Крушение СССР К 100-летию Октябрьского переворота

Вместо введения

 «На новый уровень должна выйти философия и в постановке проблемы противоречий (противоположностей). Становится все более очевидным, что трактовка, предполагающая в качестве единственного пути разрешения противоречий уничтожением одной из его сторон, не может быть в современных условиях не только главной, но и верной. Особого внимания заслуживает тип социальных противоречий, не просто основанных на взаимодействии двух полюсов, двух противоположностей, а таких, в которых каждое из противоречий (противоположностей) претерпевает существенные изменения, не уничтожая при этом другую».
Из статьи « Перестройка философии в свете нового мышления», стр. 273
Учебник для ВУЗ-ов «Введение в философию», Москва, «Издательство политической литературы», 1989 г.
Авторы:
Фролов И.Т. – академик, профессор философии
Ахаб-Оглы Э.А. – доктор философских наук, профессор
Арефьев Г.С. - доктор философских наук, профессор
Гайденко П.П. - доктор философских наук, профессор
Келле В.Ж. - доктор философских наук, профессор
Козлова М.С. - доктор философских наук, профессор
Лекторский В.А. - доктор философских наук, профессор
Матрошивалова Н.В. - доктор философских наук, профессор
Степан В.С. – член-корреспондент АН СССР, профессор
Соловьев Э.Ю. – кандидат философских наук
Швырев В.С. - доктор философских наук, профессор
Юдин Б.Г. - доктор философских наук, профессор
Удивляет, что до развала СССР (осталось 2 года – 1989 г.) столь внушительный коллектив докторов от философии так и не осмелился сделать вывод, что марксизм, основанный на диктатуре одной противоположности (пролетариата) над другой противоположностью (хозяина) был антинаучной, антиприродной, антигуманной, антиматериалистической – идеалистической мечтой-утопией.
Книга-учебник заканчивается советом – выводом: «Философия находится в становлении, в пути в быстром диалектическом изменении, приносящим новые, неожиданные результаты.  Внимательно и объективно следить за данным процессом, активно участвовать в нем, влиять на него – большое искусство, которым пока ещё в далеко недостаточной мере владеют философы-марксисты».
Там же, стр. 367


******

Крушение СССР
(К 100-летию Октябрьского переворота)

Большинство русских и русскоязычных жителей бывшего Советского Союза задаются вопросом: «Почему произошло крушение – развал СССР?» Где главные причины? Кто из действующих политиков не удержал «на плаву» мировой экономики, истории «айсберг» в 1/6 часть света? Был ли шанс на спасение? Были ли в Союзе на то время «капитаны – хирурги» с достаточным политическим, хозяйственным, профессиональным опытом? Достаточным для того, чтобы «хирургическую операцию» по перестройке системы не делать, образно говоря, трясущимися руками?..

В первобытном мире человек (как и ныне в животном мире) находился в соподчинении относительно друг друга через закон физической силы. Силой удерживал и удерживает самец в животном мире (самый сильный) стаю, стадо, общину. Сила физическая долгое время была незаменимым законом.

На смену пришла сила богатства. Но с изобретением письменности, где появилась возможность хранить опыт, наследовать, передавать информацию из поколения в поколение, возникла третья сила – ЗНАНИЕ. Сила знания уже вышла из подчинения и силы физической, и силы богатства. Библия является таким документом, где можно изучить, проследить развитие борьбы этих сил. Так о Моисее, первом пророке иудейского народа, сказано, что он был весьма велик в земле Египетской, в глазах рабов фараоновых и в глазах народа. (Гл.11 ст. 3) и далее (Деяния Св. Ап. гл. 7 ст.22): «…был Моисей научен всей мудрости Египетской и был силен в словах и делах». Моисей для иудеев узаконил единобожие, категорически запретил идолопоклонство.

Установил ритм рабочей недели, узаконил для каждого колена владение территорией. Определил племени Вениаминову обслуживать храм, поставляя священников, левитов. Ввел самые крайне необходимые санитарно-технические нормы бытия, судопроизводства. Но, как известно, народ эти нововведения не принял сразу. Моисей разбил скрижали и принял единственно правильное решение: увёл в горы лидеров – Аарона, Надава и Авиуда и семьдесят из старейшин Израилевых. «И они видели Бога, и ели, и пили» (Исход, гл. 15, ст.10-11).

Сразу оговоримся, что читать всю Библию нужно с верой и философией. Об этом открыто сказал «Иудей из иудеев, фарисей из фарисеев» (Коринфянам, гл.1, ст.22) - Св. Ап. Павел, что иудеи любят чудеса, а эллины – философию. Кто верит в чудеса, тот смысл сказанного и написанного воспринимает через чудеса, а кто «наполнен от Бога «знанием и благоразумием» (Иеремия, гл3, ст. 13), тот совершенен понимать описываемое, рассказываемое через философию.

Так или иначе, грамотный Моисей через демократию, собрав 70 старейшин (парламент в современной стране) утвердил законы от Бога. Хотя вряд ли они видели Бога, потому что Евангелист Иоанн любимый, младший ученик Христа, в Евангелии написал, что Бога никто никогда не видел, но если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает. (от Иоанна гл.4 ст. 12). Значит закон 70-тью старейшинами был принят единогласно, демократически, по любви.

Знанию, как факту человеческой культуры не легко было бороться и побеждать силу богатства и силу физическую. Последние, объединяясь, боролись против всех пророков, обладающих знанием. Этот «союз» «выполнил» распятие Христа, утвердившего новое учение – новое знание. В новом учении главным достижением, утверждением для гибели рабовладельческого строя, было учение, убеждение, что у Бога нет лицеприятия. Бог не взирает на человека, что тот раб или богатый, иудей или эллин, мужчина или женщина. Все люди равны перед Богом. Рабовладельческий строй, основанный на диктате силы физической и богатства, от силы знания получил в учении Христа, сокрушительный удар. С утверждением Христианства закончилась эра рабовладельческого строя.

Если до Христа в иудейской философии довлело убеждение, что богатый –любим Богом, а бедный, больной наказан Богом за вину отца, то Христово учение (считалось Назорейской ересью – «ерь есть» (славянск.) – «облегчение есть», «мягкость есть») поддержал фарисей из фарисеев, иудей из иудеев Ап. Павел.

Именно он в своих посланиях неоднократно повторяет, что у Бога нет лицеприятия. Но будучи образованным, прагматичным, не звал своих сторонников к идее имущественного равенства. Оговоримся сразу, что Ап. Петр был менее грамотен, он написал лишь два послания. И во втором послании он пишет: «В посланиях Ап. Павла есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к своей собственной погибели, превращают, как и прочие Писания». (Ап. Петра 2-е послание гл. 3, ст.16). Как известно, Ап. Павел проповедовал Христово учение среди язычников и в разных странах. Ап. Петр оставался больше в Иудее. Пути проповедования их почти не пересекались. Ап. Павел пишет: «Церквам Христовым в Иудее лично я был неизвестен».

Оставаясь в Иудее, Ап. Петр возглавил общину верующих, где всё было общее: «Все верующие были вместе и имели всё общее; И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого. И каждый день единодушно пребывали в храме и преломляли по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца». (Деяния Св. Апостолов гл. 2 ст. 44-46).

И далее читаем: «У множества верующих было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Не было между ними никого нуждающегося. Ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену к ногам Апостолам; и каждому давалось, в чём кто имел нужду». Так на практике ещё 2000 лет назад родилось, испытывалось коммунное бытие, то есть коммунизм на ничейной собственности.

Но автор Деяний счёл нужным. Необходимым описать событие, которое прекратило сей коммунистический опыт. В гл. 5 ст. 1-10 описан случай обмана общины. Так желающие вступить в общину Ананий и его жена Сапфира скрыли от Апостолов часть проданного. Ап. Петр жестоко наказал обоих. Тут же умертвил, обвинив их во лжи перед Духом Святым. При первичном коммунизме погибли только двое. Ап. Павел, как было сказано, проповедуя Христианство вне Иудеи, таких экспериментов не делал. Не объединял уверовавших в коммуны. Был реалистом-прагматиком.

Будучи весьма знающим, написал мысль, благодаря которой он вышел из иудейства и перешёл в Христианство, а именно: «Через четырнадцать лет опять я ходил в Иерусалим с Варнавою, взяв с собой и Тита. Ходил же по откровению и предложил там и особо знаменитейшим благовествование, проповедуемое мною язычникам. И в знаменитых чем-либо, какими бы ни были они когда-либо, для меня нет ничего особенного; Бог не взирает на лице человека. И знаменитые не возложили на меня ничего более». (К Галатам, гл. 2 ст. 1,2,6) В этом признании весь Ап. Павел. Он не был рабом прочитанного. Он был хозяином прочитанного. Как писано выше, он, Павел, выразил, что у Бога нет лицеприятия, что Бог не чтит раба рабом, а господина-господином.

Эта мысль для того рабского строя была весьма смелой, революционной, но она не носила характер диктатуры по отношению к богатому человеку. Ап. Павел пишет: «Рабы, под игом находящиеся, должны почитать своих господ достойными всякой чести, дабы не было хулы на имя Божие и Учение». (1-е послание к Тимофею, гл. ст. 1). Чтобы не было хулы на имя Божие и Учение, предлагает рабам, под игом рабства находящимся, почитать господ. И.... чтобы учение и господами было принято через знание, как вера – через имя Божие, как неизбежность нового бытия.

Везде, где проповедовал Ап. Павел, он сам шил палатки, работал и своих последователей-христиан призывал к этому. В послании к Фессалоникийцам (гл.3 ст. 7-10): «Ибо вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас, ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою день и ночь, чтобы не обременять никого из вас – не потому, что мы не имели никакой власти, но чтобы самих себя дать вам в образах для подражания нам. Ибо когда были у вас, то завещали сие: «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся; Таковых увещеваем и убеждаем Господом Нашим Исусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб».

Апостол Павел, будучи образованным фарисеем, имея более глубокие познания, чем ап. Петр, не требовал объединения в коммуны, где бы всё было бы общее и все из общего брали бы по нужде каждого. Общее, (но нормативное) житие, бытие внедрилось, сохранилось в христианских монастырях. В миру, в гражданском бытии «опытный первичный коммунизм» Ап. Петра закончился трагедией – смертью Анания и его жены Сапфиры. В дальнейшем, ниже покажем, как суетливые бездельники, ничего не умеющие делать, не умеющие создавать материальные ценности, но желающие своим «учением» делить прибавочную стоимость, довели страну, 1/6 часть земного шара, до развала, до крушения.

