9. Свалка – Ночлег.
Тем времен темнело. Я решил найти какое-нибудь укромное местечко, почище, и как-то провести время до утра – удастся поспать, хорошо, нет, так нет. Буду сидеть, как самурай, и ждать утра. Особой уверенности, что я смогу всю ночь просидеть, как истукан, у меня не было – но попробовать можно. Идти куда-то в темноте было просто бессмысленно: я бы заблудился, и бродил всю ночь по мусорным горам. Уж лучше дождаться утра, и продолжить поиски со свежими силами.
Жалко, что у меня не было никакой бутылки – не хотелось уходить от воды. Кто знает, что меня ждет! Может, и зря я не подыскал какой-нибудь емкости, пока шел – моя брезгливость уже не вопила во все горло, а совсем тихонько капала на мозги. Отмыл бы здесь, и была бы у меня фляжка. Ладно, завтра будет день.
Решив, что далеко не пойду, и напившись впрок, сколько влезло, пошел искать себе место для ночевки. Отправившись назад по Мусорному проспекту, метрах в ста увидел неглубокий, метров двадцать, проход между кучами мусора вглубь… квартала – я уже мыслил городскими категориями. По бокам от прохода возвышались кучи мусора с трехэтажный дом. В конце прохода вправо и влево, наверх куч, уходили подобия тропинок – по одной из них я и пошел. Забравшись наверх, удивился – если снизу кучи мусора состояли из мелкого и совершенно никчемного мусора, то здесь было довольно много мусора достаточно крупного и разнообразного: палки, куски фанеры, обрывки брезента, и – очень меня порадовали – большие куски поролона, на вид совершенно чистого.
Если двадцать минут назад я собирался просидеть всю ночь на ящике, то теперь с воодушевлением принялся за обустройства ночлега. Мне хотелось сделать палатку или шалаш, но достаточно длинных палок не было, и мое новое жилище скорее получилось похоже на медвежью берлогу. Сложив подходящий по размерам хлам с трех сторон, стенами высотою с метр, принялся устилать свою постель большими кусками поролона, в несколько слоев, на боковой стене также закрепил куски поролона, а самые большие оставил в качестве одеяла – на случай, если будет холодно. Сверху мою берлогу прикрывала крыша из обрезков брезента и старых баннеров, положенная на обрезки фанеры, которые лежали на каркасе из палок.
Пока я занимался обустройством своего шалаша, почти совсем стемнело. Успел вовремя: еще немного, и ничего не будет видно. Пора укладываться спать. Осмотрел еще раз критически свое творение, остался вполне доволен – пусть неказисто, зато есть крыша над головой. В моей ситуации это было просто отлично – одно дело устроиться где-нибудь на куче мусора под открытым небом, или же сидеть чинно на ящике возле водопроводного крана, дожидаясь рассвета – или отдыхать в достаточно комфортной, прикрытой от дождя, берлоге, на мягком и чистом поролоне. Подумал – откуда здесь столько поролона? Ответ пришел сам собой – отходы мебельного производства. Бруски, куски фанеры, поролон – все это идет на изготовление диванов и кресел. Во всяком случае, как-то мне пришлось ремонтировать сломавшееся кресло – вот из этого всего оно и было сделано.
А и вся свалка изобиловала какими-то фабричными отходами – весь день я шел то мимо обрезков фанеры и досок, то какого-то пластика, то трубы, то поддоны для кирпича, то сами кирпичи и строительные блоки – иногда даже целые, не поломанные.
Я на минуту прервал свои размышления – пора было забираться на ночлег. Захотелось оглядеться перед сном. Было очень тихо и темно. До горизонта простирались уже едва различимые мусорные горы и холмы, сливаясь с небом. Очень хотелось увидеть какие-то признаки присутствия людей – фонарь, лампочку, хоть бы костер – но ничего не было. Ни одного огонька, ни одной звезды – ничего. Серая хмарь.
Пора укладываться. Все равно ничего не видно. Утро вечера мудренее. Я залез на четвереньках в свое логово, снял шлепанцы и сунул их под матрас. Улегся – удобно! Мягко и уютно. Стало жалко майку – если буду в ней спать, к утру она вся изомнется – а мне не хотелось ходить в мятой одежде, хоть бы это и была всего-навсего желтая майка. Снял и майку, и шорты. Кое-как сложил их, положил в сторонку, чтобы ночью не навалиться на них. Места хватало.
Ну все, кажется, все дела сделаны. Вытянув ноги, улегся, для комфорта укрылся куском поролона – всегда укрываюсь, даже когда тепло – и собрался спать. Спать, однако, не хотелось – хотелось есть. Не то, чтобы сильно – но пустота в животе давала себя знать. Последний раз я ел вчера вечером, а за весь день только к вечеру удалось напиться воды. Ладно, завтра эта ситуация должна как-то разрешиться.
Я повернулся боком, чтобы можно было смотреть на улицу. Там уже совсем стемнело, не было видно почти ничего – ничего не мешало мне продолжить прерванные мысли.
Итак, все сначала. Сегодня утром я отправился на пикник в Серебряный бор. Сел в метро, доехал до станции «Полежаевская». Пошел на остановку, где должен был сесть на троллейбус, и, уже дойдя до остановки, увидел ехавшее такси. Сразу решил доехать на такси. Шагнул на дорогу, остановил такси, сел и поехал. Заснул.
