Пришёл он тихо, налил вина, разжёг не спеша камин,
из глаз его уплыла тоска и рядом уселась с ним,
и пела нежно, смотря в огонь, из трав всё плела венки.
Но было грустно тропой иной идти без её руки.
Камин шипел, и пекло вино, за окнами спела ночь.
Тоска за плечи обнять смогла, её не прогнал он прочь.
Разлила дрожь вековую тушь, чернее густой смолы,
кто был он ей – верный друг ли, муж? Но были слова теплы.
Тоска хранила его слезу, скупую как горечь дней,
чтоб были рядом его глаза и руки, что всех родней.
Не отпуская, пошла за ним, найдя дом в его груди,
тревогу лишь отгоняя прочь, не зная, что впереди.
И меч его стал востёр и зол, врагу не давая власть,
побед горел до небес костёр, войну прославляя всласть.
И пела сталь, и, звеня, броня не раз отвела беду.
Король был стар, но года храня, любви добывал руду.
Крошил и плавил потом слова, чтоб выдавить чувств вину,
чтоб губ любимых тепло вобрать и разом уйти ко дну...