"Звезда" (Отредактировано)
Часть 6
Поднявшись лестницей наверх,
В покои тёмные войдя,
Марк Ларгу прошептал:
— Прекрасно сыгранная роль.
Что, в самом деле, происходит, Ларг?
Фонарь на стол поставил. Отошёл.
Кодр брови приподнял на Ларга:
— Так ты не пьян, хозяин? —
И от пройдохи тоже отступил.
Ларг глупую улыбку натянул
И торопливо двери за собой закрыл.
— Прошу, присядьте оба.
И за обман мой не сердитесь.
Друзья присели на постели.
Ларг суетливо свечи запалил.
Кодр меч на лавку отложил:
— Ну, говори,
чью натянул на лик личину?
Ларг в чувствах раскраснелся:
— Сатрап,
в мой дом вошёл недобрый человек.
Об этом лучше вам расскажет Таг-Гарт.
Но странным совпаденьем нахожу,
что пострадали в сильных болях за ночь:
Малец Сатир, Адонис Тэррий и,
Возможно, Мэхдохт тоже.
Марк вспыхнул и напрягся:
— Как?!
Что с ними? Где моя жена?!
Ларг, извиняясь:
— В сей час,
надеюсь, Мэхдохт спит с детьми.
Об остальных я расскажу, но позже.
Прошу обоих проявить терпенье.
Прости, легат, и Марк — прости.
Таг-Гарту слово верное сказать дано.
Он — сможет описать вам истины картину.
Я из всего, что, видел, понял лишь немного.
Всё прояснится вскоре, лишь скажу:
Тот римлянин высоколобый разноглазый…
Сатрап своё колено пятернёю крепко обнял,
вперёд подался телом и в егеря глаза впилсЯ:
— Кто: Тэос?
— Да-а…
Почти уверен я, что он не добрый.
Такое уж пришлось узреть сегодня…
Прошу простить, что должен я смолчать.
Дождитесь Таг-Гарта доклад.
Уверен, вскоре он сюда вернётся.
Он прежде должен расспросить двоих,
К кому в сей час вернётся речь.
Марк — удивлённо:
— Наш Иа вновь заговорит?
Ларг отвечал, и вяло, и смущённо:
— Так мне сказал Таг-Гарт. А он — уверен.
Кто-о в доме может быть второй немой?
Ума совсем не приложу.
Марк встал, на Кодра взор свой перевёл
И, словно Голиаф, подпёр собою двери.
Сатрап афинский тоже встал,
надел ремень и в ножнах меч,
прошёлся, огляделся.
Задумался, взглянувши на фонарь.
Скосивши голову, прищурил глаз,
себя за локти, словно Цезарь, обнял.
— Я не уверен, но…
Сомненье есть одно.
Полдня оно уже тревожит.
Мой проводник — смельчак…
Ларг:
— Племянник? Сорванец Ахилл?
Сатрап глазами дал понять, что «Да».
— Жаль мне, что он безгласен.
Он в любящей его семье
Обрёл красноречивый жест…
Но отчего-то страхом переполнены глаза, душа и сердце…
Мне кажется…
Ларг слово перебил сатрапа:
— Кто — нем? Ахилл? Ха-ха!
Да он зубные боли
хоть кому заговорит-излечит!
Марк отступил от двери, не услыхав шагов.
Он подошёл к окну, взглянул на небеса,
Заметил, что уже светает:
— Дружище, тише, — Ларгу прошептал.
— Да-да. Но моему Ахиллу
в нежной рифме равных нет…
Он стихотворец и поэт.
На прошлых Элевсинских играх
из лавра выиграл венец.
Сатрап пытливо заглянул ему в зерцала
Проверить, что не врёт:
— Ах-х… вот что?
Но он ни слова за день ни сказал,
мычал.
И только жестом отвечал,
Указывал сюда, не торопясь, дорогу.
Ларг отвернулся, сдвинул брови.
Борясь со сном, он вспоминал,
Как бледный мальчик переступил порог.
Как он двух слов тогда связать не мог.
Ларг хлопнул кулаком себя по лбу:
— Ах, старый я трухлявый пе-ень!
Ахилла моего коснулось зло!
Когда случилось — мне не ясно.
Немедля Таг-Гарту пойду-скажу!
Кодр егерю длань возложил на шею,
затылок чуточку зажал,
Из-под бровей взглянул и зашептал:
— Стой, Ларг! Не торопись.
Коль, в самом деле, в доме лихо —
Не зли его и говори потише.
— Да-да… — Сел грузно на пол егерь
И, широко зевнув, борясь с Морфеем,
обтёр обеими ладонями чело.
— Что ж делать? А?
К мальцу сейчас вернуться речь должна.
Возможно, ненадолго.
Сатрап, легат — вдвоём одновременно:
— Немедля разбудить и расспросить его.
Пойдём.
Ларг:
— Ну да, конечно.
Ведь сам — едва ли он в сей час проснётся.
Я дал ему лаванды сонного вина,
«ведь видел: перепуган мальчуган»,
его вдобавок отругал
и после спать отправил.
Сатрап:
— Куда? На сеновал?
Ларг сонный взор поднял и измождённо отвечал:
— Он в комнате, где спит и Гера, и Саманди.
Сейчас там почивают Мэхдохт и Сатир.
Рубин — единственной охраной вместе с ними…
Ключом дверь крепко заперта.
И ключ один сейчас у Мэхдохт.
Ну а второй — на шее Геры.
Марк — с искренним волненьем:
— И всё ж, здорова ли моя жена? Скажи.
— Я не уверен. Верно знаю, почивает.
Она слаба.
И часто тяжко дышит. Я заметил.
Возможно, что беременна она.
Во-от… если б Талия… моя была жива…
Легат задумался, мысль нежную лелея:
— Адонис тоже так три дня назад сказал.
Неужто Мэхдохт снова понесла?
«И Самандар
сегодня так у Дэльф сказала.
Какое счастье!
Будет новое моё дитя!»
И Марк на Кодра поднял строгий взгляд:
— Что скажешь, мой сатрап?
Таков твой гость? Ты в нём уверен?
Сатрап лишь челюстями незаметно заиграл.
— Таков. Не удивлён.
Мой старый лекарь Пан, мне кажется, его узнал.
На гостя зуб имел, хоть увидал впервые.
Как напряженье друг ни прятал — я заметил.
Анасис как племянника его представил.
Но, ты же знаешь, воин:
Ростовщикам, менялам никогда не стоит верить.
Где часто слышен звон монет —
в том доме — мира, чести нет.
Перед войною гость незваный —
скорее скрытый враг, а не стратег.
Услышав мудрость эту,
легат с согласием кивнул:
— Конечно, брат.
Схватить? Связать лазутчика немедля?
Ларг с пола приподнялся,
вздохнул, зевнул и сдался.