Все. Дальше пришел в себя посреди гигантского пляжа, более напоминавшего пустыню. Увидел какое-то строение, оказавшееся впоследствии стеной, дошел до него, обнаружив единственную дверь. Прошел в эту дверь, оказался в тоннеле под стеной. Вышел с другой стороны, увидел сторожку и охранника, который меня зачем-то записал во множество журналов, и отправил восвояси, ничего толком не объяснив. Еще он прицепил мне на майку бейджик с надписью «полный доступ», и сообщил, что раз я шел на пляж, то туда и приду.
Потом я весь день шел по величайшей в мире свалке. Издалека видел людей, которые не обращали на меня внимания. Еще через несколько часов пути наткнулся на бомжиху, одетую словно капуста, которая жила в доме из коробок, и имела участок, огороженный забором. Она пекла картошку в самодельной печке и стирала какие-то тряпки. Сначала она меня прогоняла, но, когда я попросил воды, предложила мне попить (от чего я отказался), разговорилась, сказала, где найти воду, сообщив напоследок, что у меня мало одежды. И что одежды здесь очень много, надо только найти и постирать. Я поблагодарил ее, и пошел искать воду.
Воду я нашел. Напился. Потом нашел место для ночлега, соорудил себе шалаш, больше похожий на берлогу, улегся в него, и теперь лежу и пытаюсь все заново осмыслить.
Разумеется, обо всем этом я и так думал весь день, карабкаясь по мусорным кручам. Правда, трудно думать, когда пыхтишь, взбираясь на мусорный Эверест, или проваливаясь в мусорные ямы и овраги.
Теперь мне ничего не мешало еще раз, в спокойной, так сказать, обстановке, обдумать все это. Только ничего нового придумать и осмыслить все, со мной случившееся, не мог. Вопросов было больше, чем ответов.
Еще меня занимала чистота мусора. Практически весь мусор был отходами каких-либо производств. Конечно, встречались и обычные отходы – жестяные банки, бутылки и прочее – но и они не напоминали обычный мусор – все было какое-то чистое, без гнили и тления. Странно все это и непонятно.
Где я?
С этими мыслями я и уснул.
10. Свалка – Утро.
Спал я на редкость спокойно, что было совершенно неожиданно: по логике вещей, я вообще не должен был уснуть, а должен был всю ночь лежать и нервничать, мучительно и бесконечно задавая себе вопросы, на которые нет ответа. Я не отношусь к людям с железными нервами, спокойно и уверенно встречающими любую ситуацию. И, тем не менее, спал я, словно младенец. Проснулся, когда уже довольно рассвело. Сразу же в голову полезли противоположные мысли – вставай, надо поторапливаться – и ей в противовес – а куда торопиться? Все равно все спят! А самому мне не удастся найти ничего. Нужны люди. Или найти тракториста, или идти назад, к бомжихе. Два варианта. Ну, а раз так – буду искать тракториста – или кого-то еще – а если никого не встречу, ближе к вечеру вернусь к бомжихе, и уже у нее постараюсь что-то узнать. Включая место, где она берет картошку!
Вспомнил свой дом. Мой дом – это небольшая и очень уютная двухкомнатная квартира в Северном Медведкове. Вернусь ли я в нее? Было почему-то довольно все равно, и я не мог понять, почему. Все блага цивилизации, включая водяную кровать и станцию метро в трех шагах, не очень выигрывали у моего шалаша, где я валялся в трусах на куске поролона, с полным отсутствием минимального понятия, что делать.
Почему так? Квартира была бесконечно далеко. Может, такси, на которое я сел вчера утром, был замаскированный корабль пришельцев, и меня похитили инопланетяне? Или я провалился в иную реальность, на какую-нибудь параллельную Землю, и теперь мой дом, работа, друзья и подруги бесконечно далеко, и я никогда их больше не увижу. Или я сплю или умер?
Я для верности ущипнул себя за руку. Сначала тихонько, а потом изо всех сил. Было больно, и я точно не спал. Умер, как же! Я весь день ходил, я устал, несколько раз здорово ушибся, карабкаясь по кучам мусора, видел людей, я хотел есть и пить, я спал, в конце концов. У меня было точно такое же тело, как и всегда, да и восприятие мира нисколько не поменялось.
Еще вариант: я сошел с ума. Но разум протестовал против такой возможности, не чувствовал я себя сумасшедшим. А наркотики я не употреблял никогда, так что даже эта возможность исключалась.
А раз так – в путь!
Я вылез из своей берлоги и от души потянулся. Как и вчера вечером, осмотрелся по сторонам, точно так же, ничего не увидел, кроме мусорных гор, сливающихся с небом на горизонте. Водяную площадь тоже не было видно, хотя она и была совсем недалеко. Как был, в трусах, обошел плоскую вершину своего мусорного дома – и все так же ничего нового не увидел. Посмотрел на свою берлогу при свете дня – м-да, в темноте она казалась гораздо приличнее! Невольно сравнил свой шалаш с бомжихиным домом из ящиков – в этом сравнении он выглядел чуть ли не дворцом! Захотелось уйти отсюда. В темноте мусор не было видно, как-то все было почти прилично, а теперь я словно проснулся – опять пришло вчерашнее желание убраться отсюда куда-нибудь, где нет этого проклятого мусора.
