Навечерье уходит из памяти, гаснут огни
На восторженных ёлках, до первых проталин нескоро.
Времена совершились - мы снова остались одни:
Зимовать, вековать, непростые вести разговоры.
А в столице веселье, а здесь тишина, белизна,
Растворилось в пространстве «ау» - то ли явь, то ли снится:
Новогодней игрушкой качается в небе луна
И у местных осин золотые трепещут ресницы.
Мы остались одни. С голубятней на заднем дворе.
С вечной птичьей тоской - неуёмной сердечной занозой,
С тишиной заоконной в бесшовном сплошном серебре,
С кареглазой собакой, привычно крутящейся возле.
Мы остались вдвоём посреди чистоты, пустоты,
На свету, на ветру, на морозе, щекочущем ноздри,
А над нами проносится то ли туман, то ли дым,
То ли облако, полное слёз,
То ли бледные звёзды.
И цепляет поджившее беличий коготок,
Алым-алым кровит и кровит застаревшая рана.
Алым-алым кровит и кровит на рассвете восток:
Тяжело разглядеть – из-за облака или тумана…