Знание, как самостоятельная часть бытия, вышло на арену борьбы с силой богатства и уходящей с арены соподчинения силы – физической. Но «знание», оторванное «от сил жизни непрестающей» (Ап. Павел), сыграло отрицательную роль в истории человечества. Накопленные знания, мыслительные способности индивидуума выделяли его в особую касту интеллектуалов. Полу знающая интеллигенция не занималась для хлеба насущного ни физическим, ни умственным трудом (с приложением к какому-либо производству материальных ценностей). Её «капиталом» было «философское словоблудие».  «Интеллигентность» как состояние души с недостаточным знанием продолжала стремление к философии, часто оторванной от социального бытия. Именно в таких слоях «интеллигенции» - её «философии» (из-за зависти к богатству организаторов производства) рождалась, зрела идея верховенства защиты физического труда перед умственным трудом. Умственный труд – это надстройка.

 Физический труд низкооплачиваемый, жалостливо освещался, защищался, был взят под опеку интеллигентом-неудачником, не умеющим и не желающим трудиться ни физически, ни умственно для создания конкретных материальных ценностей. Искусственно нагнетались противоречия между трудом и капиталом.
Знания были в 19 веке доступны уже и низам общества. Это и способствовало распространению идей о противоречиях между физическим трудом и трудом организатора производства, владельца производства.

 На социальном горизонте утверждалась элита, узаконивалось её существование на изменение социальной стихии революцией, призывами к ней. Революция получила законников. В «трудах», суетящихся непроизводственников эта идея утверждалась уже как «учение», как некоторое больш;е открытие. Смысл такого учения – отобрать у организатора производства полученную в результате успешной работы коллектива прибавочную стоимость и делить её всем «по нужде». Это было высшей целью «учения». Открытие прибавочной стоимости рекламировалось, освещалось, утверждалось как нечто эпохальное. 

Хотя любой крестьянин, работающий на рынок, интуитивно знает о существовании прибавочной стоимости, из которой он берёт часть на восстановление своих сил и способностей, а часть полученной стоимости оставляет на покупку ещё одной лошади или породистой свиноматки, то есть на развитие своей деятельности.
Эти «интеллигенты-полузнайки», бесхозные политики, основным занятием которых было считать чужие деньги в чужих карманах, с завистью и злобной ненавистью относились к системе материальной частной собственности. Ненавидя частную собственность, развивали её обречённость.  В «учении» выдавалось, что она и есть причина всех социальных бед общества.

Хотя в природе стабильного равенства не наблюдается, ни в физическом мире вещества во вселенной, ни в одушевленном мире живого на Земле. «Интеллигенты-никчемники» развили идею равенства в своих «трудах», «догматах», опираясь на мысль о вреде частной собственности. То, что люди никогда не были поголовно равны силами, способностями – это давно известно. Но более научно оформить эту мысль в практическом виде пытался Русский хозяин, представитель династии фамилии Рябушинских – Владимир Павлович. Он писал: «Всех людей по тому, как они относятся к собственности, можно разделить на 5 групп: 4 активных и 1 пассивную.
Первая группа – хозяева в душе, работящие, бережливые, деловые. Они – организаторы труда, создатели ценностей, накопители мировых богатств.

Вторая группа – святые, бескорыстные, неприхотливые, невзыскательные.  Для них житейские блага не имеют никакого значения.

Третья группа – завистники, люди озлобленные и бесплодные, тип, дальнейшего разъяснения не требующий.

Четвёртая группа – бесхозяйственные люди, безалаберные, лишённые делового чутья и понимания, бездарные, расточительные, бестолковые, ленивые. Сюда же нужно отнести «фантазёров», далёких от реальной жизни теоретиков и наивных мечтателей. Назовём эту группу неудачниками.

 Означенные 4 основных типа в чистом виде редко встречаются, и обыкновенно в жизни приходится иметь дело с людьми сложной психики, являющейся смешением этих типов в разных сочетаниях и в разных пропорциях.  Возьмём для примера социалистическое настроение. Оно получается из соединения зависти и бесхозяйственности. Преобладание первой даёт социал-демократов, преобладание второй – социал-революционеров.

Очень редко, но притом очень ценно слияние хозяина и святого в одном лице. Образцом такого сочетания являются первые игумены старых северно-русских монастырей.

Пятая группа – это пассивное большинство, не имеющее ни определенных мнений, ни конкретных убеждений, совершенно неустойчивое в своих настроениях. Эта бесформенная масса способна примкнуть к любой из вышеупомянутой из активных групп: сегодня – к одной, завтра – к другой».

Подобное деление на группы в любых людских организациях заметил в 90-е гг. прошлого века академик Шмелев. Он высказал: «Любая человеческая организация, партия, религия, писательская организация, союз и т.д. делятся на группы:

1)10-15% - лидеры, ставящие определенные цели для себя и для организации. Активисты общества, талантливые инженеры, научные руководители, хозяйственные работники и т.д.

2)50-70% - средняя масса, работающая под руководством первой группы и самостоятельно, независимо.

3)10-15% - неудачники, «лежебоки» (В.И. Ленин), не имеющие собственности ни материальной, ни духовной, ни стремящиеся ни к чему; меланхолики, равнодушные к проблемам (не активная масса), завистники.

Из этой массы, при определенной обработке формировалась, узаконивалась, получая «научный» импульс, «диктатура пролетариата». В этой массе легче найти исполнителя теракта, добытчика денег «для революции», для диктатуры.
Так, «литератор с 23-летним стажем» (не написавший ни одного литературно-художественного произведения, но ставший с помощью «учения о диктатуре пролетариата» председателем Совета Народных Комиссаров России) – В.И. Ленин – писал: «Маркс и Энгельс говорили: Равенство есть пустая фраза, если под равенством не понимать уничтожение классов. Классы мы хотим уничтожить, в этом отношении мы стоим за равенство. Но претендовать на то, что мы сделаем всех людей равными друг другу – это пустейшая фраза и глупая выдумка». (В.И. Ленин, I Всероссийский съезд по внешкольному образованию 6-19 мая 1919 г.). Однако тот же автор в том же году (1919) в статье «Задачи III интернационала» пишет обратное утверждение, и тоже «научное»: «Пролетариату нужно уничтожение классов – вот реальное пролетарское содержание пролетарской свободы (свободы от капиталиста, от товарообмена), пролетарского равенства (не равенства классов, а равенства трудящихся, которые свергают капитал и капитализм)».

Равенство, в какой бы форме оно не изливалось, насаждалось обществу – оно, равенство – причина застоя, причина крушения государства Российского, а затем (спустя 70 лет) и СССР.

В определениях, в сроках поступления, в методах достижения цели у «литератора» столько противоречий, дерганий, непоследовательности утверждений, словоблудия, что создаётся впечатление, что в должности Руководителя огромной страны, этот неудачник, принимал разные решения, наугад, как будто плясал босиком на горячей сковородке.

Главной ошибкой «учения» было то, что капиталом назывались деньги, банковские векселя, гарантированные деньгами или имуществом (заводами, фабриками и др.). между тем, ещё до Христа капиталом считался лишь ум человека. Поражаемся святостью притч Христа, что богатому трудно войти в Царство Небесное (считай, идеальное), но если дан талант от Бога, а он не развивается, не увеличивается владельцем таланта, то талант отнимется.

Толерантное учение признавало, как сказано выше у Ап. Павла, что рабство – это иго, но, чтобы не было хулы на имя Божие и учение, тот же Ап. Павел в послании к Тимофею пишет: «Богатых увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога. Ибо у Бога нет лицеприятия». Так Христиане спонтанно признавали необходимость сохранения мира между богатыми (организаторами производства) и рабочими, отводя им роли по способностям, данными от Бога.

Христиане, ограничивая «диктатуру буржуазии» от имени Бога, не вели «диктатуру пролетариата» к непримиримой войне для свержения «буржуазии» как класса. Даже «литератор» (В.И. Ленин) вынужден был признать, что предпринимательство, организаторские способности вести дело – это капитал от Бога, сродни таланту в искусстве. Если он есть, то развивать его нужно трудолюбием, иначе он отнимется.  Так «литератор» в труде «Развитие капитализма в России» пишет: «Савва Морозов был крепостным крестьянином (откупился в 1820 году), пастухом, извозчиком, ткачом-рабочим, ткачом-кустарём, пешком ходил в Москву продавать свой товар скупщикам; затем владельцем мелкого заведения – раздаточной конторы-фабрики». «Примечательно (пишет правнук о своём предке), что Савва Васильевич, дожив до глубокой старости (1770-1862 гг.), так и не одолел русской грамоты, на что указывает справка статистической переписи 1858 г.): «По безграмотству Саввы Васильевича расписуется сын его Иван». Образовательный ценз не мешал дальновидности Саввы Васильевича: завещал он сыновьям четыре фабрики. Подумал и о дальних потомках, «как устроить их на том свете».

 Рядом с его могилой на Рогожском кладбище стоит белокаменный старообрядческий крест с надписью: «При сем кресте полагается род купца первой гильдии Саввы Васильевича Морозова». Такие предприниматели-самородки, откупившиеся задолго до ликвидации крепостного бесправия в 1861 году, должны были бы чтиться, как имена великих художников, писателей, полководцев. За что бить такую предпринимательскую инициативу?

Благодаря отмене крепостного права в 1861 году возник рынок и для организаторов производства, и для работающих физически. Россия за тридцать лет, начиная с 1871 года, была покрыта железными дорогами, начиная от западных границ до Урала и Дальнего Востока. За двадцать лет, с 1877 по 1898 гг., сумма производства в промышленности возросла с 541 млн до 1816 млн. руб. или почти в 4 раза. Добыча каменного угля увеличилась в 7 раз, нефти – в 40 раз, выплавка чугуна – в 6 раз, стали – в 30 раз. К концу 19 века по темпам промышленного развития Россия обогнала многие европейские страны и шла вровень с США. Доллар стоил 1,84 рубля.
Большая часть купцов-промышленников – выходцы из смышлёных освободившихся крестьян. Но дворянская интеллигенция (из которой, кстати, вышел «литератор») сохраняла своё высокомерие, критически относилась к крестьянским «выскочкам». Профессор-экономист И.Х. Озеров с сарказмом заметил, как господствовала господская мораль: «Подальше от промышленности – это дело нечистое и недостойное каждого «интеллигента»! А вот сидеть, играть в карты, попивать, при этом ругать правительство – вот стоящее занятие «мыслящего интеллигента». М. И. Цветаева писала: «Сознание неправды денег в русской душе невытравимо». Мощно и напористо утверждали себя представители молодого класса буржуазии, выходцы из потомственных крестьянских семей.

