебе одном,
Иногда не хватает и жизни, но
На последнем шаге мы всё поймём.
Это будет просто, почти смешно.
А пока латай свой земной уют,
Осыпайся буквами между строк.
Нас потом, как яблоки соберут
И ещё не раз заготовят впрок.
«Дядя Вася играет на аккордеоне»
Дядя Вася играет на аккордеоне,
Отбивает ногою ритм и кричит «****и!»
Его жена в исподнем прячется на балконе,
На кухне кипит чайник и говорит радио.
Дядя Вася – мужик рукастый, хоть пьющий,
Гвозди у него вбиты, лампочки у него светят.
Но когда по утрам дядю Васю плющит,
Его боятся даже собственные дети.
У него шрам во всю щеку. А в голове пуля,
И эту пулю не вынут ни в одной больнице.
Дядя Вася баррикадирует дверь стульями,
А соседи опять вызывают милицию.
Но расклад такой, что баррикады рухнут.
У жены от страха трясутся поджилки.
Жена потихоньку пробирается на кухню
И прячет подальше все ножи и вилки.
Протокол, показания, разъяснительная беседа,
Дети плачут, жена наливает участковому.
Всё утрясается и рассасывается к обеду.
Так заканчиваются все войны, ничего нового.
Дядя Вася ест борщ, смотрит как-то рассеянно,
Он чувствует, что где-то его обманули.
И уходит в комнату, тихий и потерянный,
И до вечера чинит поломанные стулья.
«И ничего не остаётся…»
И ничего не остаётся, кроме жить,
Месить пространство, вычитать минуты,
И там прощаться с близкими, как будто
Выходишь на площадку покурить.
И сочиняя мир из ничего,
И став от боли даже ниже ростом,
Опять живёшь среди чужих и взрослых,
Как посреди сиротства своего.
Но там внутри, на самой глубине,
За самой хрупкой тонкой перепонкой,
Твоя любовь испуганным ребёнком
Уже устала плакать обо мне.
И в этот сад, и в этот рай кромешный,
Где так легко друг друга не узнать,
Где никого – ни после нас, ни между –
Я в сотый раз иду тебя искать.
«Моя девочка, в город вступают войска…»
Моя девочка, в город вступают войска.
Ночь темна, и покуда звезда высока,
Нам безропотно ждать окончанья времён –
Кто сегодня любим, тот наутро спасён.
Моя радость, зима захватила вокзал.
Почему нам об этом никто не сказал?
Вот уснули деревья со стоном во рту.
Вот беснуется ветер от нас за версту.
Вот на каждом углу выставляют конвой.
Кто сегодня любим, тот наутро живой.
Вот последние листья ложатся ничком.
Моё сердце, давай говорить о другом.
Как под городом дышит живая вода,
Как попарно обнявшихся минет беда,
Как вдыхая туман между первых снегов
Ночь заботливо прячет своих беглецов.
«С точки зрения…»
С точки зрения осени, мир – это стылый ветер,
метаморфоза жёлудя
и пестрота зонтов…
Это тебе показалось, что ты не один на свете.
Просто принять обратное, ты ещё не готов.
Ты ещё просыпаешься в той же холодной комнате,
в том же холодном городе, где засыпал всегда.
Только не вспоминай её,
только не вспоминай её.
С точки зрения вечности, год – это ерунда.
Наглый осенний ветер ловко сбивает жёлуди.
Выдумывай что угодно, сам себя обмани,
будто её и не было,
не было вовсе, господи…
Просто к утру отчаянно что-то в груди саднит.
Можно сверять пространство, меряя ночь шагами,
переболеть простудой
и нарыдаться всласть.
Где-то (допустим, где-то) мир населён лишь вами.
С точки зрения жизни – вам туда не попасть.
«Нас учили с тобой потихонечку снашивать сердце»
Нас учили с тобой потихонечку снашивать сердце.
И сомнительный берег менять на надёжный уют,
Но мы тратили щедро, и вот уже нечем согреться.
Нам когда-то платили любовью. Теперь подают.
Ты один у меня, даже если вас было несметно,
Ты один у меня, сколько лет ни прошло бы и зим.
Заострит наши грифели память почти незаметно.
Заострит наши профили время – один за другим…
Я тебя не тревожу ни словом, ни сном еженощным –
ни к чему… Что могла бы сказать я в защиту свою?
Твоё имя забито, как колышек, мне в позвоночник.
Там с десяток таких. Или больше. На том и стою.
«Мы все в глухой обороне…»
Мы все в глухой обороне, мы вооружены до зубов.
Оттого нам друг другу не стать ни понятней, ни ближе.
Я хочу, чтобы всё, что я делаю, превращалось в любовь.
А иначе я смысла не вижу…