Не ласкают нас воды Гольфстрима –
на другие брега благодать,
но зато настоящую Зиму,
как и многого, там не видать.
Свет струится не сверху, а снизу,
от земли, что бела и нема,
потому что, оставив капризы,
на неё опустилась Зима.
Принялась как хозяйка за дело:
расцветила огнями дома
и так чисто дворы приодела,
что осталась довольна сама.
Пусть машины в сугробах! С лопаткой
растрясёте жирок, мужики!
У Зимы всё в порядке с порядком:
вместо грязи в ногах – рушники.
И народ тянет прочь из уюта –
в парк, на горку, где жизнь, кутерьма,
где кричат, поздравляя как будто:
А зима-то! Вот это зима!
Грустно дворникам лишь и шофёрам,
но не шумной, румяной толпе,
не старушкам, что с юным задором
класс дают в скандинавской ходьбе.
И Зиме подыграть захотелось:
не морозит, а греет мороз!
Вон та парочка явно согрелась,
что спустилась на речку под мост.
А я падаю как на перину.
Не тону, невесомый на ней,
и дышу жадно, руки раскинув,
ненаглядной Зимою моей.
Пусть услышат меня части света,
пусть решат, что сошёл я с ума,
прокричу, что не надо мне лета,
если есть вот такая Зима!