Капитализм, созданный «крестьянской» буржуазией, обеспечил социальные условия для духовной и культурной жизни. Утверждены театры, музеи, библиотеки, коллекции художественных картин, скульптур. Имена братьев Бахрушиных, И.Д. Сытина, К.Г. Солдатенкова, С.И. Мамонтова, Сабашниковых, Морозовых, Рябушинских неразрывно связаны со скачком России в промышленности и с развитием культуры. Рынок, как мощное воздействие на социальную среду, стал важной составляющей развития капитализма в России. На Западе цивилизация крещением рынка прошла ранее.

Так, в эпоху последнего крайнего феодализма, в 1848 г. воцарилась идея (манифест Коммунистической партии) – «экспроприировать экспроприатора» - национализировать всё имущество у людей 1-ой категории (мыслителей, организаторов производства, предприимчивых работодателей), говоря проще – оторвать мысль, как главный капитал от того, что мысль может и должна создавать для всего общества. Хоть творцы манифеста признавали истину, что идея, внедренная в массы, способна создавать материю, на деле внедряли идею, разрушающую материю или, по крайней мере, тормозившую развитие общества.

Однако сии «творцы» всё же плелись в хвосте у западной цивилизации. Буржуазия, вынужденная жить в рынке вещей, идей, настроений, была ближе к импульсам жизни. Это и заставило стареющего автора «Манифеста» в 1871 г. написать следующее: «Представители господствующих классов, - и их немало, - которые достаточно умны, чтобы понять, что настоящая система не может долго существовать, стали назойливыми и крикливыми «апостолами» кооперативного производства. А если кооперативное производство не должно оставаться пустым звуком или обманом, если оно должно вытеснить капиталистическую систему, если объединенные кооперативные товарищества организуют национальное производство по общему плану, взяв тем самым руководство им в свои руки и прекратив всякую анархию, и периодические конвульсии, неизбежные при капиталистическом производстве, - не будет ли это, спрашиваем мы вас, милостивые государи, коммунизмом, «возможным» коммунизмом?» (К. Маркс «Гражданская война во Франции»). Как видим, в этой мысли нет намёка на национализацию, нет «указующей роли» коммунистической партии. Действительно, буржуазия развернула борьбу за знание. Знающего, толкового специалиста инженера, рабочего не удержать в рамках наемного труда. Такие мыслящие неравнодушные творцы, инженеры, рабочие должны быть совладельцами производства. «Буржуазные» кооперативы, которые ненавидел «литератор», возникали по всей Европе. Возникли они и в России. Так при Архиепископии старообрядческой в Москве на Рогожском кладбище действовали курсы кооперации. Обучались представители – крестьяне-хлеборобы, сибиряки, жители Урала, Поволжья; из губерний – Костромской, Смоленской, Калужской, Коломенской, Московской и других. Слушателей было около 70 человек. Посещали курсы епископы, Александр Рязанский, Иннокентий Нижегородский. Приводится внушительный список известных профессоров-преподавателей, участвовавших в обучении. Слушатели знакомились с уже существующими кооперативами, товариществами вокруг Москвы, за 60 верст, где крестьяне имели молочную артель для поставки молока в Москву. Слушатели ездили в Германию, провинцию Ганновер, где провели в кооперативе по выпасу скота полтора дня. Небольшое чистенькое селение Берген, но на каждом шагу - след необычайной интенсивности кооперативной жизни. «В этом селении - пишет автор Н.П. Фёдоров, -  около 2000 жителей. Имеются: кредитное товарищество, товарищество по закупке и продаже сельхоз продуктов, товарищество по улучшению породы домашней птицы, кооперативная маслобойня, товарищество по выпасу скота – и это из числа 400-500 крестьянских семей».

В России с большим трудом, но шла Столыпинская реформа. Крестьяне наделялись землей, переселялись на Алтай, Дальний Восток. Цель Столыпинской реформы – создать зажиточный класс крестьян-собственников. Но «литератор» критиковал всех, кто хоть сколь-нибудь стоял за частную собственность на землю. Только национализация, и только национализация, хотя и допускал возможность рождения фермеров на арендованной у государства национализированной земле, но «спотыкался» в вопросе, а если фермер «ушлый» будет добывать «прибавочной стоимости» больше, чем предполагал чиновник-коммунист? Как бы ввести дополнительную плату к плановой ренте?  Как ограничить фермера даже на национализированной земле, чтобы он не богател?

Как ограничить его природную («буржуазную») предприимчивость?  Ибо это снова ведёт к расслоению общества, хотя сам Ленин («литератор») признавал существование среди крестьян прослойки «лежебок», которых национализация не исправит. В труде В.И. Ленина «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905-1907 гг.» показана атмосфера дискуссий, царившая в Государственных Думах по земельному вопросу. Если Столыпин, выступая за наделение землёй крестьян, сказал: «Нам не нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия», то «литератор» пишет в этом труде: «Моральное назначение национализации в революционную эпоху состоит в том, что пролетариат помогает нанести такой удар «одной форме частной собственности», отзвуки которого неизбежны во всём мире. Всё ради «удара», чтобы потрясти не только Россию, но и весь мир – такие планы ставил «литератор».

Умница Плеханов (марксист, изначальный) – учитель Ленина предупреждал «зарвавшегося ученика» на Стокгольмском съезде: «Наша программа должна устранить экономическую основу царизма; национализация же земли в революционное время не устраняет этой основы. У нас дело сложилось так, что земля вместе с земледельцами была закрепощена государством, и на основании этого закрепощения развился русский царизм чтобы разбить деспотизм, необходимо устранить его экономическую основу. Поэтому я против национализации теперь. При национализации гарантии от реставрации деспотизма (читай – государственного) быть не может». Умница Плеханов предчувствовал насильный сгон в колхозы, раскулачивание, навязывание урожайных планов и т.д., то есть государственный деспотизм.

 А «благодарный ученик» - «литератор» о своём учителе Плеханове пишет: «Когда Плеханов говорит, он острит, шутит, шумит, трещит, вертится и блестит, как колесо в фейерверке. Но беда, если такой оратор запишет свою речь и её подвергнут потом логическому разбору». Прочитали вот, подвергли анализу и радуемся… И стали на стороне…Плеханова! Но поздно! Всё равно, ура! Плеханов был прав, говоря о реставрации деспотизма.

Критикуя Маслова за то, что тот предупреждал: «Достаточно отказа крестьян одного большого района (например, Польши) делиться своими землями, чтобы проект национализации всех земель оказался нелепостью», «литератор» пишет: «В едином государстве частная собственность на землю и национализация в широких смыслах не уживутся как две системы. Одна из них должна будет взять верх». Конечно, «литератор» знал наперёд победу частной собственности в мирное время над национализацией, и поэтому он заканчивает эту мысль: «Дело рабочей партии – отстаивать более высокую систему, облегчающую быстроту развития производительных сил и свободу классовой борьбы». Но кто провёл практические работы двух систем на быстроту развития производительных сил? Кто подвёл статистические научные исследования группы сел, работающих в разных системах? И зачем для поддержания системы национализации надо одновременно вести постоянную классовую борьбу?
Совладельческие кооперативы, о которых говорил Маркс, что они и есть «коммунизм», «возможный коммунизм», марксист - «литератор» называл буржуазными, антипролетарскими. Коллективное совладение – это мещанский оппортунизм. Он приветствовал фермерство по-американски на национализированной земле, но не договаривал, что фермер после пятилетней аренды в Америке становился собственником земли.

Используя слова «литератора» о том, что Плеханов и меньшевики («поющие, вопиющие, взывающие и глаголющие») поддержали Столыпинскую реформу по созданию крестьянской буржуазии с распадом бесправия в сельской общине, сам «литератор» в своем «труде» 1905-1907 гг. «пел, вопил, взывал, глаголил, взывал, грозил национализацией. Говоря научным языком, своим «знанием» индивидуума (это его главный, ничем и никем не заменимый капитал), «литератор» сделал преступление, что отделил «знание (капитал) от существа приложения. Получается, что художник – не хозяин своих картин, композитор – не хозяин своего музыкального произведения, литератор – не хозяин своей мысли. Крестьянин – не хозяин своей земле и не хозяин своего продукта на ней!!!

Убожество Ильича, примитивность его мышления показаны в его заключительном слове этого «труда», вот оно: «Немецкие социал-демократы, например, совершенно отказались от всех старых программ Маркса с требованием национализации земли, ибо Германия окончательно сложилась как юнкерски-буржуазная страна, все движения на почве буржуазного строя отжили в ней своё время бесповоротно, никакого народного движения в пользу национализации нет и быть не может. Преобладание юнкерски-буржуазных элементов превратило на деле национализаторские планы в игрушку, или даже в орудие ограбления масс юнкерами.

Немцы правы, отказываясь говорить о национализации. Но … (остановись, читатель, и внемли!) переносить этот вывод на Россию (как делают, в сущности, меньшевики), значит, не уметь думать над задачами конкретных социал-демократических партий в особые периоды их исторического развития!» Тут (ужас!!!) столько «хлама» в «литераторском думанье», что невозможно не спросить: кто разрабатывал в Германии программу национализации? Была ли попытка к этому у социал-демократов, если они сразу же забраковали старую идею Маркса? Зачем сожалеть, что не было народного движения в пользу национализации? Почему национализаторские планы (чьи) стали игрушкой (в чьих руках)? И почему, и кто считал, что массы ограблены из-за неосуществлённой национализации, не поддержанной самими массами, то есть народом?

И если «литератор» пролил слезу из-за того, что не было «народного движения в пользу национализации», то как можно, противореча самому себе, утверждать: «Немцы правы, отказываясь говорить о национализации». И, наконец, за 10 лет до революции почему нельзя было изучить немецкий опыт буржуазного бытия, а не пролетарского? Зададим же заочно лежащему «литератору» вопрос: «Почему немцы отказались от национализации? После двух пораженческих войн выходили победителями в экономическом развитии по сравнению с остальными странами Европы и военным победителем – Россией.

