В Армии помещение "Сушилки" все любили.
Не только за то, что одежду мокрую сушили.
Там можно было спрятаться от суровой действительности.
Это было место знойное и фантастическое.
Я сам лично видел
Огромных чёрных жуков, размером с кулак человеческий,
Они были безобидные и любопытные.
Видимо, тоже как люди, к теплу стремились.
Иногда выползали из-под батареи
И на меня вдвоем смотрели,
А потом куда-то опять медленно уходили.
Ничего подобного я больше нигде не видел.
В Сушилке, говоря на жаргоне армейском,
Принято было "топить массу" - значит спать до обеда.
Чтобы начальство не заметило.
Сон в Сушилке называли "Рубенс Баррикелло" -
Типа вырубает в тепле быстрее скорости
Автогонщика бразильского известного.
Этим часто пользовались старослужащие, иначе говоря, "дедушки",
Предусмотрительно закапываясь в бушлаты или шинели.
"Духи" тоже такое право имели,
Но более ограниченное в пространстве и времени.
Сны там снились всем, конечно, тоже фантасмагоричные.
Многие даже ждали этого момента, в принципе,
Чтобы им открылась какая-то тайна или откровение свыше,
Среди повторения каждый день реинкарнически жизни обыденной.
Летом популярность сушилки падала сильно.
Только, если там дневальному зашкериться
Надо на службе в наряде было.
Или другому солдату, обязанности свои не по уставу исполняющему.
Мне, впрочем, сушилка всегда нравилась.
Независимо от времени года и прочих обстоятельств.
Там я испытывал истинное одиночество,
Которого в Армии часто хрен отыщешь.
На службе солдат обязан,
Знать наизусть параграфы воинского Устава,
Поэтому читать и заучивать этот сборник указов,
Приветствовалось и всячески поощрялось,
Чтобы текст от зубов отскакивал:
"Дневальный свободной смены обязан
поддерживать чистоту и порядок помещений,
никуда не отлучаться без разрешения
дежурного по роте" и так далее - не текст, а песня!
Высокая поэзия в этом сравнении меркнет.
Ведь, мы жили согласно заведенному порядку,
Чтобы не возникало мыслей, в Уставе не прописанных точно.
А что ещё нужно человеку служивому
Запертому в четырёх стенах
До дембеля далёкого и желанного.
Впрочем, я не об этом.
Однажды в Сушилке меня застал с книгой
Прапорщик Зина, заведовавший хозяйственной частью,
Так его дразнили, переиначив, фамилию
И за спиной часто над ним смеялись.
Прапорщик Зина был королём портянок
И прочей амуниции.
Поэтому когда меня в Армию призывали
И шапку 54 размера выдали
- Она мне мала!
сказал я гордо с гражданской обидой.
- Разносится быстро!
60-ый размер у нас носят только генералы!
Ответ меня поразил своей локаничностью,
Что иерархию в Армии меряли и соблюдали головами, а не заслугами личными!
Опять я от сути отклонился.
воспоминания вдруг нахлынули.
Короче, мы все втихаря смеялись
Над прапорщиком Зиной,
Не завидуя его неглубокому уму
и точному выполнению глупых приказов.
Конечно, что возьмешь с прапорщика?
О них всегда байки и легенды слагались.
Прапорщик Зина, увидев меня с книгой, обрадовался.
Я был в наряде дневальным,
Но был врасплох застигнут в сушилке случайно,
Явно не исполняющим свои прямые обязанности.
- Дневальный! Ты, что в уши долбишься?
Почему взлётку не пидоришь?
Переводя эту фразу на язык гражданский значит:
Трешь полы "машкой" -
Это такая щётка на палке.
Штык-ножом мыло на пол строгаешь -
Так удобнее делать эту работу странную.
Потом на пол воды наливаешь
И до блеска "взлетки",
То бишь белый линолеум
Этой шваброй до изнеможения натираешь.
Хорошо, что не зубными щётками -
Это было худшее наказание.
Пропустим, впрочем, подробные детали.
Ностальгия просто нахлынула,
А что делать с ней, я не знаю.
Короче,
Прапорщик Зина случаем неуставным возмущается:
Зачем я здесь прохлаждаюсь,
Вместо того, чтобы заниматься делом,
В чем, возможно, смысл жизни даже заключается.
Но из любопытства решил
Посмотреть, что я читаю.
- Стихотворения Пушкина Александра Сергеевича
Часть вторая.
лицо прапорщика на мгновение
Выразило удивление.
- Так трофей я себе забираю.
Шагом марш на тумбочку -
Это такая штука почти квадратная,
Где дневальный стоит часами
О доме и дембеле мечтая.
Вечером я решил зайти за мылом хозяйственным
В каптёрку, где его выдавали.
Вдруг при входе заметил
Что прапорщик Зина
Книгу мою читает.
И даже расстерялся внезапно,
Словно я его теперь поймал
За нарушением Устава.
- Хорошая книга.
Сказал он, томик смущённо закрывая.
И отдал мне обратно.
В этот момент мне вдруг показалось,
Что даже у прапорщика,
Как ни странно,
Душа может быть поэтическая и большая,
Хотя о душе ничего не написано в воинском Уставе.