Татьяна Евдокимовна была первой певуньей на селе. По праздникам к ней в гости приходили товарки . В эти часы её низенькая мазанка из камыша и глины оживала, наполняясь смехом, запахом пирогов и тягучими, как патока, звуками песен.
В тёплое время на веранде ставился медный самовар с резной конфоркой и изящной гравировкой на крышке: «Самовар кипит – уходить не велит». Лёгкий дымок от древесных угольков, которыми растапливался пузатый самоварчик, поднимался вверх и растворялся в воздухе вместе с сочными звуками понизовских песен. За досужими разговорами каждый выпивал не меньше трёх чашек. Митька присаживался на угол стола и тоже подпевал, а потом тянулся за самым большим куском пирога.
Его излюбленным уголком во дворе у бабушки был деревянный сарай с камышовой крышей. В сарайчике хранились старые вещи: сломанный комод с ненужной посудой, гнутое коромысло, приставная деревянная лестница, столярный набор, удочки.
Митя часами мог перебирать здесь необычные вещицы, каждый раз находя что-нибудь интересное. Он разглядывал чугунки с закопчёнными боками, жарник – рыбацкую круглую печку, керосиновый фонарь, рыболовную зюзьгу; с прохудившейся сетью на обруче и длинной ручкой. На полках лежали коробочки с гвоздями и жестяная банка, в которой хранился ключ от потёртого клетчатого чемоданчика. В нём Митя прятал журналы, игрушечный пистолет и бинокль. Возле стены стоял верстак, пропитанный запахом стружек. Мальчик легко на него забирался и в царившем полумраке представлял себя капитаном судна, плывущего по волнам.
Как надоедало Митьке копошится в сарае, так он прямёхонько мчался в бабушкин палисадник к яблоне. Залезет на дерево повыше и рассматривает соломенные и тесовые крыши домов, белых чаек у песчаного берега реки, кургузые, выгоревшие под солнцем лодки, старый баркас, напоминающий большую морскую черепаху.
Летом мальчишки частенько звали Митю купаться на речку. Так бабуля без всяких уговоров отпускала его. Улыбнётся и скажет:
– Ты же весь как чугунок чёрный! Ну ладно иди, только недолго.
Пацаны на Волге наперегонки плавали, башем ныряли. С берега можно было рассмотреть проходящее судно и прочитать по слогам его название. Буксиры, корабли шли по реке медленно, словно переваливались с боку на бок, как утки.
А однажды Митька тайком от бабушки взял из бани корыто и давай в нём кататься по реке! Что тут началось: мальчишки под него подныривают, брызгаются, визжат! Закончилось всё тем, что жестяная посудина опрокинулась и пошла ко дну. А ей хоть и сто лет в обед, всё равно вещь в хозяйстве нужная, и от бабы Тани может достаться.
Митька с приятелями стали нырять. Да только как его отыщешь в воде? Хорошо, Витька рыжий нырнул поглубже, изловчился и достал пропажу со дна. Во двор к бабушке корыто всей гурьбой несли, а она исподлобья взглянула на пацанов и давай их отчитывать:
– Ах вы, шаромыжники! Зачем вам корыто моё понадобилось?!
Мальчишки – врассыпную, а Митьке ответ держать.
Баба Таня могла пожурить внука, могла горой за него встать. Случалось, он набедокурит, а отец прознает и кричит:
– Где этот неслух, по которому ремень плачет?!
Митька пролазил в дыру в заборе и стрелой мчался мимо грядок с помидорами в дом бабы Тани. Забежит на крыльцо и в самой дальней комнате под занавеской схоронится. Еле живой от страха стоит, слушает, как бабушка с отцом разговаривает:
– Ну, чего ты на мальца взъелся? Аль других дел нет? Не пыли, сынок, ступай!
Тот лишь рукой махнёт, обронив:
– Заступница!
Внук любил ночевать у бабушки. Возьмёт с собой тюфяк, подушечку из куриного пера и тащит их по двору.
– Ты чего по земле тюфяк волочишь? – ворчит баба Таня, а у самой глаза смеются: будет с кем ночь коротать.
Её часто бессонница мучила. Встанет среди ночи, мается, а потом чай заварит и к внуку тихонько подойдет.
– Мить, ты не спишь?
Он сквозь сон:
– Нет.
– Айда чаёвничать.
А Митька молчит, сон досматривает.
– Да что я тебе чай предлагаю? – не унимается та. – Я же вчера на базаре арбуз купила! Митюшка, будешь арбуз?
– Угу, – буркнет спросонок внук и шлёпает босыми ногами за бабой Таней на кухню.
Она протрёт полосатую ягоду, возьмёт нож и режет её ровнёхонько пополам. Арбуз под ножом трещит, а на тарелку сок стекает. Мякоть у него красная, сахарная и нежная, как бархат.
– Смотри, в самый раз поспел! – улыбнётся бабушка и отрежет Митьке кусочек.
А кусочек – словно полумесяц, и семечек в нём, как звездочек на небе. Внук семечки выковыривает, а на месте семечек – дырочки. Митька сидит и через них бабушку разглядывает, кухонный шкаф, окно в ночи. Баба Таня отхлебнёт из чашки глоток чая, макнёт печенье и с Митькой болтает.
