Ожог не охладить клочком туманной ваты.
Гноящийся рубец не стянет слёзный клей.
И, как бессменный врач, плеснув крылом халата,
Взмывает снег с небес к заждавшейся земле.
Без страха умереть, коснувшись чуждой боли,
Пурга мохнатым псом ложится на порог.
Мороз бинтует грудь обугленного поля,
Вправляет колеи разъезженных дорог.
Для воющей души рождает эхо ветер -
Устанет, и сама подёрнется ледком.
Бесчувствие - весьма надёжный анестетик -
Затянет полыньи расширенных зрачков.
Буран трудолюбив - растут стога сугробов,
В затишье между них белянками кружат
Снежинки. По утрам снимает солнце пробу
С серебряных вершин: как будут чернь держать;
Хорош ли будет корм для жёлтых зайцев марта,
И хватит ли воды принять апрельский клин,
Разбивший облака, когда, по чистым квартам
Трубя, из дальних стран вернутся журавли?
К чему земле беречь подлеченное тело?
Ей хочется забыть - неотменим закон:
Раз где-то зажило, то где-то заболело.
Пусть станет прах листвы лазоревым цветком,
Неисцелимо то, о чём не скажешь "было".
Хоть изумрудный дёрн прочней иных бинтов,
Молчаньем не заткнуть кричащий рот могилы,
От огненных дождей не создано зонтов.
Неурожай любви. Когда себя не надо,
Хоть задуши весной, хоть задари теплом,
Но листья потекут кровавым снегопадом,
О высохшее дно сломается весло.
Пропитан каждый вдох тоской. И каждый атом.
И время признаёт бессмысленность потуг.
Заржавлено скрипят колёса циферблатов,
По колеям беды гоняя пустоту.
Коснувшийся души, как воспалённой кожи,
Не в силах утолить, себе не веря сам,
Усталый снег шипит: "Похоже, безнадёжен",
И падает, как дым, обратно в небеса.