Пополз на четвереньках
и лёг, как кот, в углу
на шерстяное покрывало.
И, засыпая, отвечал:
— Да-а… зла-ато…
Нет-нет, пока вязать красавчика не надо.
Напиток старого Саа-ама сковал ему все силы.
Зверь в человечьем теле обезвре-ежен до утра-а...
Так Таг-Гарт мне поведал.
О-он — мно-ого повидал...
Услышав имя старого волхва,
Марк вспыхнул.
Он к Ларгу подскочил,
в плечо его вцепился:
— Саама? Ты сказал?
Не спи, пока!
Где имя ты сие слыхал?
— Дождитесь Таг-Гарта.
О-он зна-ает…
И в сетях Морфея
Ларг окончательно пропал.
Марк:
— Гляжу, что слова больше нам не скажет.
Оставив егеря в покое, он снова выглянул в окно.
Светало. Поочерёдно гасли звёзды.
А обновлённый Гелиос
Златых предвестников своих послал по небосклону.
Дрожащей кромкой проявился светлый горизонт
и чётче окаймлялся влажный лес.
Сырой туман едва стелился по траве и застревал в кустах.
Он прятал мхи, мышей, малышек-эльфов, камни.
Певучьи трели громче загалдели,
И пташки резво полетели.
Севильиной печати начинался чудный день.
Марк увидал, как, смену не дождавшись,
Мэнэс спустился с крыши и покинул пост.
Как он — усталый — кивнул охране свежей у сарая.
Как воин осторожно обошёл и осмотрел весь двор.
Разыскивал иль Ларга, иль Таг-Гарта.
Их не найдя нигде, легионер вернулся в дом.
Марк спину потянул, расправил плечи шире.
Потом он тронул заживающую рану на бедре.
От сырости она сейчас немного ныла.
Огладил верный меч, не глядя, воин,
коснулся крепкой пятернёй волос и шеи.
Он вспоминал, как Самандар его спасала,
Не отходила от него ни днём, ни ночью,
пока не обезвредила попавший в жилы яд.
Отец-легат задумался:
«Затишье, словно перед бурей или боем.
Так что-то тяжко стало на душе.
И, чую сердцем, что римскому стратегу цель
— моя дружина и семья.
Как объяснить умом предчуствие сие?»
— Так что?
Ждём Таг-Гарта, иль нет?
— спросил он размышлявшего сатрапа.
— Пока не знаю.
Хочу взглянуть одним глазком,
ужели спит от снадобья «мой неутомимый гость»,
как Ларг сказал.
— Пойдём вдвоём.
— Согласен.
Марк:
— И, коль стратег действительно уснул,
Мэнэса должно нам перехватить.
Как понял я — он ничего не знает.
Кодр отступил:
— Тогда иди вперёд.
Мэнэс — твой воин.
* * *
Тем временем Таг-Гарт с Адонисом
прошли извилистой «норой дракона»,
И в комнату, где почивали дети,
чуть нашумев, ступенями взошли.
От звуков странных и прерывистых шагов
Саманди пробудилась, увидала:
Адонис, обхватив живот,
стоит к стене спиной сутуло.
А вслед за ним, на посох опираясь, из подвала
Таг-Гарт поднялся через тайный ход.
Он потянул рычаг рукой, и на полу плита
легко задвинулась сама.
А воин тотчас же покрыл её ковром.
Поднялась дева, села на постели.
И в ней Душа Санти,
почуяв древний аметист-кристалл,
Таг-Гарта – Гоя с посохом уже ждала.
Завидев строгие глаза отроковицы,
Таг-Гарт чуть вздрогнул и кивнул.
Ведь он не знал,
кто перед ним в сей миг сидит:
Дитя или магиня.
Адонис истощённую улыбку натянул.
— Привет тебе, Саманди.
Отчего не спишь? Ещё темно.
Он грузно сел и сразу лёг на лавку,
глаза закрыл и облегчённо простонал:
— Пусть Таг-Гарт говорит с тобою, детка.
Я полностью лишился сил.
И, коль смогу, то,
может, ваши речи слушать буду.
Я помню, что уехать должен поутру.
Сейчас немного полежу и отдохну.
Санти на стол взглянула.
Одну свечу своим желанием зажгла:
— Я вижу, что тебя коснулось зло, Адонис.
Глазами к стенке повернувшись,
он маленького чуда не заметил.
— Да-а… дитя…
бывало много лучше…
В прежние года…
Уж думал, что умру.
Я призывал в мольбах Деметру.
И слава ей, что помогла.
Таг-Гарт кивнул:
«Конечно же: Хвала Деметре».
Взгляд перевёл на Мэхдохт и Сатира.
Те глубоко и мирно спали.
Санти — Таг-Гарту-Гою:
— А ты, я вижу, зверя усыпил?
Опять Саам словами верными помог?
И как он подсказал, что сделать нужно?
Ведь ты вчера сказал, что умер волхв.
— Видать наставник в посохе своём
часть сил своих для нас оставил.
Через него, как будто бы живой,
Со мною ясным слогом говорил.
— Учитель наш — Великий мудрый воин!
Со знанием его — мы зверя одолеем.
Присядь и сообщи мне по порядку,
Что ЗА ночь до утра и с кем стряслось.
Гой, ведь ты ещё не спал, не принял пост…
И, взглядом замерев на потолке,
Она, не сомневаясь, провещала:
— Я ясно вижу,
что Мэнэс покинул крышу.
Разыскивал тебя в сарае, во дворе.
Намерен срочно обыскать весь дом.
Он Марка с Кодром на пороге встретил.
Все трое тихо говорят о чём важном.
Сатрап осматривал издалека «стратега».
Теперь Мэнэс решил прийти сюда.
— Ах, я…
— Я поняла.
Семаргла я пошлю туда. Он службу знает.
Коль что — предупредит и защитит.
Не беспокойся, начинай, рекИ. Есть время.
Мэнес в сей час забудет, что тебя искал.
Уснёт с Уиллом рядом,
А Кодр и Марк войдут сюда одни.
Таг-Гарт вдруг плечи уронил
и рядом с нею сел устало:
— Передо мной сейчас Санти?
Она улыбкой подтвердила.
Таг-Гарт вздохнул и с силами собрался.
Взглянув в глаза отроковицы,
И будто к исповеди
перед своей Душою приступил:
— Тогда начну сначала,
И расскажу подробно то,
что видел, понял, осознал.
Саманди наша…
трижды в море нас спасала.
Договорившись с Посейдоном,
каким-то чудом отвела беду.
Когда нас Аттака доставила в Афины,
На Марка — ныне твоего отца —
В ту ночь осуществилось нападенье.
Тогда вдруг тучи быстро разошлись,
всплыла кровавая луна и ветер разыгрался.
