Великорецкому крестному ходу 2019 года
Вечер подгонял её. Свет настольной лампы ограничил пространство и сосредоточил на работе. Фотиния думала о Великорецком, о пешей молитве. В девятнадцатом году она впервые ходила в крестный ход. Через два с половиной года фотоплёнкой проявились в памяти те июньские дни, обрели для неё свою ценность и вес.
За окном был январь двадцать второго. В который раз уже за последние годы Фотиния обращала мысленный взгляд назад, в прошлое. Зачем?
Казалось, что сейчас ей даётся время для осмысления жизни, и события становятся уроками, которые нужно выучить. Фотиния начинала понимать происходившее с ней тогда, в девятнадцатом, по-другому. Что-то уже виделось внутренним зрением, но всё ещё пока неясно, размыто, "как деревья".
Тема других людей, другой Вятки пришла к ней давно. Она зрела, вынашивалась, как желанная и долгожданная беременность.
Эта тема увиделась ею после глубоких перемен сначала в жизни, а потом и в мировоззрении, пришедших в середине десятых годов. В ней произошла смена полюсов, ориентиров, смена определяющих сущность личности начал.
Двадцать первое февраля она будет считать своим духовным днём рождения. В тот день она почувствовала, что стала Фотинией, что Господь стал частью её жизни. Метельный вечер подвёл черту навсегда ушедшей в прошлое неопределённости. Но принятие Бога, его мира не могло произойти в человеке одним днём.
Три года брожений, скитаний, скорби привели её в церковь, открыли покаянию, готовили к колоссальным изменениям в жизни.
Летом восемнадцатого Фотиния похоронила мужа. Мир рухнул в одночасье. Началось переосмысление всего прожитого и пережитого, началась кропотливая, болезненная работа над ошибками, обидными и горькими.
Третьего июня девятнадцатого года она в полном снаряжении пришла во двор Успенского собора Трифонова монастыря, откуда ежегодно отправлялся в путь по вятским весям многодневный Великорецкий крестный ход.
В то утро молитвенным шествием шла уже воцерковлённая христианка. Это был её первый крестный ход, начало христианских трудов.
Находясь в потоке живой реки, она почувствовала сразу, что находится среди своих, что душа покойна, что душе это нужно.
Большую часть жизни она была Светланой.
В юности выучилась на учительницу, вышла замуж, родила детей и как-то жила в своём неприхотливом городе, его заботами и горестями. В сущности, жила, как все: с трудом, не без потерь пережила девяностые и нулевые. В её жизнь приходили какие-то организации, в которых она как-то работала, не рассуждая особенно о призвании. Вернее, задвигая тему призвания подальше, в тёмные закоулки души. Целый отрезок её жизни был временным, а точнее безвременным.
В разные времена, на разных работах Светлану везде окружали люди, такие же, как она сама, не видевшие вертикали в окружающем мире, даже не задумывающиеся о том, что в этом мире существует какая-то вертикаль. Эти люди были заняты добыванием денег, развлечениями, грехами, чем угодно, только не Богом. Таких людей в её маленьком городе было много - все, кто тогда находился в поле её зрения.
Тогда Фотиния просто не знала других людей, не видела другой жизни, других отношений. Но и в годы мрачного безвременья девяностых - нулевых щемящим чувством дома она любила свой старый город.
С приходом в церковь Светланы, её мир начал меняться. Старый мир расходился по швам, его истлевшая материя расставалась прямо в руках.
В поле зрения стали попадать люди, которых раньше она просто не замечала. Прежде всего верующие, среди которых были инвалиды и бездомные, вдовы и матери, похоронившие своих детей, добровольцы и миссионеры, священники и учителя, старики и молодёжь, образованные и не очень. Люди из разных социальных слоёв. В глазах Фотинии всех их что-то объединяло - они были другими, совершенно другими. Ничего похожего Фотиния не встречала в своей довольно зрелой жизни. Она понимала это.
Оказывается, в этом мире есть другие люди. В другом мире ей открылись другие ценности, другие человеческие качества.
Конечно, она знала расхожее выражение "не от мира сего", произносимое с нескрываемой иронией в адрес непонятных, а порой и не принимаемых людей. Так в её среде говорили о не вполне адекватных, а может, даже и нормальных в глазах большинства.
Оказалось, есть люди, которые ,и правда, живут в другом мире, как позже поняла Фотиния, в мире духовном.
С появлением в её жизни других людей, она по-новому взглянула и на любимый город.
Утром третьего июня девятнадцатого года человеческий поток заполонил улицу Ленина от края до края. Женщина шла в общем людском потоке с чувством удивительной лёгкости, уверенности и осознанности совершаемого. Люди шли довольно быстрым шагом, временами то тут то там звучали обрывки общей молитвы, разносимой гулким эхом по капиллярам узких вятских улочек.
Замечательное солнечное утро обрушилось мощным ливнем на головы крестноходцев, когда шествие направилось на старый мост в сторону села Макарье до первой остановки крестного хода. Дождь отвесной стеной встал на пути кающегося человечества.
