Курсовая работа на тему:"Военная проза В.Богомолова.Стилистические и жанровые особенности.(на примере романа "Момент истины" и повести "Иван").
ВОЕННАЯ ПРОЗА В. О. БОГОМОЛОВА
Литература Великой Отечественной войны началась с поэзии и публицистики. Всего через несколько дней после начала войны вся страна читала текст песни «Священная война» поэта В. Лебедева-Кумача, а немногим позже на её слова появилась музыка А. Александрова. С первых дней войны многие именитые писатели стали работать корреспондентами военных и центральных газет. Список этих имён довольно большой: М. Шолохов, А. Фадеев, А. Бек, Л. Леонов, И. Эренбург и многие другие. Их публикаций ждали с нетерпением. Следом стали выходить книги: «Они сражались за Родину» М. Шолохова, «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Волоколамское шоссе» А. Бека. Книги эти создавались по горячим следам, по первым впечатлениям, по рассказам очевидцев. Непосредственные же участники тех страшных событий заговорили гораздо позже. Бывшие артиллеристы Е. Носов и Г. Бакланов, самоходчик Курочкин, разведчик и десантник В. Богомолов, танкисты С. Орлов и А. Ананьев, курсант К. Воробьёв – писатели-фронтовики, прошедшие огненными дорогами войны.
Юрий Бондарев писал: «Это были люди, которые все тяготы войны вынесли на своих плечах – от начала её до конца. Это были люди окопов, солдаты и офицеры; они сами ходили в атаки, до бешеного, яростного азарта стреляли по танкам, молча хоронили своих друзей, брали высотки, казавшиеся неприступными, своими руками чувствовали металлическую дрожь раскалённого пулемёта, вдыхали чесночный запах немецкого тола и слышали, как остро и брызжуще вонзаются в бруствер осколки от разорвавшихся мин». Правдивые рассказы о войне, которая была общей и в то же время у каждого своей, назовут позже «лейтенантской прозой».
Десятки лет прошли со дня окончания Великой Отечественной войны. С тех пор выросло не одно поколение людей. Но военные пожары до сих пор гуляют по планете в виде локальных конфликтов. Создаются литературные произведения о новых войнах нового времени. Тема войны и человека на войне продолжает оставаться актуальной.
Владимир Осипович Богомолов – личность легендарная и загадочная. Он очень не любил фотографироваться. Единственный снимок – репродукция с групповой фотографии: шесть офицеров решили сфотографироваться вместе. За всю свою жизнь Богомолов никого не впустил в свой рабочий кабинет. Человек, проживший жизнь параллельно со своей славой. Принципиален и непреклонен, всегда отстаивал свои позиции до конца. Однажды его вызвали на Лубянку, а затем в Министерство обороны и попросили изменить всего три страницы в романе «Момент истины» – писатель ответил, что не уступит ни единого слова. Как-то раз, возвращаясь из архива с очень ценными документами, в подъезде своего дома он подвергся нападению. По одной версии, это были обычные гопники, по другой – совсем не гопники. Двоих он уложил, двое убежали. Богомолову в это время было далеко за семьдесят лет. Писатель не утратил своих боевых способностей и соответствующего уровня подготовки разведчика.
Родился Владимир Осипович 3 июля 1924 года в подмосковном селе Кирилловка. Мать, Надежда Богомолец, в девичестве Тобиас, была дочерью адвоката. В должности машинистки женщина трудилась в столичном журнале «Знамя». Будущий писатель рос и воспитывался с отчимом Иосифом Войтинским. Отчим был специалистом по советскому гражданскому праву. В 1935 году отчим получил степень кандидата юридических наук, а 6 марта 1938 года был арестован органами НКВД. До начала судебного процесса у отчима случился инсульт и отнялась речь. В 1943 году он умер в закрытой психиатрической больнице.
Владимир до 1948 года носил фамилию отчима Войтинский, с 1948 по 1953 год – Богомолец, а затем сам стал называть себя Богомоловым.
В посёлке Кирилловка рядом с бабушкой и дедушкой по материнской линии прошли первые десять лет детства Владимира. До седьмого класса он учился в столичной средней школе № 71, но затем бросил школу и отправился в Крым на заработки. Программу восьмого класса он сдавал экстерном в Севастополе. Трудовая карьера Богомолова до армии весьма разнообразна: от счетовода до моряка. Владимир жил и трудился в деревнях Туак, Куру-Узень, а затем перешёл в Азово-Черноморский «Рыбтрест». Только перед самой войной, в мае 1941 года, Богомолов вернулся в столицу. С первых дней войны пошёл добровольцем Московского противопожарного МПВО в Филях. С июля по октябрь 1941-го учился в полковой школе младших командиров при воздушно-десантной бригаде. В течение двух месяцев, с октября по ноябрь 1941 года, служил курсантом на Калининском фронте, отказавшись ехать в эвакуацию в Татарстан вместе с семьёй. С ноября 1941-го по апрель 1942 года Богомолов командовал отделением разведки при военно-воздушной десантной бригаде. В апреле 1942 года получил тяжёлое ранение. 15 июля 1943 года вернулся в строй. Его направили в качестве старшего командира нестроевой службы в Ижевск. Именно там он стал курсантом Ленинградского Краснознамённого артиллерийско-технического училища, которое готовило для фронта младших воентехников-лейтенантов, и кандидатом в члены партии. С военной разведкой молодой человек столкнулся в конце 1943 года. Принимал участие в операциях по форсированию Днепра и наступательной операции под Кировоградом. В январе 1944 года вновь оказался в госпитале по ранению. 8 февраля 1944 года Владимир Богомолов получил направление в 15-ю запасную стрелковую дивизию города Сталинграда, а чуть позднее оказался в 8-м гвардейском механизированном Прикарпатско-Берлинском Краснознамённом ордена Суворова корпусе. В освобождении города Гродно участвовал в составе 95-й стрелковой дивизии третьего формирования. За участие в боях за освобождение Белоруссии получил орден Отечественной войны I степени. До сентября 1944 года служил в подчинении Разведывательного управления, а затем его перевели из войсковой разведки в военную контрразведку. Богомолов служил в Главном управлении контрразведки «Смерш». Участвовал в форсировании реки Вислы и освобождении Польши, воевал в Восточной Пруссии и Германии. В мае 1945 года война для Владимира Осиповича не закончилась. В августе 1945 года он был переброшен в Маньчжурию, а в октябре стал командиром разведроты 126-го лёгкого горно-стрелкового корпуса, который позже был передислоцирован на Чукотку. Через год Богомолов принимал участие в ликвидации бандформирований на Камчатке. Был награждён шестью боевыми наградами, в том числе четырьмя орденами. В ноябре 1947 года к этим наградам добавилась ещё одна – медаль «За Победу над Германией».
В конце 1947 года Богомолов служил на Сахалине оперуполномоченным УОО/9 КРМГБ ДВО в войсковой части. За время пребывания его на Сахалине было уничтожено несколько банд и вооружённых группировок. Объединив свои силы, милиция и госбезопасность ликвидировали диверсионную группу, в которую входили десять резервистов. Группа наносила огромный урон. Результатом их диверсий стало уничтожение огнём большей части города Сикура (в настоящее время носит название Поронайск). Убытки от пожара составили шесть миллионов шестьсот девяносто девять тысяч рублей.
После третьего по счёту ранения Богомолов был направлен в военную контрразведку на Камчатку. Он служил в третьем Главном управлении МГБ СССР до 9 декабря 1948 года. Затем получил направление на Украину для уничтожения бандеровцев. На непродолжительное время его отправили в Германию.
В ноябре 1949 года Богомолова в звании лейтенанта комиссовали по состоянию здоровья. После демобилизации он стал сотрудником аналитического отдела ГРУ по американской оккупационной зоне Западного Берлина.
С 1950 по 1951 год служил в звании капитана Разведывательного управления Штаба ГСВГ, затем перешёл в Комитет по информации при Совмине СССР. Комитет был образован в результате объединения внешней и военной разведки в Берлине, но после того, как военная разведка вернула себе свои функции, Богомолов перешёл на службу в ГРУ Генштаба.
В Германии он попал под волну репрессий, его арестовали. Богомолов год провёл в тюрьме во Львове. Военная прокуратура приняла решение зачесть это время в военный стаж Богомолова, который был комиссован со II группой инвалидности. В 1952 году Владимир Осипович Богомолов вышел на пенсию.