Экипировавшись в свою желтую майку, шорты и бейсболку, я отправился в путь – сначала на Водяную площадь – умыться – а потом на поиски тракториста.
Водяная площадь встретила меня вчерашним безмолвием. Я надеялся, что кто-то придет с утра за водой, но никого не было. Только одинокий кран, все так же торчащий из бочки, и ящик, который я сам вчера и принес.
Ну ничего! Впереди весь день. Как следует умывшись, уселся на ящик, и стал вырабатывать план. Конечно, можно было просто идти, как вчера – авось куда-нибудь приду – но я так уже ходил весь вчерашний день, и никуда не пришел. Собственно, кроме тракториста и бомжихи, еще были люди, которые разрабатывали мусорные богатства – но тракторист выглядел наиболее предпочтительным – все-таки, техника где-то должна обслуживаться, заправляться, опять-таки, кто-то должен ее грузить, разгружать. Должны быть сторожа, которые ее охраняют, сами трактористы – ведь не мог же он быть здесь один! А мусорные копатели – это все такие же бомжи, живут наверняка в домах из ящиков и пекут себе картошку. Тракторист лучше.
План получился простой: идти на тот перекресток, где он вчера проехал, и попытаться по следам найти место, где этот трактор ночует – может, какой гараж. Наверняка там будут люди, которые, по крайней мере, мне хоть что-то объяснят. А чтобы не заблудиться, буду оставлять знаки на перекрестах – таким образом, если ничего не получится – мало ли что – я смогу вернуться сюда к вечеру, пойду к бомжихе, и попытаюсь хоть что-то у нее узнать.
Вчера вечером я хотел найти бутылку, чтобы взять с собой воду. А сегодня, посмотрев на кучи мусора, передумал. Авось обойдусь – у меня даже не было сумки, чтобы ее положить. Вчера же обошелся, и сегодня обойдусь. Все равно, либо кого-то найду днем, либо к вечеру вернусь сюда, тут и напьюсь.
Я встал и пошел обратно по Мусорному проспекту. Чувство было, что я начинаю обживать этот район свалки – все было знакомое. Вот и поворот к моему дому. Отсюда недалеко до перекрестка, где я вчера видел трактор. А вот и его следы.
Та дорога, куда он уехал, была немного меньше, чем Мусорный проспект. Соответственно, я назвал ее Большая Мусорная улица – накарябал название палкой в стороне, и построил для ориентировки из мусора полуметровую пирамидку. Полюбовавшись своим творением, на всякий случай нарисовал на земле еще и стрелку, куда собирался идти, и отправился по следам трактора.
Следов было много. Этот трактор ездил здесь, наверное, несколько раз в день. Иногда следы из общего направления уходили в сторону, но каждый раз мне удавалось находить самый свежий – он шел по верху остальных. Так я и шел, словно следопыт.
Через какое-то время, на перекрестке, основная колея свернула в сторону. Я назвал улицу Малой Мусорной, опять накарябал название на земле, построил пирамидку, указал направление, и пошел дальше. Так я и шел, время от времени на перекрестах строя пирамидки, и давая улицам нелепые мусорные названия – Мусорный проезд, Мусорный переулок, Вторая или Третья Мусорная улица.
Так я и шел, выдумывая названия для последующих улиц. На очереди был Переулок отходов, улица Старые башмаки, Ржавые трубы, Дырявая кастрюля и тому подобные. Наконец, это развлечение стало мне надоедать. Прошел я уже несколько километров, может, семь, а может и десять – часов у меня не было, а по другому определить не получалось. Бесконечные горы мусора походили одни на другие, хорошо, что я догадался делать вешки – иначе вернуться назад было бы просто невозможно.
Этот трактор никак не находился. Неужели он приезжает так издалека? Или просто еще слишком рано, может, сейчас тракторист только заводит его, получает путевку, идет к медику – ну, или что другое, в зависимости от местных порядков. Допустим, я шел два часа. А вышел в пять – я же встал с рассветом, рано. То есть, сейчас всего только семь утра – конечно, все еще только собираются на работу. Значит, надо отдохнуть, и идти дальше.
Так я и сделал. С краю дороги лежало здоровенное бревно, диаметром сантиметров сорок и длиной метров пять – на него я уселся, и принялся отдыхать, если можно так выразиться.
11. Свалка – Тракторист.
Было по прежнему тихо. А минут через десять тишину нарушило так желанное мной тарахтенье тракторного дизеля. Ну наконец-то! Я с волнением прислушивался – не свернет ли, проедет ли так же, как вчера – или мне опять бродить и искать, откуда он приехал. Да хоть бы и свернет – теперь я точно знал, что все равно буду его искать и найду.
А трактор приближался. Ближе, ближе, и вот выехал из-за поворота метрах в ста впереди меня, и поехал в мою сторону. Я встал и вытянул руку.
Это был вчерашний зеленый Т-40. По виду старый, но ухоженный – никаких ржавых пятен и грязи, хотя местами подкрашен явно простой кисточкой, черные детали тоже все покрашены, фары блестят чистыми стеклами. Обе двери открыты и привязаны, чтобы не хлопали, какими-то резинками.