Недалёкий политик, бесхозный «интеллигент-утопист» писал наивные мечты, оторванные от реальной жизни, нападая, клеймя существовавшие совладельческие кооперативы и артели: «Когда рабочий класс победит всю буржуазию, тогда он отнимет всю землю у крупных хозяев, чтобы землю обрабатывали рабочие вместе, сообща, выбирая свободно одаренных людей в распорядители, имея всякие машины для облегчения труда, работая посменно не больше восьми (а то и шести) часов каждый день. Тогда и мелкий крестьянин, который захочет ещё по-старому в одиночку хозяйничать, будет хозяйничать не на рынок, не на продажу первому встречному, а на товарищество рабочих: мелкий крестьянин будет доставлять товариществу рабочих хлеб, мясо, овощи, а рабочие будут без денег (!!!) давать ему машины, скот, удобрения, одежду и всё, что ему нужно. Тогда не будет борьбы между мелким и крупным хозяином из-за денег, тогда не будет работы по найму на чужих людей, а все работники будут работать на себя, все улучшения в работе и машины пойдут на пользу самим рабочим для облегчения их труда, для улучшения их жизни».

 (В.И. Ленин, «К деревенской бедноте», 1903 г.) «Без денег!!!» – детская мечта незрелой личности. И этот «литератор» возвращался к патриархальному, к давно ушедшему антирыночному бытию, выдавая сию «мечту» («без денег») за науку, рвался к власти и таки взял её через 13 лет. И начались мучительные эксперименты с …кровью народной на огромной территории,1/6 части земного шара.

В мае 1917 года, после свержения «слабоумного Николая Романова», «вождь» зовёт крестьян к общей обработке земли, хотя и признаёт, что «общая обработка земли – вещь трудная, и если бы кто-нибудь вообразил, что такую обработку можно сверху обязать, постановить, это было бы сумасшествием, поскольку вековая привычка к отдельному хозяйству сразу исчезнуть не может». «Мы советуем, чтоб приступить к этой мере с осторожностью, мы к этому пришли, наблюдая жизнь западноевропейских народов и исходя из нашего социалистического учения, мы к этому выводу пришли». И тут же в этой речи выдвинута идея необходимой общей трудовой повинности, а для этого нужна необыкновенно сильная и твёрдая власть, которая была бы в состоянии провести эту всеобщую трудовую повинность». (I Всероссийский съезд крестьянских депутатов, 17-10 июня 1917 г.)

«Переход политической власти к пролетариату – вот в чём суть и тогда всё существенное, основное, коренное в программе становится осуществимым, а конкретно практически, это покажет лишь опыт миллионов, когда они возьмутся за дело», - мечтал вождь.

И как только Ленин получил (из рук и голов пролетариата) господствующую власть, декретно делает принудительное объединение всего населения в потребительско-производственные коммуны, немедленный приступ к полному осуществлению всеобщей трудовой повинности. В марте 1918 г. вождь требует «поголовного объединения всех в единый всенародный кооператив (забыты слова об осторожности и постепенности), о «вековой привычке крестьян к отдельным хозяйствам».
Первыми согласились на коммунизм бедняки и крестьяне-«лежебоки». Уравнительное землепользование их тяготило. Их, бедняков, «передовые» рабочие объединяли в «комбеды», а «комбеды» стали «Советами».

И Ильич, как мальчишка, наивно радуется, что в Петрограде на днях состоялся съезд «комбедов» Северной области и вместо ожидавшихся 7000 представителей появилось (аж) 20 000, и отведённый зал не мог вместить всех собравшихся. А Зиновьев ему сообщил по телефону, что там господствует необыкновенный энтузиазм и воодушевление.

«Беднота объединяется и дружными рядами борется против «кулаков», богатеев, мироедов. Кулакам и мироедам в пролетарских комбедах места быть не должно», - вещает вождь.

Существовавшие кооперативы на частнособственнической основе названы «буржуазными». «Господствующая власть» уже не нуждалась в «опыте миллионов».
Всего лишь год после переворота, 6 ноября 1918 года, на Всероссийском съезде советов рабочих и крестьянских, казачьих и солдатских депутатов» Ленин убеждает съезд, что крестьянство от мечты уравнительного землепользования «созрело» для принятия социализма. Но тут же признаёт, что посланные передовые рабочие в деревни на разгром «кулаков» породили кризис такой, что «кулацкое восстание пробежало по всей России». «Кулаки» будут всячески сопротивляться переходу к общественному землепользованию, и крестьяне упорно противятся проведению коммунальных начал в сельском хозяйстве. Они живут, точно вросшие в землю, боятся новшеств, упорно держатся старины». Спросить бы Ильича сейчас: «Чем же было плохо? Когда ж ты лгал: когда утверждал, что все крестьяне и пролетариат за национализацию или что они «вросли в землю»?».

Ленин купался в собственной господствующей неограниченной власти. Не только в рождённом им диктаторском государстве, но также в партии не было равных ему душителей слова, мнения, мысли. Кто с ним не соглашался в серьезных вопросах экономики и политики были «оппортунистами», «ренегатами», «не марксистами», «меньшевиками».

Так в период вынужденного НЭПа: «Если не поднимем экономику, нас, большевиков, будут вешать на столбах и правильно будут делать», - признал вождь. Бухарин, любимец партии, догоняя вождя в идее НЭП, кинул лозунг: «Крестьянин, обогащайся!», на что вождь, печатно оскорбив Бухарина, поправил: «Бухарчик, ты недостаточно знаешь марксизм, смени лозунг на «Крестьяне, живите зажиточно!». Мыслимо, чтобы Бухарин при той революционной демократии в партии написал: «Ленинчик, ты непредсказуемый политик, дергатель, а не руководитель».

Частнособственнические кооперативы то закрывались («национализировались»), то через пару месяцев: «возвратить всё, что у них взято!».
«Вся власть у нас в руках!» - захлёбывался вождь.

Письмо к пензенским коммунистам:

11/08/1918 г.
«Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде «последний и решительный бой» с кулачьем. Образец надо дать:
1)Повесить (непременно повесить), дабы народ видел не меньше 100заведомых кулаков-богатеев, кровопийц.
2)Опубликовать их имена.
3)Отнять у них весь хлеб.
4)Назначить заложников согласно вчерашней телеграммы. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал…
Телеграфируйте получение и исполнение.
                Ваш Ленин
Найдите людей потверже».

А вот ещё вирши!
«Переход от капитализма к социализму есть в высшей степени борьба. Но мы готовы перенести тысячи затруднений и совершить тысячи попыток, и после тысячной попытки мы приступим к тысяча первой».
04/06/1918 (Заседание ВЦИК):
«Мы можем кооперативы не закрывать, а закрытые открывать вновь». Такое беснование мог допускать бесхозяйственный, непрактичный, бестолковый политик, безответственный теоретик.
Создав однопартийную диктаторскую самодержавную государственную машину управления огромной страны, он сам стал тонуть в собственном теоретическом «дерьме» - национализации всего и вся. «Мы не допустим, чтоб суда принадлежали судовым рабочим, а банки – банковским рабочим…» (?!)

Телеграмма совету коммун северной области: « По поступающим сведениям, вопреки декрету 1918 года от 21 ноября, на местах кооперативы национализируются, закрываются, их товары реквизируются… восстановить закрытые и национализированные кооперативы, возвратить им товары».

Диктаторская машина уже без вождя доводила до абсурда законы. Издан закон о том, что никто из рабочих не имеет права заводить в собственных хозяйствах животных, птиц и огородов. Ильич одобряет этот закон с оговоркой, что «можно заводить, только как исключение, в Петроградской губернии, а то и остальные попросят того же».

Вождь врал, что всякая собственность на землю была отменена «требованием громадного большинства крестьян 26 октября 1917 года, в первую ночь после революции». Где эти «требования громадного большинства крестьян»? Кто считал голоса? Где, в какой папке подшиты документы какого-то голосования, референдума, где видно это «большинство»?

Поделив прибавочную стоимость прошлую, комитеты бедноты были бессильны создать её на ничейной собственности. Началось «заигрывание» с средним классом общества, допущен в советы «середняк» и стали «комбеды» называться «Советами».
Рынок как избрание, рынок как выбор лучшего, наметившийся в России с уходом самодержавия, был нарушен диктатурой Ленина. Но жизнь его учила другому, и он это, выдавливая из себя своё тупоумие (или наивность), признавал. 29 октября 1921 года пишет: «Я думаю, что научиться понимать коммерческие отношения и торговлю – это наша обязанность, вопрос о торговле стал вопросом партии…».
«Простой обмен товарами, как поприще борьбы, выбит у нас из рук». Принята им лично «Новая экономическая политика», не всеми понятая. Вождь своих друзей, сопартийцев убеждал в её пользе и неизбежности, в то же время боялся рождения мелких «капиталистиков и хозяйчиков, упорных в сопротивлении новизне».

Благословляя НЭП, в безумии пишет Г.Я. Сокольникову: «Говорят, в Смоленской губернии частный капитал побил кооперацию, довёл до закрытия. А суд за незаконную торговлю? А пошлины за частную торговлю? Тоже всё проспали советские бюрократы. Кто у вас отвечает за это? Не создать ли комиссии от НКФ и НКЮ и репрессии за неправильную торговлю и т. п.? С коммунистическим приветом, Ленин»». 11.02.1922 г.)

Уходя в мир иной, Ленин призывал крестьян на отобранной земле учиться торговать по-европейски: «…это пусть намотают на ус русские люди – они торгуют сейчас по-азиатски». «Строй кооператоров при общественной собственности на средства производства – это есть строй социализма», - заветно предсмертно упорствовал вождь. Так он благословил путь к насильному сгону людей в колхоз. 

Став собственником партии, не допустил к кооперативному совладению ни бывших друзей, ни молодых сотрудников. Забыты Плеханов, Аксельрод, Мартов. Недоверие к окружающим, к Зиновьеву, Троцкому, Сталину. Надо увеличить число членов ЦК до 100 человек из прямых рабочих. Нам не нужны «теоретики», нам нужны «практики». Об этом свидетельствуют последние письма. «Практик», «безгласный теоретик» - Сталин – крутился при нём рядом. Освятив «теоретическое наследие» Ленина, усугубив его худшие стороны, Сталин пошёл ещё глубже в бездну диктатуры для крестьян. Если Ленин благословлял НЭП «всерьез и надолго», то Сталин язвительно заметил: «Ильич никогда не говорил, что НЭП навсегда. Когда она перестанет служить делу социализма, мы её отбросим к чёрту».