В июне 1952 года Богомолов сдал экстерном экзамены за курс средней школы. Получив аттестат о среднем образовании, поступил в Московский государственный университет на факультет русской литературы. Однако, проучившись всего два года, покинул университет, объяснив свой поступок тем, что не нуждается в академических знаниях в области литературы, его интересуют только прикладные знания в этой сфере искусства.
Дебютной работой писателя стала повесть «Иван», которая вышла в 1957 году. Сначала повесть была опубликована в журнале «Знамя», а спустя пять лет экранизирована Андреем Тарковским под названием «Иваново детство». Повесть много раз переиздавалась, за сорок лет – двести девятнадцать раз, была переведена на 40 языков.
Через год Богомолов представил рассказ «Первая любовь».
В 1963 году были написаны повесть «Зося» и два рассказа – «Кладбище под Белостоком» и «Сердца моего боль».
4 ноября 1967 года писатель был удостоен ордена «Знак Почёта» за сценарии к фильмам «Иваново детство» и «Зося».
Наибольшую славу Богомолову принёс роман «Момент истины», вышедший в 1973 году. Богомолова неоднократно приглашали вступить в Союз писателей, однако он категорически отказывался, категорически не хотел быть членом каких бы то ни было союзов. В 1984 году писателя удостоили ордена Трудового Красного Знамени, но Богомолов не явился на вручение.
В 1990-е годы Владимир Осипович активно занимался поддержкой военных, которые остались после развала страны в Прибалтике. Он написал обращение к Ельцину с требованием помочь на государственном уровне военным и их семьям. После распада СССР они остались в чужой стране и были брошены на произвол судьбы. Его обращение осталось без ответа.
В 1995 году состоялась публичная полемика Владимира Осиповича Богомолова и Георгия Владимова по поводу места в истории России генерала Власова. Владимов написал роман «Генерал и его армия», в котором генерал-предатель всячески восхвалялся. Богомолов, в свою очередь, написал работу «Срам имут и живые, и мёртвые, и Россия», в которой выступил против провласовского романа Владимова. В предисловии В. Богомолов писал: «Очернение с целью “изничтожения проклятого тоталитарного прошлого” Отечественной войны и десятков миллионов её живых и мёртвых участников как явление отчётливо обозначилось ещё в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, убеждённые в необходимости вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию – Отечественную войну, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и её руководящих функционеров, но и рядовых участников войны – солдат, сержантов и офицеров».
В 2001 году Богомолову была присуждена премия издания «Новая газета» «За достойное творческое поведение в литературе». Писатель отказался от премии. В этот же период его наградили премией Николая Кузнецова, но и эту премию в три тысячи долларов Богомолов не принял.
В 2003 году писатель был награждён дипломом и медалью ЮНЕСКО «За выдающийся вклад в мировую литературу».
Последние несколько лет своей жизни Владимир Богомолов писал роман «Жизнь моя, иль ты приснилась мне». Но успел издать только две главы: «В кригере» и «Вечер в Левендорфе». Роман издала вдова писателя уже после его смерти, к 60-летию Победы. В 2013 году, через десять лет после смерти писателя, были опубликованы ранняя повесть Богомолова «Академик Челышев» и автобиография «Десять лет спустя».
Писатель долгое время боролся с онкологией. Его сердце остановилось 30 декабря 2003 года. Владимир Богомолов умер легко, во сне, лёжа на боку, повернувшись лицом к стене, по-детски положив руку под щёку, совсем как его герой, маленький разведчик Иван, который только что вернулся с того берега от немцев и уснул в солдатской землянке усталый, продрогший, измученный.
Военная проза:
1957 – «Иван».
1958 – «Первая любовь».
1963 – «Зося».
1963 – «Сердца моего боль».
1963 – «Кладбище под Белостоком».
1973 – «В августе сорок четвёртого».
1986 – «В кригере».
1998 – «Вечер в Левендорфе».
1970–2003 – «Жизнь моя, иль ты приснилась мне».
1985–2003 – «Срам имут и живые, и мёртвые, и Россия».
Военная проза Владимира Богомолова необычная, достоверная, выверенная до мельчайших деталей. Она глубоко психологична и не отпускает читателя до самой последней строки. Богомолов не терпел приукрашивания и лжи ни в жизни, ни в своих произведениях – летописи военных дорог, летописи Победы над фашизмом.
Повесть «Иван» (1957)
Повесть «Иван» – дебютное произведение Владимира Богомолова. Главные события повести происходят в октябре-ноябре 1943 года на Левобережной Украине, недалеко от деревень Сосновка и Новосёловка. Советским войскам в ходе наступательной операции предстоит форсировать Днепр. В войне произошёл коренной перелом, но враг ожесточённо сопротивляется.
Главным героем повести является подросток одиннадцати лет, худенький, нескладный, почти ребёнок, Иван Буслов. Это новый характер в литературе. Он запоминается читателю не своими «лихими» приключениями, а, наоборот, цельностью и трагичностью своего образа. Он не играет в разведчика, он настоящий разведчик, перед которым пасуют даже взрослые, видавшие виды офицеры.
«– Я не буду доказывать. Я больше ничего не скажу. Вы не смеете меня допрашивать – вы будете отвечать! И по телефону ничего не говорите. О том, что я с того берега, знает только пятьдесят первый. Вы сейчас же должны сообщить ему: Бондарев у меня! И всё! За мной приедут, – убеждённо воскликнул он» [15, с. 219].
Война и детство – несовместимые понятия. Финал трагичен: мальчик погибает. После Победы в мае 1945 года командир батальона Гальцев разбирает в Берлине, в здании гестапо архивные бумаги.
«Допрашиваемый тщательно и со всей строгостью в течение четырёх суток Иван никаких показаний, способствовавших установлению его личности, а также выяснению мотивов его пребывания в запретной зоне, не дал. Расстрелян 25.12.43 г. в 6.55» [15, с. 279].
Рассказ «Первая любовь» (1958)
Это рассказ о фронтовой любви. Ему девятнадцать, а ей восемнадцать. Они встречаются полгода, и их уже трое: «Мы встречались уже полгода – с тех пор, как она прибыла в наш полк. Мне было девятнадцать, а ей – восемнадцать лет. Мы встречались тайком: командир роты и санитарка. И никто не знал о нашей любви и о том, что нас уже трое...» [4]. Затем идут описание боя за высоту и воспоминания главного героя через пятнадцать лет. Всего четыре страницы рассказа заставляют читателя ужаснуться от того, что творила война с человеческими жизнями. «Солнце... если б я мог загнать его назад, за горизонт! Если б я мог вернуть рассвет!.. Ведь всего два часа назад нас было трое... Но оно поднималось медленно, неумолимо, я стоял на высоте, а она... она осталась там, позади, где уже лазали бойцы похоронной команды... И никто, никто и не подозревал, кем она была для меня и что нас было трое...» [4].
Повесть «Зося» (1963)
«Мне думается, что сейчас очень нужны чувства большие, чистые, добрые, прежде всего между мужчиной и женщиной. Во имя этого и написана повесть “Зося”», – признавался сам Богомолов. Повесть «Зося» – это гимн воспоминаниям сердца о юности, о горечи утрат, это гимн чистой и светлой любви, которая прорастает сквозь войну. Повествование ведётся от первого лица. Рассказчик – молодой человек, который в девятнадцать лет ушёл на фронт и за полтора года войны успел многое повидать. Он «стрелял лучше других и, если верить донесениям и фронтовой газете, имел на личном боевом счету больше убитых немцев, чем кто-либо ещё в батальоне» [4]. Но стоило выйти из боёв и оказаться в польской деревушке, куда их часть отправили на передышку, как наш герой становится снова юным мальчишкой. Герой никогда не встретится с Зосей, но переполнявшее его сердце чистое и сильное чувство останется с ним навсегда. В маленьком эпизоде войны писатель отразил, как в зеркальной поверхности воды, нравственную чистоту человека, красоту его помыслов, несовместимость войны и жизни, любви и всего человеческого существования.