– Я в детстве, как и ты, любила арбузы. Мама на исходе лета варила патоку – арбузный мёд. Какая она была душистая и сладкая! Последушки родители квасили в дубовой кадке с яблоками и листьями смородины. Дней через двадцать можно было пробу снимать, – посматривая, как внук уплетает арбуз, скажет бабушка. – Уж кто-кто, а моя мама знала в арбузах толк! Когда она была ребёнком, к ним на бахчу приезжали купцы на подводах. Покупали арбузы поштучно и возами . Воз арбузов стоил меньше рубля. Их было так много, что отдавали за бесценок. Арбузы мерили по размеру вершками . Крупные – «аршинники», средние – «безвершковые», ещё меньше – «половинники», а самый мелкий арбуз, меньше пятидесяти сантиметров, назывался «беспалый». Остальное считалось мелочью и шло на арбузный мёд, квашенье и корм скоту.
Внук заслушивался рассказами бабушки. За ночными посиделками он пару кусочков арбуза одолеет, и пойдут они снова спать.
В селе все знали: Митю с бабой Таней водой не разольёшь. Но иногда и у них случались ссоры. Как-то к соседке бабе Наташе на лето приехал внук из города. Митька был с ним знаком, они вместе не раз ловили рыбу. Илья жуть как боялся червей. А какая рыбалка без наживки?! Митя насадит на крючок червя, да так ловко! Илюша тоже выручал приятеля: его леску в речку подальше закидывал.
Вечером Митя хотел договориться с Ильёй об утренней рыбалке. Но баба Таня собиралась за молоком и позвала его с собой. Отказать бабуле он не мог, тем более что идти было недалеко. «На обратном пути к Илюшке загляну», – решил Митя. Бабушкина приятельница налила полный бидончик молока, приговаривая:
– Молоко парное, только коровушку подоила.
Мальчик взял бидончик и направился к калитке.
– Какой молодец, помощник растёт! – похвалила его соседка.
Митя и баба Таня возвращались домой довольные.
– Сейчас придём, я тебе кашу пшённую сварю, с маслом да сахаром. Серединка полна, и краешки играют, – улыбалась бабушка, глядя на внука.
Они завернули в переулок и поравнялись с домом бабы Наташи. Мальчик вытянулся, надеясь увидеть во дворе приятеля.
– Митя, крепче держи бидончик! – только и успела прокричать бабушка.
Внук, запнулся за камень, не смог устоять на ногах и упал на правую коленку. Бидончик выскользнул, и молоко всё до капельки вытекло на песок.
– Ах! – баба Таня всплеснула руками. – Святые угодники! Что за наказание такое! Зачем только я тебя с собой взяла!
Митьке до слёз было больно коленку, но ещё больше ранили слова бабушки.
– Вот и ходи одна за молоком! – выкрикнул он в сердцах.
Мальчик отряхнул песок и бросился бежать, оставив на земле пустой бидончик. Дома у бабы Тани впопыхах свернул тюфяк, взял подушку и порывистым шагом направился к забору. Митина мама в это время развешивала во дворе белье.
– Ты чего надулся, как мышь на крупу? Никак с бабушкой поссорился?
Тот, не оглядываясь, молча тащил тюфяк и подушку.
На следующий день рано утром Митя с Ильей отправились на рыбалку. С реки веяло прохладой и тиной. Редкие всплески рыбёшек нарушали тишину. В осоке у берега скрывалась пёстрая соседская утка с утятами.
Митька, обычно разговорчивый, не проронил ни слова. Ближе к полудню стали складывать удочки. Илья, довольный уловом, разглядывал содержимое ведёрка: с десяток тарашек, семь или восемь вобел, окунь и даже один подлещик. Серебристая чешуя поблёскивала на солнце.
– Гляди, дельная рыба! Почти целое ведёрко наловили! – радовался он, но Митя лишь улыбнулся краешками губ.
После рыбалки мальчишки пошли к бабе Наташе. В летней кухне она почистила рыбу, обваляла её в муке и достала чугунную сковородку, собираясь жарить. Приятели сели под солтенью . Митя посматривал на соседку и вспоминал, как прошлым летом баба Таня вот так же угощала их с Ильей жареной рыбой с золотистой и хрустящей корочкой.
Возвращаясь от друга, Митька по привычке остановился у дома бабы Тани. Хотел открыть калитку, но вспомнил о вчерашнем происшествии и угрюмо побрёл дальше.
Дни шли своим чередом. Баба Таня время от времени заходила к ним, спрашивала о Мите. Он, избегая её, прятался в своей комнате. Накануне Яблочного Спаса бабушка принесла внукам гостинцы: пирожки и наливные душистые яблоки из своего палисадника. Митина мама позвала всех к столу.
Митька старался потянуть время. Одёрнул футболку, пригладил чуб. Нехотя зашёл на кухню. Опустил глаза и сел за стол рядом с братом. Баба Таня хвалилась урожаем:
– Этим летом яблочки прямо ходом спеют, я уже повидло сварила. А какая из них вкусная пастила получилась!
Митька обожал скрученную в трубочки кисло-сладкую пастилу бабушкиного приготовления. Как же ему хотелось прямо сейчас попробовать её! Он ёрзал на стуле, вспоминая, как уронил бидончик с молоком. Баба Таня украдкой посматривала на внука, потом взяла с тарелки самый румяный пирожок и протянула ему:
– Митенька, держи самый вкусный! Кушай, пока горяченький.
Митька замер: «Отругала меня, а всё равно ведь любит!». У него в сердце словно льдинка растаяла, он посмотрел на бабулю и взял пирожок.
Все пили чай, ели сладкие яблоки и загадывали желания на Яблочный Спас. Мама смотрела то на Митьку, то на бабу Таню и знала наперёд, что сын сегодня опять тюфяк с подушкой к любимой бабуле потащит.