Сталин стремительно пошёл по пути принудительного (добровольно-обязательного) бегства, сгоняя в колхозы. «Колхозам нужно установить такой режим, чтобы колхозы сдавали государственным и кооперативным организациям весь свой товарный хлеб под угрозой лишения субсидий и кредитов со стороны государства». Вот для чего нужны были колхозы!!!

Объявляя кооперацию на ничейной, то есть на государственной земле как нечто найденное для развития социализма, «литератор» признал, что не хватает «европейской культурности» в этом «социализме». Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на культурничество… Это условие полного кооперирования включает в себя такую культурность крестьянства (именно крестьянства как громадной массы), что это полное кооперирование невозможно без целой революции… (ибо мы безграмотны)». (В. И. Ленин «О кооперации». 06.01.1923 г.)

Что безграмотны, так это верно! Именно безграмотность стала помощницей в деле национализации, как у стремящихся к власти, так и причиной, что низы общества (безграмотные) позволили над собой безумные эксперименты в течение 70-лет со стороны безграмотных вождей.

Знание как третья сила в борьбе с богатством и физической силой в Европе подняло «культурность» на более высокий уровень развития экономики. Попытки «литератора» через I - III интернационалы зажечь «факел национализации» в Европе ни к ему не привели. Там «культурность» буржуазная нашла благоразумие для примирения с «бескультурностью» пролетарской. На Западе (в Англии, Дании, Германии и др. странах) буржуазия стала «Апостолами кооперативного совладельческого движения» - как писал ещё в 1871 г. К. Маркс и спасла государства! Подвижки в «культурности масс» в экономическом направлении (в кооперации, в примирении наёмного труда с организаторским трудом) делались и в России.

Одним из ярких примеров (зафиксированных в истории) можно привести программу Саввы Тимофеевича Морозова.

Как пишет его внук, тоже Савва Тимофеевич, советский уже репортер, в 22 года, от газеты «Водный транспорт» («внук буржуя» был у топки ледокола «Красин» в должности кочегара второго класса): «Торгово-промышленное сословие в России ко второй половине XIX века состояло не только из Тит Титычей и других представителей «тёмного царства».

В 1872 году в Москве на Всероссийской политехнической выставке главными экспонатами мануфактурного отдела были изделия фабрик Тимофея Морозова, который считал естественным обучать сына в Московском университете вместе с графом Сергеем Львовичем Толстым (сыном Льва Толстого), а затем послать его в Кембридж и Манчестер.

Знакомство с Англией, уже пережившей двухсотлетний юбилей буржуазной революции, позволило Савве Тимофеевичу совершенствовать не только свои профессионально-технические знания, но и увидеть социально-экономические перспективы развитой промышленности.  Всё это создавало почву для революционного настроения. Такое настроение – явление, характерное для всего…купечества, состоявшего почти на две трети из старообрядцев, со времён раскола, стоявших в оппозиции к государственной власти (т.е. к самодержавию)».

Горький о Морозове писал: С. Морозов был исключительный человек по широте образования, по уму, социальной прозорливости и резко революционному настроению».

По высказываниям Морозова, запомнившимся Горькому, легко проследить, как его социальная активность возникала из философских воззрений: «Мыслю, следовательно, существую – не согласен я с Декартом. Мышление – процесс замкнутый в самом себе. Он может не перейти вовне, оставаясь бесплодным и неведомым для людей. Мы не знаем, что такое мышление в таинственной своей сущности, не знаем, где его границы… Я говорю: «Работаю, значит, существую». Для меня очевидно: только работа расширяет, обогащает мой мир, моё сознание».

Веря, что такие люди, как Ленин, Красин и их единомышленники, способны создать партию «покрепче немецкой», Морозов передавал в партийную кассу по две тысячи рублей в месяц.

Культурничество Морозова и его политическое кредо было выражено в записке-докладной в Комитет министров на имя премьер-министра Витте. Он предложил провести следующие преобразования по программе:

1)Установить равноправие всех и всякого перед прочным законом, сила и святость которого не могла бы быть поколеблена никем и ничем.

2)Полная неприкосновенность личности и жилища должна быть предоставлена всем гражданам.

3)Необходима свобода слова и печати, так как лишь при этом возможны; выяснение рабочих нужд, улучшение быта и правильный успешный рост промышленности и народного благосостояния.

4)Необходимо введение обязательного всеобщего школьного обучения с расширением программы существующих народных школ и упрощение порядка для открытия всяких учебных заведений, библиотек, читален, просветительных учреждений и обществ.

5)Существующее законодательство и способ его разработки не соответствуют потребностям населения и русской промышленности. Необходимо в выработке законодательных норм участие всех классов (и их представителей), в том числе лиц, избранных промышленными рабочими. Участие тех же представителей необходимо и в обсуждении бюджета, ибо последний является могущественным двигателем в руках государства при разрешении промышленных вопросов страны».

Его (С. Морозова) культура, европейская образованность и его программа не были поняты ни правительством, ни семьёй, ни в правлении пайщиков никольской мануфактуры. Надеясь на то, что сторонники Ленина пойдут в своих политических программах по «немецкому пути», он, застраховав свою жизнь на 100 тыс. рублей на предъявителя, передал полис Марии Фёдоровне Андреевой, члену партии большевиков. По настоянию родных уехал во Францию лечиться, оторванный от дел, в состоянии крайнего нервного возбуждения покончил с собой 13 мая 1905 года. Он пытался гасить противоречия между трудом и капиталом, а те, кого он с надеждой финансировал, наоборот разжигали эти противоречия, прикрываясь «учением о диктатуре пролетариата», рвались к власти.

Эти противоречия, рожденные человеческой природой существовали и будут существовать, пока существо – человек – будет по воле Создателя (или Природы) существовать на Земле. Если бы бестолковые «литераторы» вникли бы в суть Христовой мечты о единобожии и едино пастырстве, которая родилась ещё в Ветхом завете, то, возможно б, умнее были. Но не дано было. Размышления о том, что с исчезновением классов отомрёт и государство – детская «райская» мечта утопистов, оторванных, изолированных от жизни.

Николай Романович Денисов, лучший монтажник бригады, в которой я был прорабом, (пусть это войдёт в историю) работал в смене, где было 5 человек молодых рабочих. Николай был уже пред пенсионного возраста, но никто не умел так быстро, умело, без нарушения техники безопасности монтировать тюбинги шахты лифта с точностью отклонения не более 15 мм на высоту 25 метров. В одной из смен молодые рабочие, а среди них был и отсидевший за воровство, заявили, что не будут подчиняться звеньевому Н.Р. Денисову из-за того, что они посчитали (надо же!), что звеньевой Денисов бросает бетон лопатами 15 раз в минуту, тогда как они, молодые, по 25 раз. И зарплату на этом основании не должен получать больше, чем они. Он действительно получал больше по разряду и за руководство звеном.

 Я (прораб – интеллигентная прослойка между классом рабочих и крестьян) заявил «зарвавшимся пролетариям» (нарождающейся «пролетарской диктатуре»), защищая в первую очередь дело, а не классы: «Я ему, Денисову, плачу не за физическую силу, а за знание – он умеет делать лучше вас более сложную работу. Ваш капитал – ваше знание, его капитал – его знание, а мой капитал (как прораба) обязан делом быть выше, грамотнее, решительнее в борьбе за мир во имя дела». Государство с его институтами должно существовать, чтобы гасить противоречия между группами (не классами!) людей, о которых говорилось выше.

Райская утопия об отмирании государства (оно, дескать, останется для руководства над вещами, а не для насилия над людьми) – бред псевдоучёных, их «опиум», который был возведен в степень «науки».

Так псевдо теоретик-мыслитель Энгельс утверждал, что с возникновением частной собственности возникла семья, а затем возникла необходимость возникновения государства, но … (красная нить) в утопии утверждение, что с ликвидацией частной собственности ослабнут материальные связи, где жёнушка «терпит» мужа из-за его «необходимости» добывать хлеб для семьи в поте лица, и она… женщина будет выбирать из-за любви, а не из-за необходимости. Затем, мечтал утопист: «Исчезнут классы и «отомрёт» государство как насилие одного класса над другим». «Гнилая интеллигенция», к которой относился и сам Ленин, утверждала, развивала семейный, культурный, политический «нигилизм», во враждебном отношении к хозяину, как к врагу «нигилизма», особо старалась.

«Ещё до 1917 г. (как писал позже В.П. Рябушинский) была «сложна и противоречива природа русского хозяина. Классический тип до сих пор сохраняется в лице хозяйственного великорусского мужика. Кто знает этого упорного стяжателя, прижимистого, твёрдого, настойчивого в труде, смекалистого, ловкого, часто очень одарённого, но одновременного обуянного большой духовной гордостью, - тот поймёт, что не всегда ему легко склонять свою умную, но упрямую и обуреваемую соблазнами голову перед заповедями Христа».

Но тут В.П. Рябушинский недоизучил толерантные заповеди Христа. Да, есть у Христа завет, что богатый не войдёт в Царствие Небесное (притча с игольным ушком). Но ведь Христос сказал и другое, что ежели тебе дан талант, и ты не увеличил его, то в воле Господа изъять даже то, что имеешь. Особенность толерантного учения была исповедана и присвоена, опробована предприимчивыми старообрядцами. Из 6 % жителей Москвы 2/3 купцов, торговавших хлебом, были старообрядцами.

Жена вождя- «литератора» Надя Крупская так и сказала о крестьянине-труженике-старообрядце: «Борьба с кулачеством – это борьба со старообрядчеством». Они, старообрядцы-хозяева (не помещики, не дворяне) были основным препятствием к сплошной национализации, к «диктатуре пролетариата». Так, в тезисах 1919 г. «О диктатуре пролетариата» «литератор» ставил задачу: «Нейтрализация мелкой буржуазии, особенно крестьянства» (?), и этой задачей не ограничивалось поле действия ради усиления «диктатуры пролетариата».

Крепкий средний крестьянин (даже обходившийся без наемной силы) обзывался «литератором» - «хозяйчик», «потенциальный помещичек». Первые «коммуны», организованные комитетами бедноты, не умеющие ничего, не знающие «буржуазного культурничанья» в деле хозяйствования (получения прибавочной стоимости) ничего не дали. Их Сталин в насмешку назвал «дутыми». Как сказано выше, НЭП была вынужденной уступкой «буржуазному культурничанью». В. П. Рябушинский, будучи изгнанным во Францию, писал: «После НЭП, как известно, в России стала возникать новая буржуазия. Она имеет двоякий характер.