Рассказ «Сердца моего боль» (1963)
В этом рассказе пронзительной нотой звучит боль о тех, кто не вернулся с войны. Герой повести В. Богомолова «Иван», маленький разведчик Иван Буслов, прочитав военную историю в журнале, говорит: «Переживательно. Только по правде так не бывает». А у писателя Богомолова все произведения именно о том, как бывает «по правде». Рассказ «Сердца моего боль» исполнен чувством бесконечного долга перед теми, кто погиб на полях сражений, и перед теми людьми, чьи близкие не вернулись домой. Один из самых тяжёлых дней для автора – день 15 сентября. День рождения его друга Петьки Юдина, который погиб на фронте где-то под Ростовом. Родители Петьки каждый год собирают в этот день уцелевших друзей детства сына. «Всё делается так, как было и до войны, когда в этой комнате шумел, смеялся и командовал лобастый жизнерадостный мальчишка, убитый где-то под Ростовом и даже не похороненный в сумятице панического отступления. Во главе стола ставится Петькин стул, его чашка с душистым чаем и тарелка, куда мать старательно накладывает орехи в сахаре, самый большой кусок торта с цукатом и горбушку яблочного пирога. Будто Петька может отведать хоть кусочек и закричать, как бывало, во всё горло: “Вкуснота-то какая, братцы! Навались!..”» [4]. И Богомолов испытывает чувство неловкости перед родителями друга: «И перед Петькиными стариками я чувствую себя в долгу; ощущение какой-то неловкости и виноватости, что вот я вернулся, а Петька погиб, весь вечер не оставляет меня». На мой взгляд, именно этим ощущением автора и обеспечивается эмоциональное воздействие на читателя, его искренностью и правдивостью.
Рассказ «Кладбище под Белостоком» (1963)
«Кладбище под Белостоком» – это рассказ-миниатюра. В нём всего одна сцена, в которой описывается, как семья – престарелые супруги-поляки – молится над могилой русского солдата сержанта И. Н. Чинова. «А за кустом, над могилой, небольшая пирамидка с пятиконечной звёздочкой. На выцветшей фотографии – улыбающийся мальчишка, а ниже надпись: “ГВ. СЕРЖАНТ ЧИНОВ И. Н. 1927–1944 г.”. Смотрю со щемящей грустью на эту задорную курносую рожицу и на стареньких-стареньких поляков и думаю: кто он им?.. И отчего сегодня, пятнадцать с лишним лет спустя, они плачут над его могилой и молятся за упокой его души?..» [4].
Роман «В августе сорок четвёртого», или «Момент истины» (1973)
Роман «В августе сорок четвёртого» переносит читателя в Белоруссию 1944 года и повествует об одном эпизоде из практики работы оперативно-разыскной группы контрразведки. Действие романа очерчено всего пятью днями работы группы, однако в такой короткий временной отрезок писателю удалось вместить широкую картину войны. Это одна из первых военных книг, написанных в жанре военного детектива. С. Смирнов писал о романе так: «Впервые в нашей литературе появилось произведение, убедительно и глубоко показывающее “чёрный хлеб” повседневного труда контрразведчиков – физические, психологические и чисто технические особенности их профессии... Роман отличается высоким профессионализмом самого автора и всех его героев». Группе советских контрразведчиков дано задание раскрыть и обезвредить диверсионную группу, которую возглавляет особо опасный диверсант Мищенко. Роман имел огромный успех и много раз переиздавался.
Повесть «В кригере» (1986)
Повесть «В кригере» выделена самостоятельным произведением, однако она является частью незаконченного романа «Жизнь моя, иль ты приснилась мне». Действие повести происходит осенью 1945 года на Дальнем Востоке. Кригер – это вагон для перевозки раненых, где разместилась группа отдела кадров, которая раздаёт вернувшимся с фронта офицерам направления в дальние гарнизоны на Дальний Восток и на Север. Действие повести не выходит за рамки кригера. Люди морально движутся в нём туда – не знаешь куда: от жизни к смерти. В повести нет ни одного светлого момента. Они «пьют всё, что льётся», заискивают, хулят, лгут, врёт комиссия – врёт солдат, клянутся самым дорогим, занимаются подлогом, лишь бы попасть в местечко потеплее, а не туда, где «для семейной жизни Дунька Кулакова, белые медведицы и ездовые собаки». Богомолов этой повестью показывает, что с окончанием войны не заканчиваются беды людей, что её последствия ещё долго будут перемалывать людские жизни через свои жернова. В повести виден взгляд автора на послевоенную ситуацию в СССР.
Рассказ «Вечер в Левендорфе» (1998)
Произведение «Вечер в Левендорфе» написано в жанре рассказа. Ему присущи все характерные для этого жанра черты: относительная краткость повествования, единая сюжетная линия, небольшое количество героев. Действие рассказа происходит в послевоенной Германии – в последнюю субботу мая 1945 года. Девятнадцатилетний старший лейтенант, командир разведроты стрелковой дивизии приглашён другом офицером на день рождения его невесты – операционной медсестры. На мотоциклах друзья отправляются в немецкую деревню Левендорф. «Третья послевоенная суббота этого сумасшедше-буйного победного мая была на исходе. После четырёх нечеловечески тяжких лет войны славяне-победители тут, посреди Европы, радовались жизни, веселились, пили, танцевали, влюблялись... Ну, а я-то что здесь делал?..» [4].
Герой чувствует себя на этом вечере лишним, на него никто не обращает внимания, а девушка, с которой его обещали познакомить, танцует с «каким-то толстым грузином». Дальше герою удаётся выбраться из цепких рук Галины, которая пытается принудить его к физической близости. Но самое страшное происшествие случается в его роте после отъезда героя из расположения. Солдаты начинают распивать метиловый спирт, и происходят отравления со смертельным исходом. Несложно представить, какое наказание грозит командиру, оставившему своё подразделение без присмотра. «Колесо истории всей своей чудовищной тяжестью накатило на меня, переехав, а точнее, поломав мою офицерскую судьбу, но никакого предвестия о происходящем у меня в этот день или вечер не было. Я томился ожиданием, когда Арнаутов освободится от преферанса и мы сможем вернуться в дивизию, и единственное, что занимало и огорчало меня в этот час, были две пластмассовые защитного цвета пуговицы, оторванные пьяной спортивной знаменитостью от ширинки моих брюк, а также невозможность без промедления пришить их на место...» [4].
Роман «Жизнь моя, иль ты приснилась мне» (2003)
Роман «Жизнь моя, иль ты приснилась мне» – закатное произведение Владимира Богомолова – был опубликован вдовой писателя через десять лет после его смерти, к 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. Роман представляет собой девятьсот страниц необыкновенной прозы Богомолова. Основная часть романа описывает победную весну 1945 года. Помимо сюжетной линии читатель знакомится с сотнями документов: политдонесений, шифротелеграмм, директив, приказов, обращений Ставки, фронта, дивизии и т. д. Это стиль прозы Богомолова.
«В донесениях доклады о почти ежедневных происшествиях халатности, безалаберности, преступного разгильдяйства, трусости и самочинств СА. Мало кому известно, что во время подхода советских войск к Берлину из города выходила советская резидентура, годами работающая в немецком тылу. Так вот масса этих людей при пересечении фронта, намеренно сдававшаяся передовым частям советской армии, была расстреляна без суда и следствия, как власовцы и немецкие шпионы, без передачи органам контрразведки, несмотря на предварительные приказы и шифротелеграммы. Также неизвестен и тот факт, что во время пальбы “в воздух” в тот самый победный день 1945-го погибли от дружественного огня десятки наших соотечественников, празднование Победы и шествие по оккупированной территории сопровождалось алкогольными смертельными отравлениями, изнасилованиями и венерическими заболеваниями, глупыми смертями и военными трибуналами для виновных. Миллионы репатриантов, жаждущих возвращения домой, прошедших все прелести немецкого плена, вынуждены месяцами находиться во временных лагерях, среди которых огромная масса предателей. Возвращение на Родину зачастую пешее с продпайком низшего класса, чем для пленных стран союзников, которых спецраспоряжением отправляют в западную зону на машинах или поездах с мягкими сидениями и усиленным питанием» [17]. Частью романа являются повесть «В кригере» и рассказ «Вечер в Левендорфе». Сам роман очень напоминает сводку с фронта.
«Срам имут и живые, и мёртвые, и Россия» (2003)
Эта работа Богомолова направлена против тех, кто в 1990-е годы занимался героизацией коллаборационистов. В частности, писатель Г. Владимов написал роман «Генерал и его армия» [7]. В этом романе генералу-предателю Власову отводилось едва ли не центральное место в истории России, предатель героизировался. «Очернение с целью “изничтожения проклятого тоталитарного прошлого” Отечественной войны и десятков миллионов её живых и мёртвых участников как явление отчётливо обозначилось ещё в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, убеждённые в необходимости вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию – Отечественную войну, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и её руководящих функционеров, но и рядовых участников войны – солдат, сержантов и офицеров.
