Я тебя целовала
на краю временного развала,
хорошо сознавая, как мало
нам отмерено тут.
Сон жестокий и дикий.
Руки Евы и кровь Боудикки
ожидали, как прочие лики
сквозь меня прорастут.
Неприметно над нами
разгоралось голодное пламя
и уснувшая некогда память
воскрешала слова.
И слова
оживляли оглохшие уши
старой сказкой, как вышли на сушу
позабытые древние души.
Обоюдные жернова.
Откровенно и прямо
воплощалась извечная драма:
кровь Антония, руки Адама,
беспокойное сердце в горсти.
После стольких решений
было ясно как день, совершенно:
мне вовеки, в любых воплощеньях
от тебя не уйти.