Трактор подъехал ко мне и остановился. Из-за руля на меня смотрел вчерашний тракторист – черноволосый, с небольшой черной же бородой и карими глазами. Из одежды на нем были только просторные и длинные, ниже колен, шорты камуфляжной окраски.
Пару секунд он смотрел на меня, а потом спросил:
- Чего?
А я никак не мог собраться с мыслями. Поэтому ответил настолько просто, насколько было можно – к тому же это была правда:
- Да я заблудился.
- Заблудился? – Он словно удивился – А куда ты идешь?
- Не знаю. Я иду второй день.
- А куда шел?
- На пляж.
- Пляж? – он еще сильнее удивился, даже брови приподнял.
- Ну да. Я ехал на пляж, потом оказался в пустыне, потом пришел в сторожку к охраннику, его звали Сергей. Он меня записал, и отправил дальше. Сказал, что раз я шел на пляж, так и иди на пляж, и показал куда. И я иду второй день и ничего не понимаю.
- Пляж… - он задумался – тут только один, и он далеко. Да и то, место так себе. Там просто небольшое озеро – он опять помолчал – мы туда иногда ездим, купаться.
- Как же туда попасть?
- Сам не найдешь.
Он отвернулся в сторону и задумался. Немного погодя повернулся ко мне и сказал:
- Садись ко мне. Я сейчас на десятку, а потом в гараж, там и расскажу, как дойти. Отсюда будешь неделю плутать, а то и больше.
- А куда садиться, в телегу? – надо заметить, что у Т-40 очень маленькая кабина. Никогда не думал, что в нее могут уместиться два человека.
- Зачем в телегу? Вот на ящик садись – и он показал мне рукой на маленький инструментальный ящик рядом со своим сиденьем, на котором лежала кожаная подушечка, сантиметров двадцать на тридцать.
Я кое-как забрался в самый угол кабины и пристроился на этот ящик. Комфорта было полный ноль, но теперь у меня была какая-то уверенность в будущем. Все-таки, теперь мы куда-то поедем, и что-то изменится. Это лучше, чем бродить по Мусорным улицам Мусорного города.
Тракторист решительно пошевелил какими-то рычагами (которых было много), нажал на педали (которых тоже было много), и трактор, слегка присев на задние колеса, рванулся вперед. Я не ожидал такой прыти от трактора!
А тракторист громко проорал мне, заглушая тарахтенье двигателя:
- Тебя как зовут?
- Константин.
- А я Леха.
- Алексей?
- Да. Но меня все Лехой зовут!
-Ладно, хорошо!
- А здесь вообще никого почти нет, только Танька. Не хочет уходить, давным-давно здесь живет. А так здесь все выбрали, ничего уже нет толком.
- Чего выбрали?
- Да все. И железо, и медь, и алюминий. Хорошую фанеру, и пластик, даже бутылки и макулатуру.
- А бутылки зачем?
- На стекло. На стекольные заводы принимают.
- А что за Танька?
- Да там живет, одна. Недалеко от водяной колонки. Не хочет уходить, она ищет одежду, стирает и хранит в коробках. А в той стороне много одежды на свалке.
- А я ее видел. Я думал, она бомжиха.
- Может, и была когда-то. Но здесь она не хуже многих устроилась.
- А давно она тут?
- Давно. Я приехал, она уже там жила.
- А где она картошку берет? Я видел, она в печке ее пекла.
- Я привожу, раза два в неделю.
- Понятно.
- Это моя работа! – он глянул на меня сверху вниз – Я старателям продукты отвожу, а у них сырье забираю.
- Почему старателям?
- Мы их так зовем! Старатели, золото ищут, а они железо. Ну, и все остальное.
- Понятно!
- Вот сейчас на десятку еду – он показал большим пальцем себе за спину, в телегу – продукты везу, а от них – пиломатериал. Они набрали партию.
- А десятка, это что?
- Это площадка. Они все пронумерованы – первая, вторая. Ну, понимаешь.
- А сколько их всего? Площадок?
- Вообще много. Мы обслуживаем двадцать пять. Только они не первые, наши – на седьмой сотне – семьсот первая и до семьсот двадцать пятой. А всего сколько – я и не знаю. Наверное, несколько тысяч. А я только соседние знаю несколько.
- Понятно. – Масштаб свалки меня в очередной раз поразил.
- А ты, значит, вчера только пришел?
- Ну да. Я оказался в пустыне, где ничего нет. Только стена была вдалеке. Я к ней пришел, а там – дверь. Вошел, а там под стеной тоннель. Я даже не думал, что стена такая огромная. Вышел, а там охранник, его Сергеем звали. Они меня часа три записывал куда-то, а потом выпроводил, ничего не сказав. И я шел по свалке, пока не пришел на Водяную площадь. Ну, там где кран. Меня туда бомжиха… то есть Танька отправила.
Леха мотнул головой:
- Водяная площадь! Это ты сам придумал? – он хохотнул. - Это ты здорово прошел. До Сергея отсюда по дороге километров тридцать, напрямик, может, двадцать. Да еще по пересеченной местности.
- А зачем он меня так отправил? Иди туда, не знаю куда?
- Такой вот человек. Он раньше в паспортном столе работал, а теперь вот здесь. Ему, лишь бы бумага была. Они там двое, вахтами по месяцу. Их туда ребята с базы возят. Да он, по правде, и не знает ничего, его привезли – увезли. Он сам, наверное, и дорогу то не найдет, если что.
