Крадучись на ощупь бреду
через тернии эти какие-то
или непроходимое что-то -
подбираю слова и на них отзывается дух.
Нарочито упрямо веду
неустроенный суровый быт следопыта,
отдавая отчёт в том, что всё это будет забыто,
будет чаша испита и сердце будет разбито -
я нарочно веду этот путь, обгоняя судьбу,
чтобы день, когда всё приключится со мною в пути,
повстречал я без страха и проводил без обиды.
Но бездонное то на листе обращается в мель:
понимаю и чувствую, только сказать не умей.
Как в такую – здесь прочерк - вонзить этот костный язык -
и свести то, что было вдали с тем, что будет вблизи?
Или наоборот?!
Перспектива надломленной ветки.
Я за тем что пройдёт, но случится ступаю по следу.
Повторяю слова и меняю местами слова.
Повторение слов не сулит повторения чувства.
Повторение слов не сулит умножения смысла.
Повторение слов не сулит передачу тепла.
И вообще ничего не сулит повторение слова.
Если где-то и выйдет костёр от мгновенной искры -
только чары для взгляда, согрев для озябших ладоней,
в этом пламени хворост поёт о верхушке сосны –
этот вечный огонь о недолгом.
Если есть поводырь – это ты, близорукость моя,
посему настороженно жду непременного звука –
всё сливается, всё что-то там, размывая края.
Если есть тот учитель, то петь научила разлука
с нашим прошлым и будущим,
с небывшей версией нас.
Но не плачь и не бойся (я к себе обращаюсь),
не печалься напрасно, что всё это втуне и всуе,
пой и помни простое:
то, что звучит – существует.
И окликну по имени что-то и вздрогну как будто
на себе вдруг почувствовав взгляд – ощущения буквы.
Потому и тянусь к той ещё не рождённой строке,
что порой проясняет чащобу случайной догадкой,
через стол, через ворох бумаги - как к тёплой руке;
это лёгкая поступь пера – нерушимая кладка,
это импульс всегда недосказанного остатка,
а что было и будет – всё уже есть –
в языке.