Лежал на даче в гамаке и отдыхал отец,
Ласкало солнце всё вокруг и не было детей.
Как хорошо! Хоть полчаса забыться в тишине,
Чтоб только птичьи голоса, приятные вполне.
Но не прошло пяти минут, отец услышал рёв,
(Он – воспитатель основной, жена варила плов).
Вот наказание! Опять не взял с собой ремень,
Иметь погодков, к ним друзей – убытки лишь семье.
Примчался первым старший сын, верховный атаман,
Плясали чёртики в глазах, топорщился карман,
А следом младший еле шёл, роняя слёзы в пыль,
Вздохнув, готовился принять отец и эту быль.
Лягушку у ручья нашёл воинственный юнец,
А младший в это время плёл ромашковый венец,
Комочек мокрый – озорник, на то он старший брат,
Засунул младшему в штаны, не ведая преград.
Стоят. Молчат. Один ревёт. Второй шагнул к нему,
За плечи обнял и и сказал: – Готов признать вину...
...И только много лет спустя признался старший сын,
Всё потому, что шутка та не покидала сны.