Раздался волка вой и детский вскрик.
От них я с содроганьем пробудился.
Никто те звуки не слыхал. Лишь я.
Но почему — тогда не понимал.
В бою Марк чудом уцелел,
Но был отравлен лезвием клинка,
Яд в кровь его попал сквозь рану на бедре
И через порез на шее.
Саманди распознала яд,
отца спасла благодаря сокрытым знаньям Тота
и искренней к нему любви.
— Кто ранил Марка?
— Тот поплатился сразу.
Я нападавшего мечом остановил,
отсёкши голову ему с плеча.
То были чёрные плащи под маской смерти.
Уверен я сейчас —
им нужен был заколка-нож с топазом,
Что передал тебе Саам, пред тем как сам
он в страшных муках сгинул.
— Как злодеяние случилось?! Расскажи.
— О-о, Санти-и…
Глас воина задрожал. Вспотели резко руки.
Всей пятернёю Таг-Гарт жёстко сжал
И зачесал со лба власы назад.
— Не заслужил Наставник наш такого!
Его распяли на кресте и оскопили.
Жгли ступни, мучили
и долго резали с него живьём ремни…
Но всё же волю Чело-Века не сломили.
Я поутру останки обгорелые нашёл под грушей
и крОдом Душу к Праотцам вознёс, как должно. (Крод – погребальный костёр)
В девятый день
ко мне во сне Саам явился
С твоим тотэмом - Облак.
И в предрассветный час
последней силой рассказал
кто — ты, кто — я,
и кем освобождённый раб Сатир —
был в прошлой жизни.
Пророчил строгим словом белый волхв, что будет, если
мы вместе Радость Мира не найдём и не спасём.
Чистосердечно признаЮсь, Санти:
Его словам тогда я не поверил.
— А что — теперь?
— С благоговеньем и тревогой вспоминаю
Все наставления его.
Я прозреваю с каждым днём!
Когда я понял — дал обещанье сердцем:
хранить тебя и мужа твоего от бед.
Жаль, наш наставник не дожил до встречи,
и потому раскрыть тебе предназначение не смог.
Из рук его — Я принял долг служенья Миру.
Прости, что ничего вам не сказал.
Ведь в новой жизни ты ещё дитя.
А Ставра Дух спал в теле мальчика-раба.
Вчера у Дэльф он что-то вспомнил, но частично.
СЕГОДНЯ ночью совершилось пробужденье.
Едва не разорвАлось в муках сердце.
Ларг вовремя ему помог и спас особенным питьём.
А после мы Адониса нашли
лицом в ручье без памяти лежащим.
Едва не захлебнулся в водах он.
Мы снова вовремя успели
и лекаря спасли.
— И почему всё так совпало ныне? Знаешь?
— Ларг говорил,
что это Геры ночь проходит.
Что следом расцветёт
Севильиной печати полночь.
Предупреждал,
что в эти ночи — всё возможно.
Все Духи бродят по земле свободно.
И людям безопасней
дом свой запереть и крепко спать,
чтобы на перекрёстке звёздном
пред Древним Духом не предстать.
И эта встреча может быть предсмертной,
Коль не лишит навек рассудка и ума.
Я ж думаю: «плащи»…
иль тот, кто их послал по следу Тары…
Он, вероятно,
спит сейчас под крышей дома Ларга.
Рубин его через порог не пропускал.
Сатир, его едва завидев, злобой воспылал.
Страдая в странных сильных болях,
пришёл просить меня проверить посох.
Там у сарая услыхал я Ларга глас
и ароматы матери твоей учуял. Розы.
И вовремя как раз сие произошло.
Иначе бы Сатира сердце оборвАлось.
Целебное питьё, что егерь дал, спасло.
Сатир… Он после снадобья уснул.
Ну, а пред тем он увидал внезапно,
о чём и ты у Дэльф упоминала.
Кричал, стонал, страдая в болях в забытьи.
Сказал: драконы в битве страшной пали.
Спасали светлых магов и людей.
Он видел, кем и как была убита ты.
Как древо в прошлой жизни поломало обе ноги,
Как Облак умерла, отдав целительные силы,
и Райдо из пожарищ выносил на белый свет его.
Санти — в один кулак сцепивши обе длани:
«Да, Райдо — очень мудрый, сильный конь!»
Таг-Гарт, заметил этот жест и понял,
Что Деве очень больно помнить».
— …Принёс сюда Сатира крепко спящим я.
Прошли норой дракона — тайным ходом. Ты видала.
Так Мэхдохт с Ларгом оказались здесь.
В беспамятстве вы только рядом очутились,
как тотчас же навстречу руки протянули.
Так ваши Души узнают друг друга.
Как и сказал чрез посох наш Саам,
Горячее вино со зверобоем, маком
и озёрной красной розой (лотосом)
Мгновенно усыпит врага.
«Вино на этих травах —
для зверя — чистая отрава».
Ещё, что
«…зверь от них всю силу потеряет
и до утра, как человек, уснёт.
Проклятья ослабеют,
тогда александрийцы и Адонис
своё здоровье обретут.
К немым вернётся человечья речь».
Обоих выслушать мне надо
И, расспросивши, сразу Марку доложить.
Наш Иа онемел.
Ты, верно, знаешь.
Кто может быть в дому второй —
Пока ума не приложу.
Наставник приказал:
«Чтоб до доклада Марку и сатрапу
в бой с Буллом ночью не вступать».
Вдруг жаром вспыхнула Санти.
— Так значит в доме Трагос Булл?!
Подозревала…
Кто ж может нападать на мирные дома в ночи?
Санти в лице переменилась, заалела.
Сквозь зубы процедила Дева:
— Он Ирод! Кровопийца!
Погибших от руки его - не счесть!
Таг-Гарт и сам об этом вспомнил,
Оторопев, чуток кивнул.
— Теперь я тоже знаю.
И Саам предупредил.
— И то, что он не человек, а гад?!
Он ВСЕХ нас погубил!
Сжёг Таврику дотла,
Детей и стариков, драконов, наши храмы!
Пока он спит, лишенный сил,
Немедля зверя обезглавить!
Скажи мне, у кого быть может нож
из красного драконьего стекла,
Иль меч, что закалён от молнии Перуна?
Поникнув головою виновато,
Таг-Гарт зажал рукой скулу,
Задумался, устало с ложа встал,
А, подойдя к окну, чуть обернулся.
От взгляда Девы воин пошатнулся,
За посох удержался и признался:
— Прости, Санти,
таких мечей в сих землях больше не встречаю.
Их все скупил, иль отобрал, иль поменял
На безделушки и стекляшки Рим.
Да-а,
как Гой, сейчас припоминаю,
что Иродово племя
только сим оружьем можно извести:
Ударом точным в сердце,
после — сразу обезглавить.
