ВИКТОРИЯ БУРЦЕВА
(1968 - 2020)
Вымирающие деревни
На земле богатырской, древней,
Где затерян былинный след,
Вымирающие деревни
Увеличиваются в числе.
Отсыхают на дубе ветки,
Вместо каждой – корявый шрам,
Упокоились наши предки,
Приобщившись к богатырям.
Жили истово, без фантазий,
Пахарь пашне был как жених –
Знать, брезгливо сравняли с грязью
Ту землицу потомки их.
Только схлынуло половодье –
Исподлобья глядит земля
Сквозь непаханные угодья,
Сквозь несеянные поля.
Оглянись в стороне равнинной:
Непременно уколют глаз
Укоризненные руины –
Город вытянул жизнь из вас!
Здесь бы церкви поправить крышу,
Той, что сложена на века –
Да какой бы работник вышел
Из последнего старика?
А на прошлой, страстной неделе
Бабка Марья сползла в сенях,
Санитары к ней не поспели,
Ведь дорога-то как квашня...
Не явились на тризну детки –
Кто сидит, кто не хочет сам,
Разобрали сирот соседки –
Двух котов да слепого пса.
Люди добрые, помяните ж!
Мастерицей слыла она...
Так и тонет, как древний Китеж,
Наша русская старина.
Захоранивают богатства
Недра россыпью золотой –
Видно, время пришло расстаться
С этой сказочной простотой.
Прощёное воскресенье
Памяти Станислава Золотцева
Достопамятное преданье
Различимо в пыли веков
Как монашеское дыханье
На страницах патериков:
Брату брат поклонялся в ноги
На пороге монастыря,
«Ты прости меня ради Бога!» –
В сокрушении говоря.
Шли пустынники, с коркой хлеба
Целый мир унося в горсти
В край, где дюны целуют небо
И песком шелестят: «Прости!..»
Быть прощённым – такое счастье!
Шелест мантии – крыльев плеск.
Каждый третий не возвращался
Пасху праздновать на земле...
В наших узких душевных кельях
Не монашеский дух живёт,
Только русскому сердцу цельно
Полюбился обычай тот –
Повиниться, чтобы простили.
Что злопамятство? – Мелкота.
Испытующий взгляд пустыни
Можно выдержать только так.
В наготе самоукоризны
Я глотаю солёный рай:
«Ты прости меня ради жизни,
Утекающей через край!»
И дивлюсь, что вчерашний недруг
Благодарно в ответ поник:
И пустыня бывает щедрой,
Если в недрах таит родник.
Петушок
Бледнеет свод ночных небес –
Кругом такая красотища!
Укройся в птичник, под насест,
И затаись – тебя уж ищут...
Но не до пряток петушку,
И под насестом не сидится:
«Кука-а-заря-я-любо-овь-реку-у...» –
Клокочет в горлышке у птицы.
Рассвет волнует петушка!
Он под лучом, что чуть угадан,
Переливаясь, засверкал,
Как леденец под детским взглядом,
Взлетел и затрубил как мог
Зарю, стоящую в преддверье!
Тут в воздухе мелькнул мешок,
Салютом разлетелись перья.
С забора сдёрнула рука
Жестоко – с пеною и кровью! –
На суп дурашку-петушка,
Зарю смешавшего с любовью.
Весняжка
С душой линялой нараспашку,
Не дав ни охнуть, ни вздохнуть,
Весна нечёсанной дворняжкой
Стремглав бросается на грудь.
Хранят следы былых ненастий
Её плешивые бока,
И в до ушей раскрытой пасти
Трепещет пламя языка.
Облапив обожанья ради,
Пустив капельный слюноток,
Блудливой синевой во взгляде
Сверкнув, меня сшибает с ног!
И не в моей хозяйской власти
Пресечь восторженный угар,
Срывающий ошмётки счастья
Как ручейки на тротуар,
И трёхсезонную отлучку
Мне засчитав за пять минут,
Она простила, словно сучка,
На время сданная в приют.