Тогда меня особенно впечатлили выпущенные государственным издательством “Русская книга” два “документальных” сборника, содержащие откровенные передержки, фальсификацию и прямые подлоги. В прошлом году в этом издательстве у меня выходил однотомник, я общался там с людьми, и они мне подтвердили, что выпуск обеих клеветнических книг считался “правительственным заданием”, для них были выделены лучшая бумага и лучший переплётный материал, и курировал эти издания один из трёх наиболее близких в то время к Б. Н. Ельцину высокопоставленных функционеров.
Ещё в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В. Б. Резуна (“Суворова”) также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) “сверху”. Примечательно, что решительная критика и разоблачение этих фальшивок исходили от иностранных исследователей; на Западе появились десятки статей, затем уличение В. Резуна во лжи, передержках и подлогах продолжилось и в книгах, опубликованных за рубежом, у нас же всё ограничилось несколькими статьями, и когда два года назад я спросил одного полковника, доктора исторических наук, почему бы российским учёным не издать сборник материалов, опровергающих пасквильные утверждения В. Резуна, он мне сказал: “Такой книги у нас не будет. Неужели вы не понимаете, что за изданием книг Суворова стоит правящий режим, что это насаждение нужной находящимся у власти идеологии?” Как мне удалось установить, заявление этого человека соответствовало истине, и хотя проведенные экспертизы (компьютерный лингвистический анализ) засвидетельствовали, что у книг В. Резуна “разные группы авторов” и основное назначение этих изданий – переложить ответственность за гитлеровскую агрессию в июне 1941 года на Советский Союз и внедрить в сознание молодёжи виновность СССР и прежде всего русских в развязывании войны, унёсшей жизни двадцати семи миллионов только наших соотечественников, эти клеветнические публикации по-прежнему поддерживаются находящимися у власти в определённых политико-идеологических целях.
В предлагаемых вниманию читателей главах из моей одноимённой новой книги рассматриваются роман Г. Владимова “Генерал и его армия” (журнал “Знамя”, 1995, №№ 4 и 5) и его статья “Новое следствие, приговор старый” (там же, № 8)» (Владимир Богомолов. Предисловие к работе «Срам имут и живые, и мёртвые, и Россия»).
Роман «Момент истины»: история создания,
стилевые и жанровые особенности
Сначала роман задумывался как приключенческая повесть для юношества. Замысел возник у писателя в 1951 году. И первое название было «Летом сорок четвёртого». В 1953 году Владимир Осипович определяет место действия на границе Белоруссии и Литвы, левобережье Немана. Следом писатель набрасывает сюжетную канву и меняет название, теперь повесть называется «Позывные КАОД». Примерно тогда же на страницах дневника писателя появляются имена героев: Таманцева, Блинова, Алёхина и Егорова. Огромное значение Богомолов придавал фактологической точности произведения. Отвечая на критику, Владимир Осипович писал: «Как бы хорошо я ни знал материал, я не полагаюсь на память: любая информация, любая деталь мною обязательно подвергается перекрёстной проверке и только после этого является для меня достоверной». При разборке архивов писателя были обнаружены справочные и подсобные материалы для романа, которые состояли из 24 679 выписок, копий, вырезок различного характера. Скрупулёзность и фактическая точность стали для Богомолова важнейшим эстетическим принципом его творчества. В дальнейшем замысел повести плавно превратился в замысел романа. Работа над романом «Момент истины» продолжалась более 20 лет. У романа было много вариантов названия: «Возьми их всех», «Убит при задержании», «Чрезвычайный розыск», «В августе сорок четвёртого», «Момент истины». Произведение основано на реальных событиях, что подтверждается документами тех лет. В процессе работы над романом Богомолову помогали: начальник ГРУ Наркомата обороны СССР Иван Ильичёв; Герой Советского Союза, полковник в отставке, разведчик, писатель Владимир Карпов. Богомолов долгие годы был дружен с ними, а с Ильичёвым они ещё и вместе служили.
В середине 1970-х Богомолову не понравилось, как идёт работа по переводу романа на сербско-хорватский язык. Писатель заявил, что перевод мало похож на оригинал, и попросил остановить работу. Об этом он открыто заявил лидеру Югославии Иосифу Броз Тито. Напряжённый сюжет, достоверная документалистика в виде подлинных донесений, рапортов, правительственных телеграмм интересны читателю. Документы, используемые в романе, конечно, не архивные, но Богомолов так их стилизовал, используя свои знания, приобретённые за десятилетия работы в разведке, что в подлинности документов не возникает никаких сомнений. Книгу переиздавали 132 раза. У романа две экранизации, но до зрителя дошла только одна – 2002 года Михаила Пташука. Первая экранизация прибалтийского режиссёра была закрыта – она не понравилась Богомолову. Существует версия, что Богомолов имел доступ «три К» к секретным архивным документам, чтобы использовать их в романе. Это не так. Допуск к архивам он получил после написания романа. Как только рукопись была готова, то в неё мёртвой хваткой вцепились цензоры. К роману «Момент истины» было рекомендовано более 130 поправок. Богомолов не согласился ни с одной. Не уступил цензорам ни единого слова, и роман вышел в том виде, в каком его написал автор. Впервые роман был опубликован в трёх номерах «Нового мира», которые передавались из рук в руки.
Владимир Осипович так говорил о прототипах романа: «Буквального прототипа в романе быть не может, ибо образы в процессе творческой работы меняются, персонажи вступают во взаимоотношения друг с другом, и это опять вносит свои коррективы в характеры. Самый сложный процесс – типизация, это то, что откристаллизовывается при многократных редакциях рукописи. Что касается судьбы людей, послуживших прообразами: прототип Алёхина – вскоре погиб при задержании вражеских агентов в декабре 1944 года в Польше; прототип Таманцева – погиб зимой 1945 года в окопном бою при неожиданном прорыве танковой группы немцев; прототип генерала Егорова – умер вскоре после войны, не дожив до 50 лет; прототип Блинова – кстати, во время войны был артиллеристом и в контрразведке ни одного дня не служил – закончил войну Героем Советского Союза; прототип подполковника Полякова – самого гражданского человека из героев романа – после войны совершенно «вышел из образа»: закончил военную академию, стал генералом и прослужил в армии ещё четверть века; прототип Аникушина – буквальный и соответствует всему до деталей. Я знал такого офицера, который, находясь после ранения на службе в комендатуре, был привлечён к одной операции разыскников и во время неё повёл себя в точности как Аникушин. В результате погиб старший оперативно-разыскной группы, а этот офицер получил тяжёлое ранение, но выжил» [11].
Роман «Момент истины» является произведением со сложной композиционной и стилевой структурой. Однако мастерство писателя позволило свести воедино на первый взгляд несоединимое. Когда роман только вышел, то получил широкое одобрение критиков, которые хвалили его за профессионализм военных разведчиков, за яркие образы героев. Только за 1975 год было опубликовано более шестидесяти рецензий, заметок, откликов. Критические статьи, которые стали появляться по прошествии некоторого времени, подвергли роман более детальному анализу.
Роман Богомолова «Момент истины» является одновременно историческим, военным и детективным произведением. Он держит внимание читателя с первой до последней строки. Но не все критики оценили роман как детектив, хоть и военный, были такие, кто отрицал наличие в романе детективной основы. Так, например, Лев Аннинский в своей статье «Богомоловский секрет» пишет: «Почему перед нами не детектив? При всей видимости детективного сюжета и детективной технике письма? Потому что детектив – это игра логики, заложенной в основу повествования. Это триумф чистого разума, прокладывающего себе сквозь «хаос фактов» последовательную и неотступную линию. Это взвешивание равнодостойных версий и демонстрация диалектики. Я могу представить себе в рамках богомоловского романа сугубо детективное жанровое решение. Но тогда пусть в центр романа безраздельно встанет подполковник Поляков! Пусть его логика, его выкладки, его диалектика составят всю плоть действия! Однако в основе богомоловского романа нечто другое. “Версии” не лежат перед вами как материал для размышлений – они набегают непрерывной рябью. Аналитический «экран» действия всё время занят помехами, ложной информацией, сопутствующими деталями, которые попросту не успеваешь взвешивать как версии. Эти сопутствующие детали, донесения, факты и предположения врываются в действие даже тогда, когда сюжетная цель достигнута: Таманцев, выскочив из засады, уже выстрелом сбивает со шпиона пилотку, а мы продолжаем читать детальные спецсообщения о поимке какой-то другой разведгруппы «в поезде Вильнюс – Белосток», и хотя к группе «Неман» этот эпизод «детективного» отношения уже явно не имеет, мы чувствуем, что он имеет отношение к более глубокой основе действия. Рябь подробностей, мешающих действию, начисто испортила бы дело, если бы перед нами и вправду был детектив: охота за целью. Но здесь вовсе не охота за целью, а выявление структуры, в которой происходит эта охота» [1].