- Чудно как-то!
Леха пожал плечами:
- Такой порядок.
Некоторое время мы ехали в молчании. Леха-тракторист мчался очень быстро, трактор временами подскакивал на кочках. Мне и в голову не приходило, что трактор может ехать так быстро. Я хватался руками за все подряд, временами опасаясь вывалиться на крутом повороте – двери-то были открыты! Минимальные сведения я, наконец, получил, это было хорошо – хотя по прежнему ничего непонятно. А эта гонка среди мусорных куч навеяла разговор вполне прозаический, про трактора. Горло уже саднило от того, что приходилось буквально орать, чтобы перекричать тарахтенье двигателя. Я проорал:
- Как быстро у тебя трактор едет!
- Это Т-40, без передка. Самый быстрый трактор! Мне больше всего нравится. Меня раз, когда я в колхозе работал, менты на трассе остановили. Говорят – куда летишь? Я им – да еду спокойно домой! А они мне радар показывают – 56 км! Во как носится!
- А это тот самый трактор?
- Не, это здешний. Я сам его выбрал, сам ремонтирую. Здесь хорошо – любые железки дают. В колхозе ничего не выпросишь. Можно было МТЗ-80 взять, а мне он не нравится. Только что кабина большая. А какая мне разница?
Дальше, минут двадцать, я слушал, какой же это хороший трактор, время от времени, для вежливости реагируя на Лехин рассказ междометиями типа «А!», «Ни чего себе!», «Понятно!» и подобными, хватаясь за все подряд и пытаясь не вывалиться на дорогу.
- Подъезжаем! – Леха показал рукой вперед – за поворотом десятка!
За поворотом обнаружилась большая, ровно расчищенная площадка. По краям стояли довольно добротные деревянные бараки, несколько навесов, и несколько длинных самодельных столов. Немного в стороне стояла большая самодельная же сварная печь – судя по всему, на ней готовили еду. Еще была военная полевая кухня, видимо, на всякий случай. Из печи же шел дым, на ней стояло несколько кастрюль и ходил человек, наверное, повар. Еще человек пятнадцать сидело на деревянных лавках за столом, перед каждым стояли тарелки и кружки. Ни дать, ни взять - летний лагерь золотоискателей за завтраком!
12. Свалка – Десятка.
Один из сидевших встал и направился к нам. Мы, тем временем, выбрались из кабины и стояли возле трактора.
- Здорово, Леха! – проорал он, подходя к нам – по тебе, хоть часы сверяй!
- Здорово, Толян! – они пожали друг другу руки – Стараюсь!
Толян подошел ко мне и протянул руку, представляясь:
- Толян.
- Константин – я пожал протянутую мне руку.
- Ты чего, к нам?
- Да нет, я с Алексеем еду, попутно.
- С Алексеем? – он удивленно глянул на меня, и тут же поправил – а, с Лехой! Мы его так зовем. А может, останешься? Работы много, поработаешь, потом уедешь? А?
- Толян, чего пристал к человеку? – Леха кивнул головой в мою сторону - Он тут всего второй день!
- Ну и что? Другие с сразу, с первого дня и работают. Да и с радостью!
- Может, потом – ответил я сам за себя. Чего-то мне не хотелось здесь оставаться.
- Ну ладно, как хочешь. Надумаешь, приезжай, будем рады. Смотри, как здесь хорошо – условия отличные, жить есть где, еда – отличная. Конечно, готовим сами, убираемся – ну, сам понимаешь, без этого нельзя. Здесь слуг нету!
- Это понятно – я улыбнулся, а Толян скомандовал своей бригаде:
- Так, ребята, на разгрузку и на погрузку! Повеселее, Леху не задерживать!
Ребята поднялись, неожиданно довольно дружно и потянулись к трактору. В один момент разгрузили продукты в ящиках, и потащили их под навес, поближе к кухне.
- Так, разгрузили, молодцы! Теперь на погрузку – и обратился к Лехе – ты подъехай поближе, вон доски лежат, ребятам таскать полегче будет. Там куба два, больше пока нет.
- Конечно – Леха полез в трактор.
Доски лежали метрах в двадцати в стороне. Доски были свежие, метра по четыре длиной. Где уж они их нашли.
А бригада быстро и ловко грузила доски на телегу. Я рассматривал их – они очень напоминали встреченную мной в мусорных горах бригаду с сумками, выбирающие что-то из под ног. Одеты были так же – кто во что горазд. Собственно, все в шортах и четверо имели дополнительно майки.
Довольно быстро доски были погружены. Бригада вернулась за стол, на который повар уже поставил две большие кастрюли с кашей. А трактор развернулся, подъехал ко мне, и Леха махнул мне рукой – залезай мол, поехали. Я забрался в кабину, и мы отправились в обратный путь.
Некоторое время ехали молча. Леха гнал трактор, как на гонках, доски в телеге подпрыгивали и громыхали. Я же по прежнему пытался не вывалиться под колеса, хватаясь руками за что попало. Леха заметил мои судорожные попытки удержаться, и сообщил мне:
- Люблю быстро ездить!
- Я заметил! – мне стало весело – а то зачем бы ты такой трактор взял!
- Точно!