Верно?
Прижав к груди обеими руками посох
И на кристалл мерцающий взглянув,
Взмолился Таг-Гарт, прошептал:
— Саам, Саам… Учитель мой,
Где нам теперь сие оружие искать — скажи!
От громких слов проснулась тяжко Мэхдохт
И привстала.
— Вы воротилися? Уже?
Сомлела. Не слыхала.
Таг-Гарт:
— Да вот Адониса привёл.
Он, видишь, спит на лавке.
Но, слава Ларгу, ровно дышит.
Благодаря Деметре —
будет жив-здоров.
Мэхди зевнула, рот прикрыв:
— Саманди, слишком рано.
Поспи ещё немножечко, дитя.
Глазами дева улыбнулась:
— Твоё дитя ещё, конечно, почивает.
А пред тобою только я — СантИ.
— Сейчас ты — Тара?
Она с почтеньем к матери кивнула.
— Ты что-то хочешь мне сказать?
Мэхди заметила, что под покрывалом
Исподволь сжимает рукоять кинжала.
Она персты разжала и там оставила его.
— Предупредить должна.
В ночи, в кромешной тьме,
Когда уже и свечку потушила,
Я видела, как джиразоль опал
в твоём кольце сиял.
Не светом ясным, а кровавым он мерцал.
Адонис нам вчера сказал,
Что камень под серебряной печатью Гора
о яде иль беде — сиянием предупредит.
Санти приобняла её:
— Благо дарю. Я помню, мама. Так и было.
Опал пред нападеньем
перст мне обжёг тем разбудил.
Успела вовремя очнуться и вмешаться,
В бою я прибавляла александрийцам сил.
Уберегла Уилла, Марка от смертельного удара.
Не беспокойся, мама-Мэхдохт.
Пока я рядом, всё будет с вами хорошо.
— Раз так, ещё скажу…
Рубин во тьме сиял,
как будто у него под шерстью скрыты крылья.
— И это верно. — Санти лукаво улыбнулась.
— В нем спит моя волчица. Ей имя Облак.
Она крылатая — Семаргл.
Им, вероятно, вместе любо, дружно,
Как мило рядом мне и Самандар.
Их голоса услышав за стеною,
Марк тихо в двери постучал:
— Мэхди, открой.
Здесь я с сатрапом.
И до утра не потерпит разговор.
Мэхди засомневалась
Но, увидав вилявшего Рубина,
Навстречу мужу поднялась,
ключ-перстень вставила в проём
и двери настежь распахнула.
Марк руку протянул, вперёд подался:
— Как ты, любовь моя? Поспала?
Она его ладонь обеими руками приняла,
тревожно сжала, исподволь вздохнула:
— Да, Марк. Немного.
Кружится что-то голова, но это пустяки.
Сатрап… — ему с почтением кивнула,
— Входи. Ты выглядишь усталым.
Прошу послушать Таг-Гарта слова.
Кодр с подозреньем переступил порог
и быстрым взглядом комнату окинул.
Удушливым, стоялым показался воздух.
В полумраке комнаты, наполненной людьми,
Горела на столе одна свеча.
Вспотев, рассвет встречали два окна.
Под красным шерстяным плащом,
Что видел на Мэхди,
Черноволосое дитя сопело сладко.
Сатрап подумал: «Марка дочь».
А рядом с ней мальчишка спал,
едва с лежанки не свалившись.
Одной рукою эту деву обнимал.
Сатрап немного удивился.
Потом он в пареньке признал
проводника-Ахилла.
А на полу, связавши ноги-руки в узел,
Как будто в забытьи
Лежал, тихонечко стонал горбун
С седою прядью в тёмных кудрях.
И, сидя рядом на постели,
держала руку парня маленькая Дева.
Витые космы красной меди, как у Мэхдохт.
А взгляд её пронзительно глубокий
С вопросом встретил Кодра на пороге.
Разжав персты и отпустив ладонь Сатира,
Санти ему навстречу поднялась:
— Приветствую тебя, сатрап Афин.
Входи, великий воин.
Ты в безопасность средь нас.
Отец, я — очень рада. Обними.
Скажите: правда ль то,
что у потухшего камина
с открытыми глазами
окаменело спит убийца мой —
Лжэ-Тэос — прежде Трагос Булл?
Сатрап запнулся, понял, что ошибся,
И исподволь плащ тёмный запахнул:
«Откуда девочка узнала?»
— Кто-кто, Саманди, ты сказала?
Ну, не шути вот так средь ночи.
Как выросла.
Признаться, сразу не узнал.
Она за спину Марка отошла:
— Ах-х, да-а…
Легат…
Отец, открой сатрапу,
кто ныне пред вами
в теле дочери твоей стоит.
Марк дочь немного приобнял:
— Сейчас сказать?
Она:
— Сейчас.
Иного времени не будет.
Марк Кодра жестом пригласил:
— Друг мой, присядь на лавку иль на ложе.
Поверь, я тайное сейчас открою.
Ты знаешь — перед братством нашим не солгу.
Цель Ирода, что за тобой в дорогу увязался —
Оракул во плоти.
Она же дочь моя — СантИ.
Мэхди поправила его тихонько:
— Сама-анди, Ма-арк… —
и дале, стоя у дверей,
она прислушивалась к шуршаньям половиц
и, теребя персты, переживала.
Сатрап насупил брови, сомневаясь,
и локти приподнял, как будто защищаясь:
— В сей час…
для шуток места нет, легат!
Таг-Гарт ему:
— Прими, воитель,
Что дочь легата — ангел, посланный богами.
И в том свидетели: команда Аттаки,
Все мы.
А я теперь — её Хранитель.
Саманди улыбнулась маме, папе, другу.
К сатрапу подошла, как лОдья подплыла.
— Друзьям не веришь, Кодр?
Дай руку.
Дитя его к себе немного притянула,
За щёки нежно обняла, вдохнула и
Откровенья на ухо шепнула.
Кодр слушал их и закипал негодованьем.
Услышал то, что знал лишь он один —
И удивился.
Услышал то, чего и знать не мог —
И ужаснулся.
Потом уже не ухом — сердцем и Душою —
глас трубный странный услыхал.
А тот сиянием яростным в глазах пропел-сказал:
— Пришла царю пора оплаты по долгам.
Без сопротивления пусть отдастся царь Афин — Меланф
На муки в руки Ксанфу — Дорийскому царю.
Так жертвенною кровью он оплатит и спасёт
Все жизни в Греции от новорОжденных до старцев.
Коль царь Афин останется в живых —
дорийцы победят
И разорят всё греческое царство!
Мир в Грецию тогда придёт,
Когда Великий Светлый Арий
Как добровольную и высшую оплату
Себя отдаст на растерзанье супостату.