Впервые в тот день Фотиния увидела размеры вятской веры, веры её народа. Это колоссальное зрелище принесло многие раздумья просыпающейся человеческой душе.
Люди, люди, люди... как речной песок, они почему-то шли все вместе, организованно, одним маршрутом, с какой-то только им одним понятной целью. Они несли молитву в Великорецкое, они несли Великорецкую икону Святителя Николая Чудотворца.
Песчинка в людском потоке, Фотиния невольно становилась свидетелем разговоров начала пути. Люди были разные, "провожать" крестный ход до Макарья ходят и невоцерковлённые, и даже мало верующие. Потому до неё доносились обрывки фраз, далёких от церкви и религии.
Но чем дальше от благ цивилизации отходили крестноходцы, тем сильнее и громче звучала молитва. Она крепла и росла. Когда к вечеру первого дня колонна остановилась и долго стояла под проливным дождём на входе в село Бобино, Фотиния увидела веру рядом стоявших незнакомых людей, братьев по вере, почувствовала силу духовного единения.
В палатке было сухо, горела лампа, ждал горячий ужин. Клеёнка, взятая от дождя, немного укрыла, но не спасла. К вечеру одежда намокла. Ноги гудели. Хотелось есть и спать.
После общей трапезы стали устраиваться на ночлег. В какой-то момент неожиданно для неё она увидела в палатке батюшку с её прихода, отца Андрея. Он стоял у входа в палатку и молча смотрел на своих прихожан.
- Батюшка, добрый вечер! Вы здесь! Как я рада встрече! Иду первый раз, ничего ещё не знаю. Ноги болят с непривычки.
- Здравствуй, Фотиния. Я поначалу ходил пешком с ходом. А теперь ноги не дают. Так вот приезжаю на первую ночёвку, хотя бы словом своих в пути поддержать.
- Не знаю, как далеко смогу я дойти. Батюшка, благословите.
- Господь всё по силам даёт. Сколько сможешь пройти, столько и хорошо. Столько и дано тебе Господом трудов в этот раз.
- Поняла, батюшка. Спаси Господи!
Она протянула к священнику сложенные ладошки, поцеловала добрые благословляющие в путь руки священника.
Утром она почувствовала боль в носоглотке и за завтраком сказала об этом Раисе. С Раисой они познакомились во время первой остановки.
Раиса приехала из Москвы, это был уже не первый её крестный ход. Новообретённая сестра поделилась своим опытом хода, а утром подарила чудодейственный ингалятор (китайского производства, который многих денег стоил) для носа, на травах. Вдохнула Фотиния раз, вдохнула два - и боль от холодной ночи, от сна на промёрзшей за зиму земле как рукой сняло.
- Чудеса, - подумала она. - Чудны дела твои, Господи!
Богатым был вечер первого дня на встречи. Среди огромного скопления людей Фотиния случайно увидела коллегу по школе, брата во Христе Димитрия. Встреча была минутной, но радостной, укрепляющей в ход.
В начале второго ночи ход тронулся из лагеря в Бобино. Братья и сестры желали друг другу сил в пути, выходя ранним росным утром из села. Им предстоял самый долгий и самый тяжёлый переход до села Монастырского.
Наконец, рассвело. В колонне ощущалась радость восстановленных за ночь сил. Было солнечно и тепло. Лесные дороги встретили огромными лужами, больше похожими на моря.
- Только бы переход этого дня осилить, - слышались в толпе слова бывалых.
С твёрдой верой, что "дорогу осилит идущий", покидала Бобино неопытная Фотиния.
Весь день православные месили грязь, которая местами была выше голенищ их сапог. Шли. Полями, лесами, бездорожьем шли. От привала к привалу шли. Проверяя на прочность силу воли и веру, шли.
День уже клонился к вечеру, казалось, вот-вот за поворотом откроется долгожданное Монастырское. Но его всё не было и не было. Так проходил не один час пути. Приближался вечер.
Последний отрезок движения был самым тяжёлым. Уже темнело, может, около восьми. Измождённые люди шли по просеке в полумраке, вместо дороги под ногами глина с водой, превращённая сотнями ног в густую жижу. Когда в просвете просеки, Фотиния увидела село, радости не было, и ранним туманным утром крестноходцы продолжили путь без неё. Она проводила их тяжёлым грустным сердцем. Сдалась. Это был её первый крестный ход. Первый опыт духовной работы. Первый опыт несения трудов.
Путь в Великорецкое открыл ей другую Вятку. Она захотела стать частицей города и края с глубочайшими духовными корнями, с верующим народом, хранящим в сердцах молитву многих поколений. Фотиния вернулась домой раньше хода. Она прошла только часть пути, сколько дано было ей, сколько оказалось по силам. Но она узнала путь, который она пройдёт до исповеди и причастия в Великорецком.
<28.01.2022>