тихий голос, усталый, изнемогая:
всё, что важно — есть у тебя в бокале,
колесо в колее, колея поползёт кругами
в синий вечер, воспетый семью богами —
кали-юга, хороший мой, юга-кали:
видишь свет как красиво ложится под облаками?
в мире губкой впитавшим в себя тревоги
всё и дел то, что говорить о боге,
пить портвейн,
плохо спать,
получать уроки,
и встречать субботы в каком-нибудь караоке
в мире солнца, что бы ты ни надела,
ты всегда остаёшься одета в скафандр тела,
я хочу твою душу, синий её оттенок,
оберегать и защищать от пустых подделок
дотянуться, движением каких-то других субстанций,
воспевать тебя словом, энергией, танцем,
поезд мчится сквозь время и его панцирь,
так ненадёжен, что даже смешно бояться
жизнь стремится к нулю? что говорят из раций?
что поют на волнах популярных радиостанций?
уже тысячи лет школьники собирают ранцы,
разбивают сердца, превращаются в хмурых старцев
ничего не меняется, небо и океан всё те же,
разве что тяжелее вливаться в ритм
и мы делаем это реже,
различаем друг друга разрезом глаз и по цвету кожи,
мы с тобой так предательски не похожи,
но разрежешь вдруг яблоко или грушу
и найдёшь там родную душу
кали-юга дует, сквозит на запад,
никуда не деться, не выйти за борт,
все пройдёт, малышка, смешно бояться,
боли нет, если сможешь ей весь отдаться,
мы бывали в этих широтах, тут все по кругу,
ничего не бойся,
но отвечай мне стуком,
сердца словно ударом гонга,
и по правде легко, и по-детски тонко
мама ганга обнимет в тебе ребёнка.