За то, что он, Меланф, обманом
Когда-то победил в бою,
Призвав в козлиной чёрной шкуре Трагоса — (Трагос–на греческом языке озн. козёл)
Третейского судью.
Сатрап оторопел, сражённый вестью.
Почувствовал: колени подкосились,
Вспотела грудь, вскипела болью голова.
И мысль в уме виденьем тягостным зудела
О том, как некогда ради златой короны
его отец с Нечистым сделку заключил.
Саманди Кодра отпустила,
Недетскою улыбкой одарила:
— Что ж, думай, о Великий,
И сын, и муж, и воин, и сатрап…
Я как Оракул,
только знанье приоткрыла.
Ты ж — принимай решенье сам.
ТВОЙ выбор, кровь Геракла —
Верить иль не верить.
Но у потухшего камина
тот самый Трагос Булл —
наш общий враг — сидит.
Сатрап едва ли на ногах держался
И, в чувствах задыхаясь,
Пытался тяжесть мыслей от друзей сокрыть.
Горячею ладонью прильнул к холодному эфесу,
Зажал его всей силою в кулак,
и Кодра тот слегка приободрил.
Санти, движение руки его заметив:
— Да-а,
знанье тяжко для себя открыть.
Но тяжелей его в себе носить.
Дыши, сатрап. Немного станет лучше.
Теперь скажи:
что сделать ныне с Иродом надумал?
Ведь он убийца, сердцеед.
— Любовник злой и женоненавистник?
Знаю. Догадался.
Ведь прибыл гость из золотого Рима.
Санти вскипела:
— О-о, нет! Не знаешь.
Он — мужеложец, садомит!
Пред ликом Бога — мерзость, грязь.
Их НЕЗЕМНОМУ Роду — лакомство
— сердца и плоть всех ариев,
особенно младенцев!
И потому врагам людского Рода
Всегда нужны страданья, беды и война.
Сироты — их добыча, мясо,
в утехах мерзких плотских — наслажденье и еда!
Кодр, ощетинившись, вдруг задрожал.
С сим откровеньем девы вновь не согласился,
Едва деяния Трагоса представив,
его Душа была обожжена.
Иссякли человеческие силы.
Жар в теле ощутив, он отступил к окну
И настежь распахнул, чтоб остудить дыханье.
Воитель рот открыл, плащ распахнул и,
словно пойманная в сети рыбка,
Всей грудью с жадностью вдохнул "свободу",
обжигающую свежесть леса,
безмятежность утра и глухой покой.
Нащупав рукоять клинка другой рукой —
сатрап в себя пришёл немного и подумал.
«Как «Неземного?!» А откуда?»
Вслух далее рассуждал:
— И в этот бред, дитя, я должен верить?
«Младенцев кто-то жрёт?!
Да быть не может!
Темно в глазах» — вдруг пошатнулся Кодр.
Оружие оставив в ножнах,
вновь плотно затворил окно.
Санти как просьбу это услыхала
И взглядом на стене фонарь над ним зажгла.
«Так лучше? Верно?» — безгласно вопрошала.
Сатрап Афин поднял глаза на свет. Затем оторопел.
— Ты мысли слышишь?
Она моргнула:
«Да».
— И потому, сатрап, при мне солгать никто не может.
За обладанье этой силой — своею жизнью заплатила.
Кто ныне Духом спит — тот пробудится ото сна при мне.
Сатрап:
— О прошлом столько знаешь?!
Фонарь зажгла?… Но как?!
— Мне это сделать просто.
Арийка я. Жила в Таврических лесах.
Огня магиня от рожденья,
Я вижу времени узор-поток.
Воссоединение с родной душой
Произошло у Дэльф вчера,
Чтобы исполнить я смогла
Своё предназначенье.
Я лишь в твоих глазах дитя.
Таг-Гарт и Марк с согласием кивнули,
а Мэхдот заломила слёзно руки.
Добавила к словам Санти:
— И потому «твой римский гость»
от цели не отступит.
Цена решенья — жизнь её, всех нас!
Сатрап, прошу-у, прими те откровения…
Таг-Гарт из тьмы угла вперёд подался:
— Ещё дополню:
Коль Радомир погибнет на кресте,
То Радость Мира навсегда исчезнет.
Останутся: лишенья, горе и беда.
Весь Мир разрушит риМ,
наступит Духа Тьма.
Санти вернулась на лежанку, села.
И спящего Сатира вновь за руку взяла:
— Поможешь ли, сатрап,
нам в этом добром деле?
Но Кодру было нечего ответить.
Кузнечным молотом стучало сердце.
Сатрап суровый взгляд на Марка перевёл.
Санти — сатрапу:
— По запаху Любви
Булл, верно, выследил меня.
Приняв их знания на веру,
Кодр подошёл
и рядом с Девой грузно сел:
— По запаху Любви?
Но как сие возможно?!
При свете фонаря и одинокой свечки
её глаза блеснули горечью потерь.
На Кодра взгляд подняв,
Санти внезапно гласом задрожала:
— Я расскажу теперь. Немного.
Когда-то…
…в прошлой жизни…
Я разноглазу Буллу в страсти отказала.
Не возлегла с ним,
кровь Рода чистой человечьей сберегла.
Ведь — я магиня — целомудренная Дева,
И зверя в теле человека сразу распознала.
Мой Ставр… — глазами на Сатира указала,
— мой наречённый, мой желанный,
за это поплатился.
Отравлен чёрной сколопендрой был.
А я…
Булл поцелуй отравленной стрелы
Послал мне в спину.
Я о своём спасенье Булла не молила.
Последней силой Милого спасла.
Теперь мы возродились,
чтоб осуществить служение.
Сатрап задумался,
Отросшую щетину на лице своём огладил:
«Как сложно к пониманью.
Да эта маленькая Дева – Воин!
Всё ж доказать правдивость слов,
Как сможет?»
Рассказ «дитя»,
иль кто бы в ней сейчас не находился,
сходился с тем,
что рассказал «красавчик» Кодру сам.
И имя, что стратег назвал в Афинах,
навевало…
Кодр, рассуждая, вспоминал:
«Как он тогда себя назвал?
А-а… Тэофанес Трагос Баффомет!
Мой лекарь Пан упоминал,
Что будто римского отца «красавчика» зовут:
М-м… ТрАгос Сорос Баффомет.
А Сорос Булл — звучаньем так похоже.
Они живут так много лет?!
Скрывая суть свою, меняют часто лица?!
И потому играют с нами именами!
А в бесконечных битвах погибают те,
кто прежде этих людоедов лично знал!»
Таг-Гарт из тени выступил на свет:
— Подозреваю, что ЕГО усердьем
Ты приказал в ночи на мирный дом напасть.
От размышлений Кодр очнулся
И к Марку повернулся:
— И ты — уверен, что Саманди —
Ангел, посланный богами?