Городской Нэпман, очень пёстрый по своему племенному и классовому происхождению: еврей, русский, бывший приказчик, бывший барин, купец, чиновник, педагог, биржевый делец, инженер, мелкий лавочник, адвокат, - наживают главным образом рвачеством, обходом большевистских законов, умением давать взятки, пронырством. В сравнении с коммунистами эти люди, конечно, ценны, но объективно – их общественная польза, как класса, невелика, и выделяемая ими группа так называемых скоробогачей (нуворишей) не имеют деловой и социальной устойчивости.

Практика Западной Европы показала, что большинство из них при возвращении нормальных деловых условий разоряется. Вот почему можно думать, что из городских Нэпманов лишь немногие уцелеют после большевиков». «Другой тип буржуазии, - пишет Рябушинский, - возникает в деревне. Источник её обогащения – здоровая, творческая, действительно полезная хозяйственная деятельность. Эта группа однородна по составу, ее пополняет в основном крестьянство – за ней будущее… Хозяин теснит и доконает коммуниста». Ура! Ура! Вот предсказание мыслителя, не оторванного от «сил жизни непрестающей» (Ап. Павел)!

В.П. Рябушинский писал о НЭПе, но как будто предвидел сегодняшнее настоящее, что после ухода с арены власти коммунистической национализации в городе явился новый нэпман сегодняшний – тоже разночинец, скоробогач, нувориш, рвач и вор.

Чиновничий аппарат, вплоть до губернаторов и министров– это сегодняшние нэпманы. Но, как и предвидел В.П. Рябушинский, село в России без большого воровства среди чиновников, без больших инвестиций со стороны государства «поднимается с колен». В СССР, при колхозных строях, Казахстане и Украине, ; часть всего хлеба закупалась в Канаде и Америке.

Сегодня и Президент России, и Председатель Совета Министров, и Министр сельского хозяйства заявляют, что Россия (без Казахстана и Украины) вышла на рубеж самообеспечения продовольствием, а излишек хлеба даже реализуется заграницу. Но об этом позже. А в те, 20-30-е гг. ХХ столетия после переворота была разрушена социальная психологическая основа частной собственности и семьи и, как дальше увидим 70 лет спустя, государства.

Индустриальная культура восстанавливается трудно, медленно, но еще труднее крестьянская: не так легко из города возвратить бывшего крестьянина на землю. Нигилистический подход к сельскому укладу был ужасен, кажется, что даже «сам вид этих бород, лаптей, поясков и крестов, видимых знаков «темноты и бескультурья» - вызывал (Горький) отвращение, изоляцию крестьянства от «диктатуры пролетариата». Искусственно нагнеталась ненависть между «вчерашним крестьянином», то есть городским пролетарием и сельским тружеником.  Горький, обращаясь за помощью голодающим (письмо в «Юманите», 1921 год), видел опасность голода в том, что он может уничтожить «лучшую энергию страны в лице рабочего класса и интеллигенции». Хотя умирали от голода и в деревне. О крестьянах пролетарский писатель говорил: «…полудикие, глупые, тяжёлые люди русских сёл и деревень – почти страшные люди».
В письме к А. Вронскому «буревестник» писал: «Если б крестьянин исчез с хлебом, горожанин научился бы добывать хлеб в лаборатории» (Ох! Ах!)

В журнале «Новый мир» (№8, 1988 г.) автор А. Латынина в статье «Колокольный звон – не молитва» призывала к «осмыслению идеологии, породившей сталинизм (одна из основных задач сегодняшнего момента), что любовь к своей стране и культуре перевесила стремление к захвату «идейной монополии» … «Надо расстаться (зовёт А. Латынина) с кастовостью наших группировок, рождающих привычку лупить по именам, а не спорить с идеями».

Ох, уж эта «гнилая интеллигенция» (В. Ленин) призывает к «привычке подставлять другую сторону лица» и не называть при этом имя бьющего, бороться только с идеей биения. Ура! Домыслились!  Если известная личность (Ой, не буду лупить по имени!) заявила, что «оружие критики не может заменить критики оружием», то на чьей тут стороне монополия идейная?! Что человечнее, гуманнее, цивилизованнее – «оружие критики» или «критика – оружием»?  «Высказанная идея приобретает материальную силу, как только она овладевает массами», - так утверждал «монополист идеи коммунизма». «Колокольный звон» ещё «не молитва», но это уже призыв к «молитве» (Упаси, Господь!), если через критику оружием. Это преступно. И имена преступников такой идейной монополии должны быть названы.

Ленин, «идейный диктатор-монополист» писал: «Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами. Диктатура пролетариата есть власть, завоёванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, несвязанная никакими законами». Какими законами руководствовался М. Горький («буревестник»), когда писал (повторяю): «Если б крестьянин исчез с хлебом, горожанин научился бы добывать хлеб в лаборатории»?!!! И что мужики в деревне – глупые и тяжёлые люди, «почти страшные» люди? И что от них (от глупых) надо спасать «лучшую энергию страны в лице рабочего класса и интеллигенции»?  И эти «вирши идейно-культурные» писал «основоположник социалистического реализма», претендующий быть «инженером человеческих душ».

Эти человеконенавистнические идеи против крестьянства имели, так называемые, «научные корни». «Пока мы живём в мелкокрестьянской стране, для капитализма в России есть более прочная экономическая база, чем для коммунизма. Это необходимо запомнить… Мы корней капитализма не вырвали, наблюдая за жизнью деревни, не подорвали основу и фундамент внутреннего врага. Последний держится на мелком хозяйстве». Мелкое крестьянство, так считал вождь пролетариата, - внутренний враг власти, оно порождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе».

Крестьянин, как существо деревни, платил так называемую дань (И. Сталин): «Крестьянство, кроме обычных налогов, прямых и косвенных, платит государству некий сверх налог в виде переплат на промтовары и в виде недополучек по линии цен на хлеб и другие продукты сельского хозяйства. Это называется «дань» - «перекачка» средств из сельского хозяйства в промышленность на предмет быстрого развития нашей индустрии». Н. Бухарин, Рыков, Томский были сторонниками полного рынка, не унижая крестьян, не считали крестьян (даже на национализированной земле – ужас!!!) внутренним врагом. Н Бухарин предлагал внедрить соревновательное, рыночное, то есть возможное врастание «кулака, середняка» в колхозы, добровольно-экономическое, если колхозная жизнь будет более привлекательна для крестьянства. Но не тут-то было… И. Сталин обвинил Бухарина и его сторонников в том, что они «придрались к слову «дань» и заговорили о политике военно-феодальной эксплуатации не случайно». За что и поплатились жизнями позже.

Защищать крестьянство от «политики военно-феодальной эксплуатации» со стороны советской (диктаторской) власти было некому. Крестьянство в колхозах не имело права на цену хлеба. Хлеб забирался у колхозов по заранее заниженным заготовительным ценам. «Дань» была в законе.
 
Ярчайшим документом политики военно-феодальной эксплуатации крестьян властью (диктатурой) является роман «Поднятая целина». М. Шолохов идеально расставил роли действующих лиц:

Давыдов – «диктатура пролетариата» - умён, находчив, щадящ и… грозен. Часто, по-сталински, вставляет в свою речь слово «факт».
Размётнов – правое крыло власти, выходец из станицы, не жаждет «мировой революции», колеблющийся.
Нагульнов – секретарь парт ячейки, левацкие загибы, сторонник «мировой революции», для чего упорно изучает английский язык.
Но главным действующим лицом, авторским голосом, выведена роль деда Щукаря. Именно этой ролью показана вся нелепица, негодность, враждебность колхозной жизни по отношению к простому и здраво мысленному хозяйствованию при частной собственности. Завуалированная насмешка над колхозным бытием талантом Шолохова доведена до предела. Излишние, как кажется после первого чтения романа, хихоньки да хаханьки увели М. Горького и И. Сталина от «секрета» насмешки.

В лице Давыдова, наверняка, Сталин (с частым словом «факт») увидел свой «вождизм» в борьбе с правым и левым уклоном в коллективизации, в партии. Остальные герои выполняют подсобные роли. Но вернёмся к Щукарю. Не ленюсь переписать мысли деда-хохмача: «Но вот ты растолкуй мне один вопрос, товарищ Давыдов: почему это всякая пред бывшая кулацкая скотина, вся, как есть, с характером своих хозяев, то есть ужасная, зловредная и хитрая до последних возможностев? Взять бы этого супостата Трофима (Трофим –это козёл), почему он не поддал ни разу под копчик, ну, скажем, Якову Лукичу, а всё больше на мне упражняется? Да потому, что он, (козёл) в нём свою родню кулацкую унюхал. Или возьмём любую кулацкую корову: «она колхозной доярке столько молока не даст, как своей раскулаченной хозяйке давала.

 Ну, это, сказать, и правильно: хозяйка её кормила и свеклой, и помоями и прочими фруктами, а доярка кинет ей шматок сухого прошлогоднего сена и сидит-дремлет над выменем, молока дожидается. А возьми ты любого кулацкого кобеля: почему он на одну бедноту кидается, которая в рванье ходит? Ну, хотя бы, скажем, на меня? Вопрос сурьёзный. Я спросил насчёт этого у Макара, а он говорит: «Это – классовая борьба». А что такое «классовая борьба» не объяснил, засмеялся и пошёл по своим делам. Да на черта она мне нужна, эта классовая борьба, ежели по хутору ходишь и на каждого кобеля с опаской оглядываешься? На лбу же у него не пропечатано: честный он кобель или раскулаченной сословности? А ежели он, кулацкий кобель, мой классовый враг, как объясняет Макар, то что я должен делать? Раскулачивать его! А как ты, к предмету, будешь его раскулачивать, то есть с него живого шубу сымать? Никак невозможно. Он с тебя скорее за милую душу шкуру спустит.