Нельзя с такой постановкой вопроса согласиться до конца. Во-первых, потому, что детектив военный и детектив гражданский не совпадают по тем условиям, в которых существуют, а это значит, что они обязательно будут иметь различия в большей степени, чем сходство. Вспоминаются слова Жеглова из романа братьев Вайнеров «Эра милосердия», когда он объясняет фронтовику Шарапову разницу между задержанием военного преступника, «языка» и бандита в мирное время.
«– Это тебе не фронт, друг ты мой ситный! Нам “языки” без надобности!..
Жеглов прикурил папироску, выпустил струю дыма, спросил без нажима:
– На фронте, если “язык” молчит, что с ним делают?
– Как что? – удивился я. – Поступают с ним, как говорится, по законам военного времени.
– Вот именно, – согласился Жеглов. – А почему? Потому что он солдат или офицер вражеской армии, воюет с оружием в руках и вина его не требует доказательств...
– А бандит без оружия, что ли? – упирался я.
– На встречу вполне может прийти без оружия.
– И что?
– А то. В паспорте у него не написано, что он бандит. Наоборот даже – написано, что он гражданин. Прописка по какому-нибудь Кривоколенному, 5. Возьми-ка его за рупь двадцать!» [6, с. 8].
В условиях фронта задача оперативных работников военной разведки состоит в том, чтобы спровоцировать диверсантов и те могли проявить себя, но так проявить, чтобы это стало самым веским доказательством их преступной деятельности. В романе Владимира Осиповича версия не вытекает из поиска мотива, как в детективе гражданском, где мотив рождает интригу, версию и ключ к разгадке. В нашем случае мотив очевиден и лежит на поверхности. Вся интрига состоит в том, раскроют – не раскроют, смогут ли решить поставленную сложнейшую задачу или нет, а если да, то с помощью каких инструментов. Это похоже на детективную историю в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», где мотив и даже имя убийцы известны читателю с первых строк романа. В романе Богомолова «Момент истины» версию обычного детектива заменяют логические цепочки мыслей, исходящие из получаемой информации, из собранных фактов. Здесь даже сломанный стебель ромашки – это важная улика, и не просто улика, а говорящая. Но есть и сходные детали: «на живца» ловят опасных преступников и в мирной жизни. И в том и в другом случае это своего рода охота.
Далее в своей статье Аннинский соотносит жанровые особенности романа Богомолова с романом-приключением, но отвергает и этот вариант: «Иногда он похож на детектив, а иногда – на приключенческую повесть: стрельба вподхват, стремительная гонка эпизодов... Но если так, если перед нами действительно лихо закрученное “приключенчество”, то зачем постоянные томительные паузы, эти отступления в биографию героев, эти “попутные описания”, когда основное действие стоит на месте, и мы стоим тоже и смотрим, как пляшут у эшелонов солдаты, и слышим, как стучат костыли председателя сельсовета в прифронтовой полосе... и чувствуем, как плачет на пороге дома женщина, проводившая в рассветную мглу мужа, который – она знает – обречён? Подобные описания, там и сям разрывающие у Богомолова событийную цепочку, далеки от задач сюжета, они – явно для атмосферы: сорок четвёртый год, прифронтовая полоса, война, ставшая бытом. Созданный этими попутными деталями портрет времени играет в романе В. Богомолова настолько важную роль, что невольно задумываешься: а нужен ли тогда столь блестяще разработанный сюжет, похожий на “приключенчество”?» [1].
Думается, что у Богомолова атмосфера времени, все события и фоновые эпизоды тесно взаимосвязаны, они скорее обостряют восприятие романа читателем, нежели просто создают атмосферность и событийность времени. Элемент приключенчества в романе присутствует, но только элемент. Для Богомолова война не приключение, а трагедия, где работа разведчиков – опасная, тонкая тактическая игра с умным и могущественным противником. Именно потому, что первая экранизация фильма по роману «Момент истины» прибалтийским режиссёром была настроена на съёмку приключенческого боевика, она была закрыта при активном участии Богомолова. «Закончим, однако, с “детективом” и “приключенчеством” – всё-таки искус велик, и слишком многие критики, ещё больше читатели, попали в эту жанровую ловушку. Но если перед нами “детектив” или “приключенчество”, то скажите: кому в этом случае нужно в тексте такое количество оперативных документов? Я понимаю, что документальность – мода, что “под архив” работают теперь многие, что вовремя вставленные в повествование несколько строк или даже абзацев реального либо вымышленного “дела” придают тексту привкус подлинности. Для этой читательской иллюзии достаточно, повторяю, двух-трёх абзацев» [1]. Роль документов в романе особая. Они не утомляют читателя и не тормозят, как утверждает критик, действие. Наоборот, их присутствие в романе держит читателя в напряжении, обостряет его восприятие, слух, зрение, позволяет тоньше чувствовать ситуацию и глубже в неё погружаться, при этом испытывая полную сопричастность работе разведчиков. Можно говорить о том, что Богомолов очень умело вызывает читателя на сотрудничество с героями. Перед читателями приоткрывается занавес сложного и опасного труда военных разведчиков, становится видна и понятна та работа, которая в жизненном быту совершенно незаметна. Богомолов никогда не следовал моде, он всегда следовал правде.
Анализируя художественные особенности, входящие в противоречия, по убеждению Аннинского, с традиционными жанровыми представлениями о детективном методе создания произведения, особенно военного произведения, Лев Аннинский делает в своей статье так называемый соколиный поворот: подводя итог, он признаёт то, что так рьяно отрицал в начале статьи: «Я сказал: длинные выдержки из оперативных документов в романе Богомолова читаются с не меньшим напряжением, чем сцены погонь и перестрелок. В чём секрет? Ведь они же тормозят динамическое действие – эти телеграммы, шифровки, приказы, перечни, ориентировки, эти параграфы, пункты и формуляры! Ведь замена “5 граммов” на “3 грамма изюма” в интендантской записке, цитируемой в самый разгар схватки, когда Таманцев “качает маятник”, а Аникушин валится в траву простреленный, – могут показаться авторской насмешкой, каким-то дьявольским стремлением “завести” читателя!.. А нет же! Всем существом читательским, всею интуицией безошибочно чувствую, что в этих протоколах и скоросшивателях заключена для Богомолова какая-то точная правда бытия, не менее важная, чем исход “огневого контакта”» [1].
А вот с этим невозможно не согласиться. Ведь все богомоловские непохожие похожести, противоречия, соединимое несоединимого как раз и составляют особенности его прозы.
Ещё одна критическая статья М. Кузнецова «Иван, Зося, Таманцев и другие», опубликованная в журнале «Наш современник» в 1976 году, рассматривает роль «оперативных документов в романе, определяя их функцию: показать всю государственную машину». Кроме этого автор статьи рассматривает ещё и такие аспекты, как вспомогательный герой Аникушин и его роль в романе, а также затрагивает интересный приём Богомолова показывать одну и ту же ситуацию глазами разных героев. Кузнецов подробно анализирует заключительную сцену романа, в построении которой, по мнению автора статьи, используются различные точки «съёмки». Кузнецов считает, что этот приём позволяет Богомолову создать «лаконичное, целенаправленное, динамичное» повествование и при этом предельно детальное. Образ Аникушина трактуется Кузнецовым как образ трагический, образ непрофессионала, да и в человеческих качествах герой тоже подкачал. Кузнецов считает, что большое количество биографических деталей, связанных с этим персонажем, является недостатком романного построения.