Хотя… молчи, легат.
Я сам си откровения готов принять.
В моём уме уже сложилось осознанье.
Марк увидал, что Мэхдохт зябнет.
И, подойдя за спину,
ей плечи приобнял.
Свой тёплый плащ возлюбленной жене отдал.
Марк:
— Друг мой, добавлю:
Ещё два дня назад я сам бы не поверил
Лишь потому, что ничего не знал.
Теперь — уверен,
Потому ЧТО видел сам.
Скажу лишь так:
Несчастия нас поочерёдно настигали,
как только мы на земли Греции сошли.
Как будто зверь, сокрытый в человечьем теле,
Взял наш счастливый, после и кровавый след.
За две недели — мы прозрели.
— И что теперь ты предлагаешь, Марк?
Без разбирательства
И дознаванья связей-планов —
не разбудив, Лже-Тэоса убить?
Ведь он, скорей всего,
здесь не один такой лазутчик Рима.
Хочу чтоб он предстал перед судом! Открыто!
Санти с согласием кивнула:
«Да. Верно!
Не один скрыт в человечьем теле змей.
Они уже размножились повсюду.
Их нужно показать скорей народам,
чтоб выжить те смогли.
Злодеев общей силой победим».
Марк:
— Ты поступай, как знаешь, брат.
Тебе — правителю Афин — виднее.
Но прежде:
дай нам с семьёю поскорей уйти.
Дня два иль три
Нам, чтобы скрыться на дорогах, хватит.
Стратега-зверя отвлеки и задержи.
Таг-Гарт в их разговор вмешался:
— Сатрап… Легат…
Я должен ваши размышления прервать.
Всё истинное положенье я бы сразу доложил,
Когда б услышал речи онемевших,
Что ныне в этом доме пребывают.
Александрийцы знают: первый — Иа,
Кто может быть второй — кто б подсказал?
Так мы узнаем полную картину.
Кодр эти мысли Ларга вспомнил.
— Ну, что ж… Коль так…
Я — подскажу.
Второй немой — мой проводник,
племянник Ларга.
Вот он лежит. Будите.
Марк:
— Но Ларг упоминал,
что от вина лаванды
парень сразу не очнётся.
Санти Сатира руку отпустила:
— Препятствие сие не велико.
Глядите…
Огладив мальчика по волосам,
Она ему шепнула в ухо:
— От наваждения очистись, отрок.
Очнись, Ахилл, и ясно говори.
Мальчишка, будто и не спал, проснулся свежим.
Открыв глаза, он Кодра увидал.
Вскочил с постели, будто обожжённый,
И пред правителем Афин
взъерошенный юнец предстал:
— Сатра-ап!… Сатра-ап!…
Тебе признаться должен.
О, боги! Чудо! Снова говорю!
Хвала Деметре Гее!
Сатрап ему слегка оторопело:
— Признаться хочешь? В чём?
Не торопись,
не захлебнись слюной.
Присядь-ка рядом. Тише.
Что б ни сказал, не бойся, отрок.
Ведь мы друзья. Тебе я верю.
Говори, Ахилл.
— Что - правда?! —
малец вдруг покраснел и задрожал.
Сатрап:
— Ну, не трясись. Садись.
Людей окинув в полумраке взглядом,
Ахилл глаза их добрые искал.
Они встревоженно глядели,
Доброжелательно молчали,
А девочка кивком приободряла.
Кодр по-отечески юнца похлопал по плечу,
Чтобы помочь скорее обуздать волненье.
Ахилл почувствовал тепло, поддержку,
Взглянул на спящую сестру
И задышал спокойней и ровнее:
— Тогда-а… с чего начать — не знаю.
Сатрап мальчишке доверительно шепнул:
— Не торопись.
Начни сначала.
— С начала?
Ахилл поднял глаза на Кодра,
на рыжеволосое прекрасное дитя,
На мать её взглянул.
Вздохнул наш очевидец полной грудью,
Сухие губы облизал,
Покой почувствовав, изрёк:
— Вчера к закату день потёк
и быстро удлинялись тени,
когда овец своих отару
под звуки тихой флейты
я потихоньку вёл домой в загон.
Как вдруг на горном склоне
со мною рядом оказался
в расшитом красном капюшоне
Красавец римский — разноглаз.
Он сразу распознал
И выкупил суягную овцу (Суягная — беременная)
за золотую драхму.
Схватил её,
И, странным зверем обернувшись,
В кусты бедняжку потащил.
Там вырвал ей живот с дитём и сердце.
В одно мгновенье плоть разорвал и съел,
Но прежде выпил жадно кровь из шеи.
Я жутко испугался.
Отару бросив,
рванул домой, что было сил.
Чужак, он — странным зверем оказался.
Ни крокодил, ни Наг, ни Человек, ни тур.
Глаза и когти крокодильи.
Не кожа — чешуя,
и длинный хвост змеи,
башка козла, рога, клыки…
При этом крепко на ногах стоял.
И двигался — мгновенно.
Вот так меня он и догнал,
Когда спастись пытался бегством.
Потом сей зверь меня пытал.
И, повалив на землю,
он обещал со мной такое сделать,
Что с человеком — человек во век не стал.
Аид бы казнью — эту мерзость не придумал!
Сказать: что именно — не смею.
Как вспомню — сердце каменеет!
И здесь ещё сидит и слушает рассказ дитя…
Я б не хотел её смущать.
Тот странный зверь, сатрап…
Хотел найти в лесу какой-то дом,
Где можно было бы укрыться от погони.
Он торопился очень, проводника искал.
Рычал и угрожал,
коль я не соглашусь ему служить,
Когтями, как овечке, вырвать сердце.
Я отказался.
Тогда он рассказал,
что сделает с моей роднёю,
после того, как съест меня.
Что б защитить семью —
Я подчинился.
Так я попал к тебе в отряд.
Повёл нелёгкими путями зверя
в дом егеря и дяди своего.
Тянул, как можно дольше, время.
Я сразу рассказать тебе хотел,
но странными словами
мне этот лиходей связал дыханье.
Я заикаться стал. Дар речи потерял.
Но, обуздав свой страх, вдруг слышать стал,
о чём стратег твой разноглазый помышляет.
Он девочку какую-то искал.
На алтаре живьём изжарив, съесть желал.
И злобно называл её он Тарой.
Услышав это, Мэхдохт силы потеряла.
Всплеснув руками, рот пятернёй зажала
И, пошатнувшись, в руки Марка пала.
Молящим взглядом мужа вопрошала:
«Я верно поняла слова его?!
Зверь нашу дочку съесть желает?!»
Санти ей мысленно сказала:
«Не беспокойся, мама.
Меня он в этой жизни не получит!»
