Дурной двадцатый год. Пролетки и летучки.
Голодные коты. Февраль навеселе.
На низменной Сенной, с картонки на толкучке
Старуха продает гранатовый браслет.
Смотрите, господа, какой зеленый камень
Старинный образец – таких не отыскать!
Старуха смотрит вниз, елозит каблуками.
В сиреневых глазах – голодная тоска.
В квартире на Морской – завшивленная внучка.
Пропал в окопах сын, от дочки ни письма.
Провинции мадам – беглянка и вонючка.
Спасибо, что Нева. Не Крым, не Колыма,
Не пестрое тряпье бессильных эмиграций,
Не чопорный Париж, не Харбин, не Стамбул.
Пусть некуда пойти и некому признаться,
Пусть голод пригвоздил к позорному столбу,
Но будет новый день. Браслет уйдет за гречку,
В буржуйке догорит красивый старый шкаф.
Старуха уплывет за Черную за речку,
А внучку, стук-постук, возьмут на телеграф.
И там в мельканье слов, в чужих бумажных лентах,
Она узнает мир знамен и канонад…
Потом найдет любовь и выйдет за студента
И к свадьбе подберет на улице гранат.