- Слушай, а я вчера, когда шел, видел такие бригады. А еще видел людей поодиночке. А они как же живут?
- Да все так же. Набирают чего-нибудь, и сами несут на площадки. К Толяну и другим. Толян им на продукты меняет. Толяну с ними не очень удобно – например, они собирают доски, а эти несут алюминий. Куда ему его? Но все равно, он у них все берет, откладывают в сторону. Потом, когда сами алюминий берут – и это идет в общий котел. Свалка – она же разная. Сегодня берешь доски, а завтра металл пошел, или бутылки. Это на всех площадках так.
- А сама площадка? Давно она здесь? Ну, в смысле, а когда они все выберут, что потом?
- Ну, они же ходят на работу, не вот у себя под боком собирают. А когда все выберут, и будет далеко ходить, переедут в другое место, где еще не тронутая свалка. У них поэтому все временное, видно же.
- Понял. А почему одиночки к ним не идут в бригаду?
- Да сами не хотят. Некоторые, как Танька, целые дома строят, а другие в шалашах кочуют, два дня здесь, три дня там. Кто как хочет. Некоторые вообще живут там, где продукты вывозят, выбирают себе картошку, или макароны – что не портится, и так живут. Как бомжи. Не хотят работать совсем.
- А полиция, или сторожа, что же, их не трогают?
- Какая полиция? – он очень удивленно посмотрел на меня - Здесь нет никаких сторожей. Это все наше.
- Ваше?
- Конечно. Оно ничье. Все общее. И твое тоже. Живи, работай. Хочешь – не работай, бомжуй. Здесь все есть! Вот Танька – живет, как хочет – она тоже могла бы в бригаду пойти. Но ей так хочется. Мы ей продукты подвозим – а если не будем, она все равно не уйдет, будет сама искать. На свалке все есть! В ее стороне просто мало. А мне что, трудно ей завезти пакет картошки?
- Понятно. Но ты же говорил, что продукты за сырье привозишь?
- Ну… да. Только у Таньки, кроме шаблов, ничего нет. У нее бзик какой-то по одежде. А кому она здесь нужна? А она выбирает, что ей нравится, стирает, сушит и складывает в коробки. У нее барахла – на несколько магазинов хватит!
- А они тут есть? Магазины?
- Нет, здесь нет. Может где в городах и есть, а здесь только база и склады. Все привозят, что нужно. Даже с запасом. Не обижают.
Опа, здо;рово. Здесь есть города!
- А где здесь города?
- Не знаю. А куда бы они делись?
13. Свалка – Гараж.
Тут трактор повернул, и я увидел впереди какие-то строения. А Леха показал рукой и сообщил:
- Приехали. Наши гаражи!
Гаражи напоминали увеличенную десятку: такая же ровная расчищенная площадка, только строений было больше и более основательные. Это были боксы для техники, железные стенки и крыши – дверей не было. Всего боксов было четыре, в одном стоял здоровенный погрузчик, остальные три были пустые. Немного в стороне от боксов стояли несколько деревянных жилых вагончиков.
Были и отличия. Здесь я первый раз увидел столбы с проводами. Провода шли и в боксы, и к вагончикам. Вспомнил сторожку Сергея – у него тоже был свет. А вот на Водяной площади и на десятке никакого света не было.
Тем временем трактор остановился. Мы выбрались из кабины, я принялся рассматривать окружающую меня обстановку. Леха показал на один из вагончиков:
- Мой дом. А здесь Вован живет – он обвел рукой вагончики – а в том жил Борис - сварной, а сейчас свободный. И тот свободный.
- А что значит «сварной»?
- Сварщик. Мы так говорим. Сразу видно, что ты городской житель – он ухмыльнулся.
- Что есть, то есть, – я ухмыльнулся в ответ ему, – а куда же он делся?
- Уехал куда-то. Эти боксы – он все сделал. И верстаки, и инструмент. Даже гидравлический пресс из домкрата сделал. А потом, когда делать стало нечего, попросился, чтобы его перевели. Даже не знаю, где он сейчас. Плохо без сварного! Но он, прежде чем уехать, нас с Вованом научил варить. Только куда нам до него! Вот был специалист!
Издали послышался грохот и лязг гусеничного трактора.
- Вон Вован едет. Сейчас вас познакомлю, и надо на приемку смотаться, доски отвезти. А то мне еще на пятнадцатую ехать, а она далеко, дальше, чем десятка.
- Тоже продукты повезешь?
- Да. А у них железо забрать, три тонны, и на приемку отвезти. Сидеть некогда! – и он довольно улыбнулся.
- А Вован, он тоже, как ты по площадкам продукты развозит и чермет собирает?
- Не, он на бульдозере работает, - Леха обвел рукой вокруг себя – эти все дороги он расчистил. Сгребает мусор в кучи. И на площадках тоже, когда старатели все исковыряют, он ровняет за ними.
Я вспомнил кучи мусора с пятиэтажные дома. Не поверил и переспросил:
- Да некоторые кучи вообще огромные, разве можно их на бульдозере нагрести?
- Ну, нагреб же. Вован хороший тракторист! Куда хочешь заедет. Он еще на погрузчике работает – это его погрузчик в боксе.