Значит, вопрос ясный: сначала надо этого классового врага на шворку, а потом и уж и шубу с него драть. Я предложил надысь Макару такое предложение, а он говорит: «Этак ты, глупый старик, половину собак в хуторе перевешаешь». Только кто из нас с ним глупый – неизвестно, это ишо вопрос. По-моему, Макар трошки с глупинкой, а не я…

«Заготсырье» принимает на выделку собачьи шкуры? Принимает! А по всей державе сколько раскулаченных кобелей мотается без хозяев? Мильоны? ... (Ай, да Шолохов!!!) И вот как пришла ко мне эта великая мысля насчёт выделки шкур собачьих – я двое суток подряд не спал, всё обмозговывал: какая денежная польза от этой моей мысли государству и, главное, мне получится. Не будь у меня дрожание в руках, я бы сам написал в центру, глядишь, что-нибудь и клюнуло бы, что-нибудь и вышло бы мне от власти за моё умственное усердие. А потом порешил рассказать Макару. Я не жадный. Пришёл, всё как есть, ему выложил: «Макарушка! Я старый человек, мне всякие капиталы и награды ни к чему, а тебя хочу на всю жизнь осчастливить. Ты пропиши про мою мыслю центральной власти и получишь такой же орден, как тебе за войну дали… ты, ежели хочешь, проси себе орден, а мне – лишь корову-первотелку, али хотя бы на телушку-летошницу деньжат перепало, и то буду довольный».

Пишу эти тревожные, закутанные в дурашливую фигуру деда Щукаря, строки, а по телевизору идёт фильм М. Шолохова «Тихий Дон».

Какой же был умница Плеханов, когда предупреждал, что с ликвидацией частной собственности возникает «реставрация государственного, чиновничьего феодализма по отношению к крестьянству». И это было написано за четверть века до описываемых событий Шолоховым.

Из-за авантюрного «учения» об уничтожении классов под диктатурой мизерной части общества – пролетариев, бродили «мильоны беспризорных раскулаченных кобелей». Дед Щукарь иронизирует: «Заготовсырьё» принимает на выделку собачьи шкуры, так ежели со всех раскулаченных кобелей шкуры спустить…пол России в хромовых сапогах будут ходить, а кто наденет чулки из собачьей шерсти - на веки веков вылечится от ревматизма». Ай да Шолохов! Ай да молодец! Через призму «факта» запудрил злейшую тщеславную голову «вождя», и он, ослеплённый подражательной формой речи главного героя Давыдова («О, факт!»), благословил издание «Поднятой целины», не замечая писательского виртуозного приёма в подаче насмешки над «мировой революцией».

Гремяченская ячейка выросла вдвое, когда были приняты батрак и безлошадники кандидатами в партию. Но когда Нагульнов (секретарь) предложил Кондрату Майданникову вступить в партию, Кондрат ответил, вздохнув, высказал сокровенное, искренне: «Совесть не позволяет, не могу, что вот я зараз в колхозе, а об своём добре хвораю. По своим быкам хвораю душой, и жалко мне их… Не такой за ними догляд, как надо бы…» Макар подумал и сказал: «Трошки по времени…ежели ты спишь и во сне бывших своих быков видишь, - тогда в партию тебе нельзя. В партию надо идтить безо всяких страданий о собственности. В партию надо идтить так, чтобы был ты насквозь чистый и оперённый одной думкой: достигнуть мировой революции. Так что ты не вступай до тех пор, покуда вовзят очистишься от этой коросты – собственности».

После этого диалога напрашивается сравнение с диалогом двухтысячелетней давности в испытанном ещё тогда «коммунизме» - Анания и Сапфира перед вступлением в апостольскую «коммуну» продали имение, но утаили часть, не всё сдали в «общее» (Деяния гл.5 ст. 3 и 11). Апостол Петр сказал: «Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твоё мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли?
Чем ты владел, не твоё ли было, приобретенное продажею не в твоей власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоём? Ты солгал Богу, а не человекам…» Услышав эти слова, Анания пал бездыханным; и великий страх объял всех, слышавших это. И вставши, юноши приготовили его к погребению и, вынесши, похоронили.

Часа через три после сего пришла и жена его (Сапфира), не зная о случившимся. Пётр же спросил её: «Скажи мне, за столько ли продали вы землю?». Она сказала: «Да, за столько». Пётр сказал ей: «Что это согласились вы искусить Духа Господня? Вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут». Вдруг она упала у ног его и испустила дух; и юноши, вошедши, нашли её мёртвую и, вынесши, похоронили подле мужа. И великий страх объял всю церковь и всех, слышавших это». Так автор Деяний описал о жалости к собственности у Анания, которая жила и у колхозника Майданникова через две тысячи лет.

Разница лишь в том, что Ананий и Сапфира добровольно сдавали имения, желая тайно из общины брать «по нужде» (К. Маркс), поэтому утаили часть собственности, обидев Духа Святого. А Нагульнов убеждает Майданникова «трошки» - ух! – повременить, чтоб забыть о собственности и не обидеть тем самым партию и «святость идеи мировой революции». Но апостольская «коммуна» совестью урезонивала добровольцев, а «коммуна» Маркса, Энгельса, Ленина и … нагульновых, давыдовых, разметновых уже отнимала, раскулачивала, убивала нежелающих поголовно вступать в колхозы, где не разрешали брать «по нужде», а «трошки» лишь платили по трудодням. В те годы, когда в СССР велось раскулачивание и сгоны поголовно в колхозы, Бессарабия была оккупирована, используя революционную неразбериху 1917 года, Румынией. Румыния тоже аннексировала помещичьи земли, сократив помещикам угодья, но сохранила частную собственность на землю и так необходимый для полноценного развития экономики рынок. Мой отец рассказывал, что ему захотелось иметь хромовые сапоги, по моде того времени, когда ему было под 20 лет. Дедушка мой –Трофим, моему отцу тогда ответил: «Под Чёрным лесом продаётся фирта земли, купим, а там и сапоги вырастут».

Так об этом В. П. Рябушинский пишет: «В «социалистической планомерности» оказалось, что размеры потребления при форме старого единоличного хозяйствования регулировались гораздо лучше, в большем соответствии с действительными возможностями, и в то же время, много эластичнее и гибче, чем при большевиках». Двоюродная сестра моего отца, тётя Катя. В молодости вдвоём с матерью выращивали в подворье до пятидесяти поросят одновременно. В конце 80-х прошлого века, сидя на завалинке, будучи старушкой под 90 лет, глядя на соседей молодых, бездельничающих в разгар лета, сказала: «На дворе косовица, а люди сидят дома». Какая грусть, безысходность была в этих словах!.. Ей, выросшей в семье единоличного прагматичного отношения к земле, трудно невозможно было понять безразличие к косовице. Труд, радость от результатов труда, ответственность, святость перед хлебушком жили в ней как непреложное бытие крестьянина – хозяина, труженика, христианина.

Обещанное благополучие в колхозах манило прежде всего безлошадников, безземельников, лежебоков. Из них формировались «комбеды», «партийные ячейки».

М. Шолохов пишет: «Щукарь поразмыслил и вечером, как только стемнело, пошёл к Нагульнову на квартиру… «Хочу вступить в партию. Пришёл чтобы узнать, какая мне выйдет должность, ну, прочее… Ты мне дай писать, что писать?  - Так ты, что же? … Ты думаешь, что в партию ради должности вступают? – У нас в партии на должностях, - ответил Щукарь.
 - Мне, брат, всю жизнь при жеребцах не крутиться. Я с ними не венчаный.
Нагульнов спросил: «На Пасху поп к тебе заходил?
 - Само собой.
 - Жертвовал ему?
 - Ну, конечно. Парочку яичков и натурально: курочек, сальца с полфунта, - признался дед Щукарь.
 - Ты, стало быть, в Бога веруешь и до се? То на черта ты партии нужен?»
Так изначально и до конца единопартийного правления в СССР ценились «кадры» для партии. Да будь ты семь пядей во лбу, главным инженером или директором предприятия тебе не быть, если не член партии и в Бога веруешь. Эти должности утверждались только через райком. Заканчивает роман М. Шолохов героической гибелью главных героев Нагульнова и Давыдова во имя торжества идеи колхозного движения. Это вынужденное, правдивое завершение имело и имеет двоякий смысл. М. Шолохов видел, знал, наблюдал, что двадцатипятитысячники, пришедшие с заводов в хутора разрушать частную собственность, любовь вековую к земле, не стали коренными жителями хуторов, не обзаводились семьями. Семейный институализм героям (Разметнову, Нагульнову, Давыдову) был чужд. Семья, как священная основа страны, государства, при ничейной собственности была расшатана. М. Шолохов в каждом социальном выступлении хвалил партию, Сталина, Хрущёва, но в произведениях, гениальность которых неоспорима, не грешил против Правды.

«Тихий Дон» уже не тихий, а главный герой уже не хозяин, разбита жизнь, мораль, смысл бытия. При получении Ленинской премии за роман «Поднятая целина», автор благодарил ЦК партии, Советское правительство, Н. С. Хрущёва, но сказал весомо следующее: «Я знаю, когда получают награду, то принято обещать и на будущее трудиться. Но особенности моего возраста и специфика моей профессии заставляют меня быть в этом отношении осторожным… Требования к писателям предъявляются зачастую непомерные. Так, например, один читатель после выхода второй книги всерьёз упрекает меня в том…что «Шолохов убил Нагульнова и Давыдова. Что здесь общего с социалистическим реализмом?» – спрашивает он. Но слушаться таких советов нельзя. Я и впредь буду писать, как на душу положено».

Это очень смелое заявление, но… чтобы смягчить воздействие, хитро (по-Щукарски) добавил: «Из района получаю гневное письмо от сотрудников конторы «Лектехсырье», подписанное директором конторы и тремя девушками (Ай да Шлохов! Ай да Щукарь!). Они пишут, что в «Поднятой целине» я пишу о многих других, но не отразил работы по сбору лектехтрав.
(Молодец, Шолохов!). И дальше заявил гений: «Это тоже невозможно. Таких обид довольно много. Я не могу потрафить всем». И далее гордо заявил: «Могу сказать, что Ленинской премии я больше не получу, но из этого не следует, что я без боя уступлю одно из первых мест в литературе». Коллективизация отчуждало земли, инвентарь, тягловую силу от главного капитала – мозга хозяина.
В.П. Рябушинский писал: «что же касается до «хозяйчика», то он ещё задолго до воцарения коммунизма», оплеванный, часто оклеветанный, был лишен всякого общественного сочувствия. Всеми фибрами души этот трудолюб чувствовал свою полезность, а ему твердили, что он – «паразит», что во время большевистского переворота и непосредственно после него, так называемый «кулак», соблазнился и слукавил. Разорением, трупами, неслыханным унижением, голодом, холодом заплатил хозяйственный мужик за временную измену идее хозяина. Пользуясь сталинским изречением, что подкулачник опаснее, скрытнее, порой вреднее кулака, можно несколько слов сказать о Н. Бердяеве. Критикуя Ленина, партию, Сталина и русский коммунизм в целом за их жестокости, признался сей философ-подкулачник: «В действительности я являюсь сторонником бесклассового общества, то есть в этом отношении я наиболее близок к коммунизму. Нот при этом, я являюсь сторонником аристократического начала (!), как качественного начала в человеческом обществе, именно личного, а не классового или сословного начала, то есть сторонником духовного аристократизма. Классовые неравенства должны быть преодолены в человеческом обществе, но личные неравенства от этого только сильнее выявятся.