Но хотелось бы тоже не согласиться с некоторыми моментами. Образ Аникушина – это образ непрофессионала, образ самонадеянного человека, плакатно и шаблонно мыслящего, который не испытывает симпатии к опергруппе военной разведки и вынужденно участвует в операции, за амбициями и гордыней не понимая всей сложности и ответственности за жизни людей и даже за свою жизнь. «Ему всё ясно... Счастливец!» – с горечью и сожалением думает Алёхин об Аникушине. На самом деле ясность достигается великим трудом, опытом, вниманием. Например, ослепление неприязнью помешало Аникушину понять капитана Алёхина так, как тот понимает Аникушина. В результате гибель Аникушина нелепа и глупа, кроме этого он поставил под угрозу срыва всю операцию. Но, на мой взгляд, этот образ выбран Богомоловым, во-первых, для контраста белого и чёрного, а во-вторых, для того, чтобы подчеркнуть высокий профессионализм разведчиков, которые способны реагировать на малейшие изменения в плане хода операции. Не соотносятся в моём понимании образ Аникушина и все связанные с ним детали с недостатками романного построения.
«В романе Богомолова есть правда, рассеивающая пелену иллюзий и розового тумана, раздвигающая наше знание о многообразном содержании войны, о мере человеческих испытаний. Богомолов являет блестящее знание избранного материала во всей его конкретности: терминологии, технологии, организации, проблематики человеческого состава. Для Владимира Богомолова то, что называют материалом, – святое вместилище памяти, боли, восхищения, горечи, гордости. Этот материал освоен, как говорят в таких случаях, “изнутри”. Можно догадаться и оценить, что за этим, какой опыт стоит» [9].
Начиная с 1980-х годов роман «Момент истины» становится предметом пристального научного изучения. Выделяется несколько главных аспектов в изучении романа.
-Вопрос статуса документов в художественном тексте. Этой проблеме, например, посвящена диссертация Е. М. Горбуновой «Документ в целостной структуре произведения» (1987).
-Принципы и функции включения вымышленных документов в повествование описывает Д. Д. Ворон в статье «Особенности сюжета романа В. Богомолова “Момент истины”».
-Повествовательная организация романа. Об этом идёт речь в статье Н. А. Колобаева «Формы повествования в военной прозе В. О. Богомолова».
;Изучение романа в ряду произведений «военной прозы». Роман упоминается в диссертации В. А. Бережной «Духовно-эстетические основы литературы “потерянного поколения” и её влияние на отечественную “военную прозу” 50–80-х годов XX века» (2005).
Всё романное действие происходит на протяжении пяти суток. Особая напряжённость «упакована» автором в трое суток. Группа диверсантов регулярно передаёт немцам точные данные о расположении и количестве советских войск. Поймать их очень сложно, ведь в Белоруссии много непроходимых лесов. Кроме того, группу возглавляет некий Мищенко, который ещё до войны встал на путь борьбы со всем советским и прошёл лучшие разведшколы. Он идеально владеет русским языком с интонациями классического крестьянина, не имеет особых примет. Единственная его примета – два шрама на пояснице от фурункулов. Алёхин, прокачивая диверсанта, мысленно восклицает: «Эх, в баню бы мне с тобой! В баню!»
Командование решается на отчаянную и очень дорогую войсковую операцию по прочёсыванию каждого лесного участка, оголив на это время один из участков фронта. Чтобы избежать дорогих затрат и напрасного кровопролития, у Алёхина, Таманцева и Блинова есть всего трое суток, чтобы накрыть группу диверсантов. Мозгом группы является Алёхин. У Таманцева иные задачи. Он имеет кличку Скорохват, что означает его необыкновенные способности «расколоть» взятого в плен. Но подать сигнал к началу операции должен Алёхин. Блинов держит ситуацию под прицелом. Система знаков, шифров, действий разведчиков в романе и в жизни по своей сложности сродни музыкальной партитуре. Богомолов любуется профессионализмом своих героев.
Можно отметить два наиболее ярких произведения в русской литературе о войне, где профессионализм очень важен для автора. Первое произведение – Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». В нём суровый и хмурый сапёр, бывший бухгалтер, – профессионал своего дела и относится к нему с такой же тонкостью, с какой дирижёр управляет оркестром. Война для Виктора Некрасова не мыслится без блестящих профессионалов. В романе Богомолова «Момент истины» показана тонкая, виртуозная работа контрразведки. Богомолов показал войну как хитрую, опасную тактическую игру блестящих профессионалов. Это не работа мясников, не пафосные крики: «За Родину, за Сталина!», не торжество идеи, а торжество людей, крепко знающих своё дело, любящих свою профессию, отдающихся профессии целиком, без остатка.
Роман состоит из трёх частей:
-«Группа капитана Алёхина». В этой части герои получают задание.
-«Чрезвычайный розыск». С того момента, как дело по задержанию группы Мищенко взято под контроль Ставкой, начинается нарастание напряжения в романе.
-«Бабушка приехала». Это самая короткая часть, но и высшая точка кульминации романа. Длится эта часть не более часа. Проверка документов и того меньше – пять минут.
Повествование в романе ведётся в несколько потоков: авторское повествование, внутренние монологи героев, «оперативные документы». Объективное авторское повествование в романе многофункционально. Первая функция авторского повествования – лаконичный и выразительный рассказ о происходящих событиях. Иногда оно становится рассказом о том, как видят события герои романа: Таманцев, Алёхин, Блинов. Ещё одна функция авторского повествования – это связывание воедино разных картин романа. И ещё одно важное замечание: с помощью авторского повествования регулируется темп романа. Не менее важны в романе внутренние монологи. Это следующий поток повествования Богомолова. Для разведчика поток сознания – главный инструмент для работы. Особенно интересен внутренний монолог Алёхина в самом конце романа перед началом операции по ликвидации группы Мищенко. Монолог занимает 20 страниц романа, хотя в голове героя он укладывается всего в пять минут, пока идёт проверка документов предполагаемых диверсантов. Перед Алёхиным стоит сложнейшая задача: за пять минут «прокачать» Мищенко, захватить или ликвидировать группу. Мысли разведчика носятся в трёх плоскостях:
-мысль о дочери, которая больна костным туберкулёзом, который «точит суставы» и «лижет сердце»;
-проверка документов: внимательное изучение, где точка, где другой знак, качество водяных знаков;
-постоянное прокачивание диверсантов, внимание к моментальным реакциям и особенностям поведения: позы, мимика, интонация речи, провокация их для того, чтобы они проявили себя.
После завершения задания Таманцев скажет Алёхину: «За пять минут прокачать Мищенко! Ты Бог!»
Художественные приёмы внутреннего монолога, потока сознания, создают психологический драматизм, помогают раскрытию характера героя. Идейно-эстетическая нагрузка внутреннего монолога в произведениях Богомолова предельно расширена. Можно легко увидеть монолог-оценку – ситуации, людей, событий, также присутствует монолог-повествование. Это помогает писателю создать многоплановый ракурс ситуации и событий, которые читатель может видеть глазами Таманцева, Алёхина, Блинова.
Документы в романе настолько хорошо стилизованы, что даже специалисты подтвердили тот факт, что они точная копия настоящих. Документы создают в романе атмосферу достоверности, они пускают читателя в закулисье театра работы военной разведки, они же служат и нагнетанию напряжения, ведущего к кульминации романа.
Высокий профессионализм Богомолова ярко прослеживается в профессиональном жаргоне, окрасившем семантику и стилистику романа. Автор увлекает читателя игрой слова, меняя спецтермины на обычные слова и наоборот. «И Андрей ожидал теперь чего-то премудрого, сверхпроницательного, полагал услышать в основном специальную терминологию вроде “треугольник ошибок”, “тональная манипуляция”, “органолептика” и тому подобное, опасался даже, сумеет ли понять хотя бы главное из того, что выскажет подполковник» [4, с. 300]. Писатель заставляет устыдиться самого Верховного Главнокомандующего, испытать «чувство стыда и недовольства собой» перед лицом разведывательного сообщества. «...Сыплют специальной терминологией, а разведка и контрразведка – это весьма специфичный сплав науки и искусства, сложнейшее соединение, во всех тонкостях которого свободно разбираются лишь опытные, квалифицированные профессионалы» [4, с. 362].
Узкопрофессиональный жаргон в романе: чистильщик, тянуть пустышку, волкодавы, отключение конечностей, качать на косвенных и, наконец, момент истины. Момент истины есть «момент получения от захваченного вражеского агента сведений, способствующих поимке всей разыскиваемой группы и полной реализации дела». Слово «истина» сохраняет здесь и свой широкий смысл – решительный прорыв к правде. Профессиональная лексика придаёт роману драматизм, а также открывает перед читателем завесу тайны работы военных контрразведчиков. Читатель чувствует себя сопричастным происходящему. Большую роль в романе играет «многоязычие»: индивидуальные речевые характеристики повествователей, немецкие и польские вкрапления, официально-деловой стиль. Динамика сюжетная усиливается динамикой речевой.