А бульдозер – большой Т-170 – подъехал к нам и остановился. Из него выскочил здоровенный и высокий, под стать бульдозеру, черноволосый усатый парень лет за тридцать. Подошел к нам и протянул мне руку:
- Здорово. Вован.
Я пожал руку и представился. Почему они здесь все Вованы, Лехи и Толяны? Ну, да, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Вован, так Вован.
А Леха обратился к Вовану:
- Вован, покорми человека – мне надо на приемку смотаться, доски сгрузить и харчами на пятнадцатую затариться – у них три тонны железа на отгрузку.
- Давай – Вован кивнул – Быстро они железо набрали. А на приемке тебя девки ждут с досками, ругаются. Говорят, где застрял – а ты тут лясы точишь. - И коротко хохотнул.
- Да им бы все быстрей, – Леха махнул рукой, – прямо, переработали. Ладно, я поехал. Давайте, мужики, до вечера.
С этими словами он забрался в свой трактор, пошевелил рычагами, и трактор, выплюнув несколько клубов черного дыма, резво укатил прочь, погромыхивая раскатившимися досками.
А Вован позвал меня:
- Пойдем, перекусим.
Мы пошли к его вагончику. Перед вагончиками было чисто, и перед входом в каждый, с двух сторон, были клумбы с цветами, сделанные из баллонов от машин. Сами баллоны были выкрашены белой краской. Это была первая зелень, увиденная мной в этом странном мире. У каждого вагончика имелось крылечко с крышей, на каждом вагончике висел светильник, а под крышей на крылечке – выключатель. Справа и слева от входной двери было по окошку, за каждым стеклом виднелись занавески. Все вместе выглядело очень обжитым и аккуратным.
Вот только сзади серой громадой нависала мусорная гора. Я подумал – если бы эта гора заросла травой, то весь вид совершенно поменялся бы – получился бы вполне себе пейзаж с горами. Но трава не росла здесь, за исключением чахлых цветочков на клумбах из колес.
Вован открыл дверь – никаких замков на ней не было – и пригласил меня внутрь. Я вошел. Впереди была небольшая прихожая, справа комнатка с кроватью, столом, шкафчиком и телевизором на тумбочке, а слева – небольшая кухонька.
- Проходи на кухню. Садись, – Вован указал мне на стул в уголке – а я сейчас чего-нибудь сварганю.
Я уселся на стул перед небольшим столом. Кроме него, на кухне был небольшой холодильник, раковина, стол для приготовления еды, и еще на отдельной тумбочке электрическая плитка с двумя конфорками.
- Вован, извини – так получилось. – Мне было неудобно напрягать человека, с которым я познакомился пять минут назад.
- Да все нормально! – он глянул на меня, – ты же так же меня бы встретил, если б случилось.
- Конечно, – я пожал плечами, – а как же еще?
- Так что все нормально.
Он открыл холодильник и достал из него тарелку с вареной картошкой. Следом появилась банка с солеными огурцами. И тарелочка со сливочным маслом.
- Я сейчас еще яичницу поджарю. Мы просто днем не обедаем, так, перекусываем. Обычно вечером готовим нормальный обед, днем потому что время мало. Вечером поедим как следует.
Он поставил кипятить электрический чайник, а сам принялся жарить яичницу. А я вспомнил пирамиду из мотоциклов и старые машины, которые видел возле сторожки Сергея.
- Слушай, Вован. Вот Леха поехал на площадку, чтобы забрать три тонны металлома.
- Да, на пятнадцатую.
- А я знаю место, где его очень много!
- Это где же?
- Я, когда сквозь стену прошел, вышел к сторожке. Там был охранник, Сергей. Леха знает, где это.
- Я тоже знаю.
-Там недалеко целая пирамида из мотоциклов. И еще старые машины, колеса и прочая подобная ерунда. Все железное. Мне кажется, там не одна сотня тонн.
- Это я знаю. Только там уже не наша территория. Это от нас далеко. Там Антон, Димон и Юрок работают. Антон крановщик. У него кран – 55 метров. Это они с Юрком пирамиду сделали: Антон поднимал, а Юрок стропалил. Охренеть, да?
- А зачем?
- Да просто так. Он эти мотоциклы несколько лет собирал, где только мог. А потом сумел вот так поставить один на один. Это наша достопримечательность.
- А вы к ним в гости ходите?
- Нет, некогда. Мы с ними в доме отдыха познакомились. В отпуске.
- У вас отпуск бывает?
- Конечно. У всех бывает. Даже на площадках у старателей. Они, правда, многие не хотят, остаются на площадках. Только их в другие места возят. Поближе.
- Надо же! А вас далеко возят?
- Почти целый день на автобусе. Автобус от базы идет, а туда еще часа четыре ехать. Вот и выходит чуть не сутки.
- А база – это что?
- Это наши центральные склады. Старатели собирают сырье, мы возим его на приемку, оттуда везут на базу. Там же отгружают нам продукты и прочее, что нужно – солярку, запчасти. Да чего попросим, то и дают. И там контора – нам там зарплату начисляют.
- Так вам еще и зарплату платят! – я был немало удивлен. Это было первое упоминание про деньги.
- Конечно. Мы же работаем. Только здесь они не нужны – магазинов нет. Нам на базе по безналу перечисляют, там у каждого счет. Кто чего просит – там все учитывают. На самом деле, удобно! Зачем мне здесь деньги? Все, что нужно, и так привезут!