Качественное, то есть личное, аристократичное начало не только не может исчезнуть из человеческого общества, но оно как раз наиболее выявиться в обществе бесклассовом». И далее заключил Бердяев: «В обществе буржуазно-капиталистическом личность обезличивается и нивелируется, рассматривается как атом…».
Столько путаницы в мыслях в этом бердяевском «аристократически-духовном бесклассовом коммунизме», что придётся ещё раз напомнить: «классы» можно разогнать, раскулачить, уничтожить, но нельзя уничтожить стихию природы, их порождающую. Человечество (Слава Богу) неоднородно, не равно по способностям.

 (10-15% - лидеры во всем, 50-70% - средняя масса, 10-15 % - лежебоки, которые по природе-стихии могут рождаться и у лидеров и средней массы). Если у товарища Бердяева духовностью зовётся лишь философское разномыслие, то «духовность» выше у хозяйчика-крестьянина, выращивающего на своём участке поля морковку лучшую, чем его сосед. С этой стихией, природой, в своих коммунистических размышлениях Ленин запутался в «равенстве», когда считал, что фермер может брать неограниченное количество национализированной земли у государства в аренду.

 Но фермер при нормативной плате за аренду, устанавливаемую государственным бюрократическим чиновником от имени диктатуры пролетариата, может получить прибыль и выплатить ренту государству. А «лежебока» может остаться в убытке.

 И Ленин набросился на своего главного врага – лидера стихии. Лидер применяет передовые методы хозяйствования, технологию, не спит ночами, чтобы получить прибыль на национализированной земле больше, чем бюрократ планировал от диктатуры пролетариата.» «Вождь» к такому шустряку-хозяину додумался применять дифференцированную ренту: кто-то из партийного аппарата должен следить, чтобы «хозяйчик» даже на национализированной земле (заметим, без эксплуатации наемного труда, т.е. труд в поте лица) не жил бы богаче, чем он, безбожник-коммунист Ленин, вместе с коммунистическим «подкулачником», «бесклассовым аристократом», по «духу» – «христианином», товарищем Н. Бердяевым. Вот где зависть! Тут вот и родилась мысль сгона в коммуны. И хотя слово «колхоз» не употреблялось Лениным, Сталин в беседе со студентами Института красной профессуры (28 мая 1928 года) заявил: «К организации колхозов Ленин звал ещё с первых дней Октябрьской революции. С тех пор пропаганда идеи колхозов не прекращалась у нас в партии». Это совершенная правда.

В отчётном докладе XVII съезда партии 26 января 1934 года Сталин отметил успехи в промышленном строительстве, в расширении посевных площадей, даже в оснащении села техническими приспособлениями, однако в поголовье скота по СССР приводится мрачная картина: В миллионах голов от 1929 года к 1934 году уменьшилось:

В миллионах голов: 1929 год 1934 год Уменьшилось:
Лошади 35,1 16,6 в 2 раза
Крупный рогатый скот 68,1 38,6 в 1,76 раза
Овцы и козы 147,2 50,6 в 3 раза
Свиньи 20,3 12,2 в 2 раза





Падение скотоводства, объясняет Сталин, произошло из-за убоя скота крупно-кулацким элементами, не желающими идти в колхозы. Но сколько погибло «кулаков» от властей – не говорится (Совершенно секретно!).

В 2018 году исполнится 130 лет величайшему русскому учёному в сельском хозяйстве – Чаянову Александру Васильевичу. В 1913 году учёный совет Московского сельхозинститута присвоил ему звание доцента. Было ему тогда 25 лет. Чаянов А.В. исследовал ведение сельского хозяйства во многих странах Европы (в Англии. Германии, скандинавских странах). Семейные фермы в этих странах объединены были в кооперативы на совладельческой основе и только в области транспорта, переработки продукции, её сбыта.

Вступление в такие кооперативы было добровольным. Были также и сельхозфирмы с наёмным трудом, но они по эффективности производства уступали семейно-трудовым фермам. Но подход Чаянова к сохранению семейных ферм не прижился в России после революции, привел его к гибели. «Диктатура пролетариата» обвинила его в проповедовании идеологии кулачества, середнячества. Открытого суда над Чаяновым А.В. не было. Какое-то время он сидел в тюрьме, а потом был сослан в Казахстан бесследно. 16 июля 1987 года А.В. Чаянов был посмертно реабилитирован. Успехи в развитии сельхозяйства Китая, Венгрии, Индии, Латинской Америки, Италии и Японии объясняются тем, что они идут по пути, предсказанному Чаяновым.

И. Сталин после Сталинградской битвы признался Черчиллю, что под Сталинградом погибло около миллиона солдат, а во время коллективизации было загублено 10 миллионов. Но при этом свалил беду на «бедняков», что они, бедняки, так мстили кулакам-кровопийцам. Надо признать, что благодаря НЭП поголовье скота к 1929 году достигло уровня 1916 года. Радоваться бы вершителям судеб России! Но боясь (по выражению В. Рябушинского), что «хозяин» в экономической борьбе доконает «коммуниста», власть «безлошадников» активно шла на уничтожение хозяина, а хозяин уничтожал домашний скот:

Вырезано за годы раскулачивания Млн. голов
Лошади 18,5
Крупный рогатый скот 20
Овцы и козы 96
Свиньи 8




В Молдавии «раскулачивание» было проведено в 1949 году. (Под рукой нет данных о Молдавии). Но из села Куничи было вывезено в Курганскую область 18 семей. После чего начались «походы уполномоченных» по семьям с агитацией в колхозы. Приходили днём, вечером, утром.
Они, агитаторы, уполномоченные разных органов власти, гнали, призывали, убеждали в полезности колхозов, где (как и предупреждал Плеханов на Стокгольмском съезде социал-демократов) «возродилась реанимация государственно-бюрократического деспотизма». Это было видно с первых дней организации колхозов.

У мамы с отцом нас, детей, было трое – я, старший – 6,5 лет, брату – 3,5 года, сестрёнка родилась в июле 1949 года. Мама начала ходить на колхозную уже землю, работать в полеводческой бригаде. Принесла трудовую книжку, где записано было 0,8 (а она неграмотная была). «Бать, - обратилась к отцу, у которого было 2 румынских класса. – что ж это такое?» «Ты что-то не отработала, пятую часть дня», - ответил отец. «Я ж целый день рабила, как все!» - взмолилась мама. Пришла на утро звеньевая, бывшая поденщица, у которой кроме хатки глинобитной и пару кустов малины, которые служили туалетом, ничего не было, даже забора. Хотя жила с братом и матерью, с которыми через год навсегда уехала в Херсон.

«А ты, тётка, к концу дня не успела допрашевать рядок – 15 метров. И Валька тебе помогла, вот я ей, Вальке, поставила 1,2 трудодня», - ответила бывшая поденщица.
«Ну, ты посмотри на неё», - возмутилась мама. «Я же прашевала путём, чтоб ни одной травинки не осталось не подрубленной, кукурузу разобрала, оставила по одному растению, как же так можно?! Ты ж посмотри, как другие девки прашуют».  «Тётка», - начальственно заявила новоиспеченная из «лежебоков» (В. Ленин) звеньевая. – «Нам план нужен, прашовку закончить к сроку, а твоё – «путём» - пусть остаётся дома». Мама перешла на «план» и проработала на ленинском «плане» в колхозе более 20 лет, вышла на мизерную пенсию. Я приехал из Кишинева, стареющая мама сидела на печи свесив ноги.

Я сказал ей, это было в конце 80-х годов: «Мама, кажется большевики разрешат держать лошадей и отдадут землю».  Мама, не задумываясь, ответила: «Послать бы их подальше, что с того, когда моя молодость ушла, а я не почувствовала себя хозяйкой на своей земле».

Столкнувшись с реализмом в экономике, «литератор» Ленин был в растерянности. Он писал: «Построить коммунистическое общество руками коммунистов» - это ребячья, совершенно ребячья идея. Коммунисты – капля в море, капля в народном море. Мы можем управлять страной только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознаёт. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариат, а пролетариат не будет вести массы, и вся машина развалится». (XI съезд РКП (б) – 1922 г., В. Ленин)

Машина-государство развалилось по вине Ленина и его партии. Внедряя плановую, неконкурентоспособную экономику, «литератор», не написавший ни одного литературно-художественного произведения, угробил страну.
«Ученики» - Сталины-Хрущевы, Ельцины-Горбачевы – суетились, тряслись над святостью ничейной собственности.  «Дрожащими руками» делали перестройки, перегруппировки, пятилетки, программы, поддерживая «умирающую утопию». Партийно-государственная верхушка первая была недовольна неконкурентоспособным социализмом. Властная верхушка всегда завозила и пользовалась западной, импортной, капиталистической продукцией (машины, бытовая техника, одежда и прочее).

От малейшего внутреннего и внешнего щелчка – воздействия огромная искусственно созданная бесхозная система развалилась, разделяя 1000-летнюю страну.
Социалистическая экономика не объединила нации в единое экономически неразрывное пространство по примеру объединенных Штатов Америки или Соединенных государств Европы.

«Богатство приносит множество друзей, но бедного все покинут», - так сказал царь Соломон (Гл. 19 ст. 4).
От России республики разбежались: кто – в Европу, кто – на Восток. Крушение утопии и с ней страны состоялось. Незавидная судьба у русских, оставшихся в бывших союзных республиках.

Мы, русские и русскоязычные, с надеждой смотрим на теперешнее экономическое, политическое, социальное, международное становление (возрождение) России.

Май-июнь 2017 г.
Ф. Каунов