Пейзаж в романе весьма специфичен. Двигаясь вместе с героями, читатель с интересом рассматривает, что таит в себе Шиловский лес. На первый план выступают приметы, оставленные войной: «То и дело попадаются поржавевшие винтовки и автоматы, испачканные кровью грязно-рыжие бинты и вата, пустые консервные банки и обрывки бумаг, немецкие походные ранцы и солдатские каски. Густой, тяжкий смрад разлагающихся трупов перебивает благоухание цветов и трав. Среди этих обыденных знаков поспешного вражеского отступления необходимо отыскать свежие следы пребывания скрытого врага – будь то отпечаток подошвы сапога, еле различимый у родника, или царапина, оставленная на ветке орешника антенной радиопередатчика» (Таманцев обследует вверенный ему участок леса).
Очень своеобразна и метафорика в романе. «Под метафорой принято понимать оборот речи, состоящий в употреблении слов и выражений в переносном смысле на основе какой-нибудь аналогии, сходства, сравнения» [14]. Под военной метафорой, в свою очередь, следует понимать такой вид метафоры, в семантической структуре которой так или иначе выделяется сема «война». «Дешифровки ещё нет. И наши бьются пока без результата...» или «Алёхин ещё минут десять бился с Борискиным, а тот упрямо врал, пока не начал смекать, что дело тут не в сахаре, а в чём-то другом...» Метафорический перенос происходит на основе семы «прилагать усилия для достижения цели». «Его лбом башню тяжёлого танка заклинить можно, а он здесь окопался! И вознёсся – никого не замечает! Пижон!» В основе этой метафоры лежит сема «укрытие». Кроме военных метафор Богомолов использует медицинские метафоры: «– Ну вы и язва! – рассмеялся Алёхин; своей прямотой и задиристой откровенностью капитан ему определённо нравился». Метафоры, связанные с рыбной ловлей: «Быть живцом в такой засаде – почти всё равно что вызвать огонь на себя или лечь на амбразуру, хотя шансов уцелеть здесь, пожалуй, и больше». Метафоры, в основе которых лежит сравнение с шахматной игрой: «...и – пожалуй, самое оскорбительное! – быть совершенной пешкой, находиться всё время в полном неведении относительно своих дальнейших действий и назначений». Метафоры, в основе которых лежит сравнение с театром: «Таманцев спрятал пакет, внутренне настраиваясь бутафоритъ, опустил голову, расслабленно-спокойный подошёл к Аникушину...» Большое наличие военных метафор в творчестве Богомолова не является случайностью, этот художественный приём говорит ещё и о значимости военной сферы для Владимира Осиповича. Кроме того, военная метафорика может быть связана с концептуальной системой писателя и его представлениями о мире.
Повесть «Иван»: жанровые и стилевые особенности
Повесть «Иван» – дебютное произведение В. Богомолова. Главный герой повести – подросток одиннадцати лет, ставший, несмотря на юный возраст, профессиональным разведчиком. Иван Буслов – новый характер для литературы того времени. Он запоминается читателю не «лихими приключениями», а цельностью своего трагического образа, подростком, повзрослевшим до времени, перед которым пасуют боевые офицеры. «Вид у него был жалкий, измученный, однако держался он независимо, говорил же со мной уверенно и даже властно: он не просил, а требовал» [15, с. 219]. Мальчик не играет в разведчика, он уже стал им. Там, где не пройдёт взрослый, пройдёт нескладный подросток Иван Буслов. Основная проблема повести – война и детство как несовместимые понятия, трагичная иррациональность происходящего. Герой Достоевского Иван Карамазов в романе «Братья Карамазовы» говорит так: «И если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены». На мой взгляд, эти слова как никакие другие характеризуют трагизм ситуации, когда детство сгорает в пожарах войны.
Время и место действия отправляют нас в 1943 год, предположительно октябрь-ноябрь, на Левобережную Украину, в район деревень Сосновка и Новосёловка. Позади Сталинградская и Курская битвы. Но впереди много новых кровопролитных сражений. Нашим войскам предстоит операция по форсированию Днепра. Коренной перелом в войне уже наступил. Но до Победы ещё далеко, и противник отчаянно сопротивляется. История об Иване Буслове воспринимается как достоверная и прочно остаётся в сердцах читателей. Повествование ведётся от лица одного из главных героев повести – молодого старшего лейтенанта Гальцева, временно исполняющего обязанности командира батальона. Его мироощущение близко к мироощущению Богомолова. Гальцев: «Запахи лошади и коровы с детских лет ассоциируются у меня с запахом парного молока и горячего, только что вынутого из печки хлеба. Вот и сейчас мне вспомнилась родная деревня, где в детстве каждое лето я живал у бабки, маленькой, сухонькой, без меры любившей меня старушки». В. Богомолов («О себе»): «Родился в июле 1926 года в Подмосковье, в деревне Кирилловке, где я воспитывался у бабки и деда... Бабушка – воплощение доброты – маленькая, худенькая, любившая меня без меры (при живых разошедшихся родителях она считала меня сиротой), была и осталась самым светлым человеком в моей жизни».
Сюжетная линия повести прерывиста и покрыта некой тайной: случай сводит Гальцева с юным разведчиком Иваном Бусловым. Вместе они проводят мало времени: Иван отправляется на задание, и пути их расходятся. И только в Берлине, после Победы Гальцев, разбирая архивы гестапо, находит расстрельное дело юного разведчика. Богомолов не описывает напрямую подвиги мальчика, но читатель сам отправляется вслед за юным героем, чтобы проследить его путь. Именно прерывистость и недосказанность создают в произведении атмосферу трагической напряжённости. О судьбе мальчика автор рассказывает деталями, разбрасывая их по всей повести.
Портрет Ивана: «Он подошёл, рассматривая меня настороженно – сосредоточенным взглядом больших, необычно широко расставленных глаз. Лицо у него было скуластое, темновато-серое от въевшейся в кожу грязи. Мокрые, неопределённого цвета волосы висели клочьями. В его взгляде, в выражении измученного, с плотно сжатыми, посиневшими губами лица чувствовалось какое-то внутреннее напряжение и, как мне показалось, недоверие и неприязнь» [15, с. 216].
И вот портрет Ивана на документах гестапо: «Взглянул – и сердце моё сжалось: с фотографии, приклеенной к бланку, на меня смотрел Иван Буслов... Я узнал его сразу по скуластому лицу и большим, широко расставленным глазам – я ни у кого не видел глаз, расставленных так широко. Он смотрел исподлобья, сбычась, как тогда, при первой нашей встрече в землянке на берегу Днепра. На левой щеке, ниже скулы, темнел кровоподтёк» [15, с. 277].
Подобно тексту романа «Момент истины», повесть изобилует профессиональной лексикой: боевое охранение, войсковой тыл, оперативный тыл, траншея полного профиля, блиндаж, оборона, наступательный бой, противотанковая граната, патрулироваться дозорами, ефрейтор, обер-лейтенант, фельдфебель, взвод, дивизия, рота, полк, связной, часовой, посыльный, писарь. В тексте очень много сложносокращённых слов, также относящихся к профессиональной лексике: военфельдшер, медпункт, санинструктор, медсанбат, разведотдел, разведгруппа, разведдокументы, артполк, артналёт, артмастерская, штабарм (штаб армии), доппаёк, маскхалат, комдив. Поражает почти документальная точность выверенности деталей повести: «Землянка моя находилась в подлеске, метрах в семистах от Днепра»; «Лишь минут через тридцать... я добрался до землянки»; «...после двадцати ноль-ноль разведгруппа... пойдёт на ту сторону»; «Берлин капитулировал 2 мая, в три часа дня. Наша группа находилась на Принц-Альбрехт-штрассе» [15, с. 276].
Многие критики писали о том, что гораздо сильнее стало бы произведение, если бы автор рассказал о скитаниях мальчика в красках. На это сам Богомолов отвечал так: «По моему убеждению, которому я неуклонно следую, автор может писать только о том, что знает досконально». Маленький разведчик Иван Буслов оценивает военные рассказы в журнале по таким же критериям, что и Богомолов: «Заметив журнал с рассказом о разведчиках, я спрашиваю мальчика:
– Ну как, прочёл?