Легат не отвечал, а, стиснув зубы,
он от Мэхди и от Саманди прятал взгляд.
Кипя Душою, строил планы,
о том, как можно уберечь своё дитя:
Метнувшись вниз к камину, чтоб
тотчас обезглавить людоеда-наглеца.
Таг-Гарт его как будто услыхал.
И, возложив ему десницу на плечо,
Прошелестел, сцепивши зубы:
— Нет, Марк.
Обычный меч иль нож ему не навредит.
Давай дослушаем мальца.
Я после расскажу,
какой клинок нам в этом деле нужен.
Ахилл самозабвенно продолжал
Рассказывать сатрапу:
— …Но прежде нужно было зверю
Родню, охрану девы извести.
О том он постоянно рассуждал.
Сатрап,
я вновь хотел тебя предупредить,
Но вышло так, что супостат
Всегда держался рядом.
Я вскоре осознал:
Зверь мои мысли слышит.
А из-за заклятья — я его слыхал.
Тебя - ОН в бой толкал.
Я видел, как злою волей угнетённый,
И ты нехотя со зверем согласился.
Хоть словом ни сказал
Атаковать сей мирный дом,
Кивком приказ отдал
И приготовил меч свой к бою.
Когда я человека увидал,
то, чтоб спасти от смерти гостя дяди,
Сухую ветку с треском над собой сломил.
Хвала богам, что это помогло,
И воин подготовился к атаке.
А зверь взрычал в моём уме,
что не простит обман,
и что пойду ему на ужин.
О, Боги!
Я рад, что вас успел предупредить!
Так полегчало! Веришь?
И вот ещё скажу:
Великий наш воитель, прошу:
поберегитесь.
И деву-Тару, коль найдёте,
защитите.
Ведь если зверь дитя столь ненавидит,
То Дева Тара, видимо, его погубит,
Как только вырастет она.
Кодр слов ему ответить не нашёл.
Припоминал мгновенье,
когда и как напасть на мирный дом
он принимал решенье.
Дослушав пастушка,
Мэхди похолодев, уже едва дышала.
Она, как мать, конечно, понимала,
Что только Кодр сумеет Ирода сдержать.
На землях Греции
власть держится в руках сатрапа.
Ведь царь Меланф отягощён
болезнью и годами.
С усилием вдохнув,
Мэхди измученно улыбку натянула
И, находясь у мужа на руках,
остатком сил мальцу шепнула:
— Благодарю…
тебя, Ахилл,
за всё…
что рассказал и сделал.
Марк — Ахиллу:
— Так значит — это ты меня предупредил?
Услуги этой, братец, не забуду.
Таг-Гарт — Ахиллу:
— Да ты, малец, герой!
Парнишка, взор смущённо опустив,
пролепетал:
— Я просто пастушок.
И иногда слагаю рифмы.
Мне надо бы скорей домой.
Там мама и сестрёнки ищут.
Наверно, овцы по полянам разбрелись.
Придётся собирать, искать…
Ох, и попадёт мне от отца плетьми!
Надеюсь, что Патрокла папа встретил,
А он сказал,
что я с сатрапом в лес поехал.
Мэхдохт улыбкой нежной озарилась:
— Конечно,
так и будет.
Ахилл,
я напишу для мамы,
чтоб простила.
Вдобавок…
передам ей пару драхм.
Ну, а отец…
…рассказ услышит —
остынет, отойдёт, обнимет.
Пастушок надеждой просиял:
— Так я сейчас в дорогу. Ладно?
Легат его, как сына, крепко обнял
И сунул в руки с серебром кошель.
— Благодарю за службу.
Седлай коня и поезжай домой, герой.
И, приняв драхмы от Мэхди с поклоном,
в сарай за лошадью направился Ахилл.
Но осознав, что людоед спит у камина,
Мальчишка дрогнул и у выхода застыл.
Он взглядом воинов просил защиты.
Таг-Гарт ему в ответ кивнул:
Мол, подожди меня, не уходи.
Таг-Гарт прикрыл за парнем двери:
— Сатрап, теперь нам нужен Иа.
В сарай сейчас за ним схожу
И провожу для верности Ахилла.
Кодр взгляд на Таг-Гарта поднял:
— Не надо воина будить.
Достаточно услышал откровений.
Верю.
Ну, а героя проводи, конечно.
Да-а... Ною передай:
Пусть воины мои проснутся, соберутся.
Я следом за тобой приду в сарай.
Глядите, не шумите.
Ища поддержки и защиты у правителя Афин,
Дрожала насмерть перепуганная мать.
С надеждою глядела в каменную спину Кодра,
Что отрешённо у окна теперь в раздумиях стоял.
В ожидании решения сатрапа,
Мэхди дышала словно насмерть загнанная лань.
Несчастное лицо горело солью на щеках.
И вдруг она, срывая с горла ткани, застенала:
— Марк, больше не могу терпеть!
Мне жарко! Задыхаюсь! Кружится голова!
Живот болит!
Подай воды глоток! Скорей…
Марк, вздрогнул, испугался.
Метнулся к амфоре, что на столе стояла,
и тару до краёв водой наполнил.
Жене он чашу с влагой в руки подал.
Окно скорее настежь распахнул,
К Мэхди вернулся, обнял плечи,
дыханьем грел и локти разминал.
В глаза Санти с надеждою о помощи глядел.
Мэхдохт с трудом осилила глоток.
Затрепетав от прибывавших резких болей,
Не удержала чашу, на пол уронила.
Та глухо надвое разбилась.
Сей звук Мэхди как будто сердце расколол.
Санти, волнуясь, осмотрела мать.
И руку возложила на щеку, на грудь,
А после нежно соскользнула на живот.
— В тебе Душа моей сестры трепещет в страхе.
Уйти немедля в Навь желает.
Я укреплю её и успокою вас.
Закрой глаза, Мэхди, дыши ровнее.
Подумай о прекрасном море, детях иль о саде.
Смятенье чувств вдруг овладело Марком.
Он, беспокоясь о беременной жене,
В безмолвии пребывал.
Сейчас как никогда поверил в магию Санти.
«Она — конечно же поможет!
Плод в чреве укрепится».
И та тихонько что-то милое пропела.
Мэхдохт разжала губы, скулы, пальцы,
Вздохнув, расслабилась и порозовела.
А ужасы и боли перестали
терзать её и в чреве малый плод.
Семья вздохнула легче,
черпала силы в единенье.
Переведя вниманье на сатрапа,
все трое с нетерпеньем ожидали
решенья мудрого его.
А Кодр, словно вулкан пред извержением,
Задумавшись, стоял спиной к друзьям.
Не слышал сдавленные стоны Мэхдохт.
Он прятал сердца дрожь во тьме у дальнего окна.
Глядел-глядел на небеса, сжимая рукоять клинка.
