ДИАНА КАН
(род. в 1964 г.)
Глубинка русская, держись!
Трудись, родная, дотемна!
Такая, знать, приспела жисть,
Что ты столице не нужна.
Задорно заголивши пуп,
Кокошник сдвинув набекрень,
С любым залётным – люб, не люб! –
Ей нынче пировать не лень.
С любым, как с любым, в пляс идет,
Весельем чумовым зайдясь...
Поберегись, честной народ!
Ей всё равно, что грязь, что князь.
Москва, Москва... Как та свинья,
Которой не до поросят,
Когда залётные князья
Её саму вовсю палят.
* * *
Я подданная русских захолустий.
И тем права пред Богом и людьми.
И приступам провинциальной грусти
Моя любовь к Отечеству сродни.
Пусть кажется кому-то экзотичной,
Как в зимний день июньская гроза,
Моя великорусская привычка
Прищуривать нерусские глаза.
Вдали от многолюдных перекрёстков
Постигла я на стылых сквозняках
Кровавый привкус русского вопроса
На опалённых временем губах.
Ладонь отвергла дедовскую шашку,
Но не снискала мира на земле...
Сгорает век томительно и тяжко.
Мои пути потеряны во мгле.
Лицо слезой кровавой умываю,
Впадая временами в забытьё...
Но ни на что вовек не променяю
Божественное подданство своё.
* * *
Мы – пасынки своей земли родной
Под блеклой остывающей луной.
Немые тени на глухой стене
И - солнце, отбродившее в вине.
Отпело в скифских золотых веках
И запеклось на сомкнутых губах
Угрюмое славянское вино,
От коего в глазах темным-темно.
Бредём ли пеше, скачем на коне,
иль стынем в ледяном крещенском сне –
Полынного похмелья тяжкий вздох
Тревожит тишину былых эпох.
Высокая повинность – не вина!
Но нам и впредь оплачивать сполна
Прозренья мира и его покой
Своей вселенской скифскою тоской.
* * *
Когда хоронили Россию мою
Помпезно, согласно и чинно,
Поникшие в сбившемся ратном строю,
Рыдали поэты-мужчины.
Забросив свои боевые клинки,
Прощались с Россией навеки.
В плену безутешной сыновней тоски
В гробу закрывали ей веки.
Сиротской слезой орошали они
Родные ракиты-берёзы…
А я? Что же я? Бог меня сохрани!
Я лишь утирала им слёзы.
«Хоть сабля остра, да мечу не сестра», -
Уныло кривились мужчины,
Когда намекала я и, что пора
В бою поразвеять кручину.
И вновь поминальный гранёный стакан
Горючей слезой закусили.
И так порешили – лишь тот атаман,
Кто слёзней скорбит по России.
А что же Россия? Поминки поправ,
Восстав из хрустального гроба,
Она сквозь кордоны кержацких застав
Сокрылась в былинных чащобах.
Ведомая светом скорбящих свечей
Ушла, не попомнив обиды,
На звон потайных кладенцовых мечей
От скорбной своей панихиды.
А я? Что же я? На распутье стою
И слёзы друзьям утираю…
Не лучше ль погибнуть в неравном бою,
Чем вживе погинуть в родимом краю,
У гроба пустого рыдая.
* * *
Кому лететь в обетованный край.
Кому-то возводить домашний рай.
А мне стоять китайскою стеной
Под грозным небом родины родной.
Спят небеса, прильнувшие к плечу.
Я в мире легче ноши не хочу.
Течёт сквозь время вечная река,
Вскормив своею грудью облака.
Амур, Кубань, и Терек, и Яик!
Мне слух ласкает гордый ваш язык.
И ваши грозовые имени
Слились в одно – китайская стена.
Корнями в землю русскую вросла...
И нет на белом свете ремесла
Превыше этой связи корневой
Меж вольным небом и родной землей.
Покуда на груди спят облака,
Я буду на земле стоять века...
Пусть знает за моим плечом страна,
Что я – её китайская стена!