– Ага... Переживательно. Только по правде так не бывает. Их сразу застукают. А им ещё потом ордена навесили» [15].
Ещё один художественный приём, который использует Богомолов в повести, – контраст. В тексте постоянно выявляется «детское» в образе Ивана, контрастирующее со «взрослыми» чертами его облика и характера: «Он был совсем ещё ребёнок, узкоплечий, с тонкими ногами и руками, на вид не более десяти-одиннадцати лет, хотя по лицу, угрюмому, не по-детски сосредоточенному, с морщинками на выпуклом лбу, ему можно было дать, пожалуй, и все тринадцать» [15, с. 217]. Или: «Худенький мальчик лет одиннадцати, маленькие босые ноги; худенькое с проступающими рёбрами тельце; пальцы у него были с коротко обгрызенными ногтями; уши у него были маленькие, розовые, нежные; мальчик забрался в мою постель и улёгся лицом к стенке, подложив ладошку под щёку; улыбнулся впервые, обрадованно, совсем по-детски...» [15, с. 225].
Текст повести пронизан многоголосием персонажей: «Чтобы не наследить на том берегу» (голос Холина); «Маслов требует, чтобы я “лично вкладывал душу” в отчётность» (голос Маслова); «Ведь это он, Катасонов, в ту ночь ждал с лодкой у Диковки, где немцев столько, что к берегу не подойдёшь» (слова Ивана)». Богомолов в повести использует поговорки, пословицы и дружеские подначки: «Эх, голова, два уха!»; «Чудак-рыбак»; «Тут всё не раз продумано»; «Порядок»; «Всё подшито, прошнуровано». Кроме того, часто употребляемы в речи персонажей устно-разговорные, просторечные и народные выражения. К примеру, разведчик Холин часто употребляет речевую форму, воспроизводящую сжатые слова «случ-чего»: «Мы находимся против оврага, чтобы случ-чего снова высадиться на вражеском берегу и прийти на помощь мальчишке... Останешься здесь. А я пойду за лодкой. Чтоб случ-чего не всыпаться обоим». Другие выражения, такие как: мозгая сырость, ражий детина, печка утухла, суечусь, вылазь, одёжа, не улыбься, едун напал, табанить и т. д. – добавляют эмоциональную окраску речи. Очень эмоциональна речь Холина: шкура, трепач, нож вонючий и т. п.
В заключение хочется добавить, что повесть «Иван», как и все произведения Богомолова, написана с глубоким чувством ответственности перед погибшими на войне и их семьями. Все художественные приёмы автор использует сдержанно и рационально, добиваясь от повествования достоверности и точности. Повесть пронзительна не только потому, что война и детство являют уродливый контраст, но ещё и тем, что война выжигает в человеке всё самое доброе, взращивая на страшном пепелище ненависть, жестокость, отрешённость от мира.
У Ивана недетская ненависть к войне, о чём говорит Холин: «Ему ненависть душу жжёт!»; «Ему столько довелось пережить, что нам и не снилось... Он и в партизанах был, и в Тростянце, лагере смерти... У него на уме одно: мстить до последнего! Как рассказывает про лагерь или вспомнит отца, сестрёнку – трясётся весь. Я никогда не думал, что ребёнок может так ненавидеть»; «Ненависть его не перекипела. И нет ему покоя...». А вот как говорит об этом сам Иван: «Нервенность во мне какая-то». Иван по-детски коверкает слово «нервность». Мальчик имеет в виду беспокойство и волнение за порученное дело, лёгкую возбудимость, порывистость в отношениях со взрослыми, состояние нервного напряжения.
Читая прозу Владимира Осиповича Богомолова, понимаешь: «Такое не должно повториться никогда!»
Жанровый диапазон русской военной прозы очень широк. Художественная эпическая литература о войне представлена новеллами, рассказами, повестями, романами; военная публицистика – записками, очерками, дневниками, эссе. Формироваться русская военная проза начала ещё в Древней Руси. Проза о Великой Отечественной войне – один из этапов развития русской военной прозы. Её представители – писатели-фронтовики, прошедшие огненные дороги той войны. Страницы «лейтенантской прозы» описывают долгий и нелёгкий путь к победе русского народа над фашизмом. В этих произведениях есть всё: трагизм ситуации, слёзы по убитым, невероятные жизненные ситуации, гордость за свой народ, неприкрытая правда обо всех ужасах войны.
Проза Владимира Осиповича Богомолова не исключение из правил, она рассказывает о том, о чём рассказывали все писатели-фронтовики. Но хочется отметить тот факт, что, несмотря на единство темы, проза Богомолова всё же отличается от других произведений военной прозы несколькими особенностями. Во-первых, это предельная сдержанность повествования. Автор никогда не грешит языковыми и сюжетными излишествами. В его прозе всё просчитано и продумано до мелочей. Она документальна. В ней, что называется, каждая пуговица на своём месте. И в то же время она разнообразна по жанрам и стилевым особенностям: романы, повести, эссе. В его прозе отсутствует пафос, нет в ней и кровавых батальных сцен. Богомолов – мастер короткого рассказа. Его рассказы «Сердца моего боль», «Кладбище под Белостоком» коротки, но способны произвести на читателя сильное, неизгладимое впечатление.
Военная проза Богомолова – это гимн профессионализму. Только профессионалы способны переиграть и победить опасного и сильного противника. Богомолов – человек чести. Никогда в своей жизни он не позволил себе компромисса с собственной совестью. Таковой является и его проза.
Список литературы
1. Аннинский Л. Богомоловский секрет // Дон. 1977. № 8. С. 156–159.
2. Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора : материалы к словарю. М. : Ин-т русского языка АН СССР, 1991. 193 с.
3. Бережная В. А. Духовно-эстетические основы литературы «потерянного поколения» и её влияние на отечественную «военную прозу» 50–80-х годов XX века : автореф. ... канд. филол. наук: 10.01.02 / Адыгейский гос. ун-т. Майкоп, 2005. 22 с.
4. Богомолов В. О. Момент истины : роман, повести, рассказы. М. : Правда, 1985. 560 с.
5. Богомолов В. О. Срам имут и живые, и мёртвые, и Россия // Свободная мысль – XXI. 1995. № 7. С. 79–103.
6. Братья Вайнеры. Эра милосердия. М. : ТОО «Сириус», 1993. С. 8.
7. Владимов Г. Генерал и его армия // Знамя. 1995. № 4, 5.
8. Вьюгин В. Ю. Богомолов Владимир Осипович // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги : биобиблиографический словарь : в 3 т. М. : ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. С. 247–248.
9. Дедков И. Если смотреть правде в глаза... // Богомолов В. Момент истины : роман, повести, рассказы : приложение к журналу «Дружба народов». М. : Известия, 1984. С. 534–542.
10. Колобаев Н. А. Формы повествования в военной прозе В. О. Богомолова // Русская речь. 2010. № 6. С. 32–34.
11. Кузнецов М. Иван, Зося, Таманцев и другие // Наш современник. 1976. № 5.
12. Лазуткина Е. М. Модусы оценки в романе В. О. Богомолова «Момент истины» («В августе сорок четвёртого») // Поэтика и эстетика слова : сб. науч. ст. памяти Виктора Петровича Григорьева / под ред. З. Ю. Петровой, Н. А. Фатеевой, Л. Л. Шестаковой. М. : ЛЕНАНД, 2010. С. 348–355.
13. Москвин В. П. Выразительные средства современной русской речи. Тропы и фигуры : терминолог. словарь. Ростов н/Д : Феникс, 2007. 940 с.
14. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М. : Оникс 21 в. : Мир и образование, 2004. 1200 с.
15. Повести о войне. М. : Известия, 1975.
16. Позерт И. Н. Особенности стиля и языка в повести В. Богомолова «Иван» // Русский язык в школе. 2006. № 3. С. 75–79.
17. Рецензии на книгу «Жизнь моя, иль ты приснилась мне» Владимира Богомолова // Лабиринт. URL: https://www.labirint.ru/reviews/goods/334931/ (дата обращения: 21.09.2022).
18. Трофимов В. К. Менталитет русской нации. Ижевск, 2004.
19. Успенский Л. В. Слово о словах. Имя дома твоего. Л., 1974.
20. Чернец Л. В. Введение в литературоведение. М., 2004.
21. Эйдельман Н. Я. Грань веков. М., 1982.
22. Яковенко И. Русское пространство // Россия: воображение пространства / пространство воображения / отв. ред. И. И. Митин. М., 2009