Прощался с миром, где было просто и понятно,
Где — друг, где — враг, где — ирод-сатана.
В сознании сатрапа, словно чаша Мэхдохт,
трещал и разбивался на осколки
ясный с детства цельный Мир. И там,
отчаянно борясь друг с другом
на покорёженных аренах прежних знаний,
за первенство рубились насмерть
с его лицом шесть братьев-близнецов:
— Сыновний долг и долг сатрапа,
— Мужская дружба и любовь…
— К возмездию решимость Духа воина
И рассудительность холодного ума.
Кто в этой схватке победит — сам Бог тогда ещё не знал.
Марк размышления его прервал,
тем Кодра спас от нарастающих видений Ада:
— Что будем делать, брат? Решил?
Сатрап, не обернувшись:
— Я не готов ответить.
Лишь понял, что пред таким врагом,
Как спит внизу, я безоружен, слаб.
Ведь даже и не понял,
когда и как мной изверг овладел.
Проснётся тварь…
Я не уверен, что Духом устою,
И вновь игрушкою его не стану.
Коль зверя заколоть мечом сейчас…
Мы не узнаем, сколько их таких
блуждает хищно рядом.
Марк ближе подошёл, остановился.
Он к другу прикоснуться не решился:
— Я только что от Таг-Гарта узнал:
Обычный меч ему вреда не причинит.
Кодр резко обернулся.
Марк встретил только тьму в его глазах
и отшатнулся Душу друга не узнав.
Пройдя совместно через бури, войны и раненья,
Такого Кодра александриец прежде не видал.
Сатрап смятение его заметил.
Скрывая горечь размышлений,
он сразу взгляд от побратима перевёл.
Чрез запотевшее окно Афин правитель
вдаль на сияющий златым руном рассвет глядел.
Недобрым он казался воину и мужу.
«Да!… День грядущий благо людям не несёт.
Но ждать и быть слепцом
в ТАКОМ бою уже нельзя!
И нужно срочно что-то делать!
Кого о том спросить?
Куда бежать?!»
Санти Кодру:
— Нам нужен нож драконьего стекла
иль Меч, что закалён от молнии Перуна.
Кодр:
— Перун?
Не знаю я такого.
Санти:
— Тот Бог,
что нагоняет в гневе грозовые тучи
И рассекает громом небеса.
По описанью Кодр узнал в Перуне громовержца.
Обернулся:
— Наш Зевс? —
приободрясь, от взгляда юной девы,
Он исподволь глазами просиял.
Санти, сжимая руки Мэхдохт,
уважительно взглянула:
— Ты лучше знаешь, греческий правитель.
На наших землях — в Таврике
— Владыку неба величаем мы — Отец Перун.
Мэхди к Санти:
— Драконие стекло? Упоминала.
Санти участливо кивнула.
Мэхди, на руку мужа оперевшись,
Торопливо встала, пошатнулась:
— Я покажу! Оно здесь рядом.
Марк рвеньем вспыхнул:
— Где?!
Мэхди:
— Под нашими ногами его так много.
Таг-Гарт, одёрни сей ковёр.
Под ним есть скрытый ход,
а в нём извилистый проход
В те залы, что некогда стенами храма были.
Теперь залиты камни и осколки белых статуй
Драконьевым стеклом.
Сатрап мгновенно вдохновился
и со стены фонарь тяжёлою рукой схватил:
— Уже хоть что-то!
Не то пред зверем безоружны, словно дети!
И Марк надеждой оживился:
— Вперёд!
Сатрап:
— Идём!
Санти свечу взяла.
— Я с вами, следом.
Торопитесь.
Марк резко отшвырнул к стене ковёр.
Таг-Гарт в полу рычаг какой-то потянул
И тайная из мрамора плита,
Без шума вновь отъехала сама.
И вдруг
прохладный свежий воздух
огладил лёгким дуновеньем
одежды растревоженных людей.
Взметнул им волосы слегка.
И на мгновение, закрыв глаза,
застыли в предстояньи лица.
Лучами фонаря
прорисовались чётко белые ступени.
Сатрап спустился ими первый вниз.
Таг-Гарт за ним уверенно ступил,
ведь здесь с Сатиром вместе проходил.
Поднял глаза, кивнул друзьям вояка,
Мол, снова тихо, пусто, безопасно.
За ним ступили сразу:
Мэхдохт, Марк, дитя.
Правителю Афин проход открылся.
Петлял, немного восхищал.
Чуть пыльною тропою Кодр торопился.
Оглядывал обломки статуй, камни,
из мрамора изящную ладонь.
Искал стекло глазами и его не находил.
Тогда остановился, обернулся
Поверх Таг-Гарта
к Мэхдохт взглядом обратился.
Она, запыхавшись немного, подошла:
— Вот здесь и здесь,
Везде оплавлены остатки древних статуй.
Кодр молвил с нетерпеньем:
— Не вижу где драконее стекло.
Мэхди перстами указала:
— Да вот оно везде. Смотри.
Здесь очень тонко.
А здесь — наплыв, волна.
Наверно, выбить аккуратно можно.
Марк подоспел, оторопел от вида залы.
Собрался и на стеклянную волну взглянул.
— Хм. Попробовать, конечно, можно.
Кодр:
— Да только выбить аккуратно чем?
Санти огладила наплыв рукой,
Погасла взглядом:
— Черно сие стекло.
Иное для оружья нужно.
В нём кровь дракона быть должна.
И потому — по виду красное оно.
Кодр:
— А чёрное поможет Ирода остановить?
Санти:
— Не знаю.
Но, вероятно, тяжко ранить сможет!
Мэхди:
— Давай осмотрим и другие залы.
Быть может, там найдём осколочки его?
Таг-Гарт:
— Я обегу и осмотрю!
Санти:
— Стой, погоди, Таг-Гарт.
Я слышала: Дэльфиния погибла в Дэльфах.
И там погублено её новорождённое дитя.
Коль есть стекло,
которое убийственно для зверя,
То только там искать его.
Услышав это, Кодр снова вдохновился:
— Да.
В нижнем храме, помню, в стенах видел.
Найдём его, но не сейчас.
Но после нужно мастера искать,
кто смастерить клинок сумеет из стекла.
Всё это очень долго!
Марк:
— Верно!
Кодр:
— Как нам СЕЙЧАС хотя бы ранить зверя?!
Таг-Гарт:
— Санти, осколка хватит?
Вот я наплыв в стене нашёл.
С надеждою она кивнула:
— Разящей руной укреплю его.
Мэхди как будто просияла:
— А инструменты, чтобы вынуть —
одолжим у Ларга.
Пойдёмте, покажу.
Санти, тревожась:
— Стучится в окна утра свет.
Булл вскоре ото сна очнётся.
Продолжение следует в главе 4 "Севильин день".