- А если переберешь товаров?
- Нет, здесь честно. Зарплата хорошая, а чего здесь хотеть? У меня все есть! Я даже в дом отдыха денег не прошу – там полный пансион. Честно говоря, я и не знаю, сколько у меня там накопилось. Сначала проверял, потом все реже и реже, а потом и вовсе бросил. Оно мне надо? Там бухгалтера сидят, они это дело любят, вот пусть и считают. А у меня своя работа! Мне лучше ничего и не надо!
Я начал кое-что понимать. Танька–бомжиха, Толян со своими старателями, Леха, Вован – им тут все нравится! Я спросил:
- То есть, тебе здесь нравится?
- Конечно. Я отсюда никуда не хочу уходить. И Леха тоже. Да никто не хочет. Только Борис - сварной ушел – ну, так он здесь все сделал, теперь где-нибудь в другом месте работает.
- А почему у тебя бульдозер и погрузчик, а у Лехи старенький Т-40?
- Так все потому же. Он даже МТЗ-80 новый не взял, говорит, плохой трактор. Носится, как безумный, на своем зеленом крокодиле – он усмехнулся – но все успевает. У него даже стартера нет – с пускача заводит. Говорит, так надежнее. И ухаживает за ним – чуть пятнышко появилось – сразу тряпку хватает и протирает. Говорит – трактор любит смазку, чистоту и ласку – он опять усмехнулся – ну, это все его дело. Давай есть, яичница остыла уже.
Он разложил яичницу по тарелкам и сказал:
- Ну, как говорится, чем богаты. Не обессудь!
Сначала мы ели картошку с огурцами. Потом гигантскую яичницу из пяти яиц каждому. А потом все это запили чаем с огромным бутербродом.
Мне все показалось очень вкусным. Особенно с учетом того, что я не ел почти двое суток!
Я поблагодарил Вована. Он отмахнулся:
- Да чего там, холодная картошка с огурцами.
- Да не, офигенно!
- Вечером чего-нибудь соорудим – он сгреб тарелки со стола и принялся их мыть – а это так, ноги не протянуть! – он хмыкнул. Просто, сейчас опять на работу ехать. Мне на пятую надо, там ровнять пора. Само не сделается!
- А это далеко?
- Километров семь. Работы не очень много, но ехать долго. Кой туда-сюда, уже и вечер. Поехали со мной, если хочешь.
А можно, я тут подожду? – я уже накатался на тракторе сегодня, а трястись на бульдозере еще полдня совсем не хотелось.
- Как хочешь. Дело хозяйское! Телевизор работает, только там смотреть нечего. Захочешь есть – чего найдешь, то и ешь. Чай в шкафчике. А мне пора.
Он развел руками, как бы говоря: Се ля ви! Вслух же сказал:
- Ну все, давай. До вечера.
- Давай. Спасибо, Вован!
Я вышел его проводить. Он пошел к бульдозеру. Может, поехать с ним? А что я увижу? Опять вечную свалку и бригаду старателей на пятой площадке? К тому же, после езды с Лехой у меня и так позвоночник чуть в трусы не провалился. Лучше здесь поброжу, посмотрю, что и как. Да и разговаривать лучше в спокойной обстановке, а не орать изо всех сил, пытаясь перекричать шум двигателя. Нет, лучше остаться.
Тем временем Вован забрался в трактор, завел его, и махнув мне рукой, укатил.
А я пошел осматривать здешнее хозяйство. Перво-наперво меня интересовали боксы, которые сделал Борис – сварной. Уж больно хорошо о нем Леха отзывался! К ним я и отправился.
Боксы оказались намного больше, чем было видно спереди. Каждый уходил в глубину метров на двадцать, если не больше. Сверху в каждом был тельфер. Начиная от самого входа, возле стен стояли железные столы с ящиками для инструментов, на столах стояли разнообразные станки и приспособления – сверлильные, фрезерные, наждаки, маленький токарный станочек. Множество тисков разного размера. В глубине столы сменялись на стеллажи, на которых лежали запчасти для тракторов. Чего тут только не было! Кое-что я узнавал, но большей частью не имел понятия, что это такое. Судя по всему, из этих запчастей можно было собрать еще по паре тракторов, и Лехе и Вовану. Здесь было все – включая новую резину, сиденье, фары и даже поворотники! Зачем здесь на тракторе поворотники, если даже полиции нет?
А в соседнем боксе было тоже самое, но для бульдозера. Включая новые траки для гусениц, опять-таки сиденье, и фары.
А в третьем боксе, где стоял погрузчик, было все для погрузчика.
А четвертый бокс был запасным и заправочным. Там была укреплена на высоте большущая, тонн на пять, емкость – судя по запаху, наполненная соляркой. А внизу стояли бочки с маслом.
Вот такое хозяйство было у Лехи и Вована.
Осмотрев все, что здесь было, я решил прогуляться, пока есть время. До вечера далеко. Куда вот только пойти? Подумав немного, решил пойти туда, куда уехал Леха – может, смогу дойти до той самой приемки, о которой они говорили? Как я понял, вся их жизнь проходила здесь: от площадок до приемки. Площадок было двадцать пять, на них они возили продукты, а с них забирали металлом и прочее. Все это они отвозили на приемку. А жили вот здесь, рядом со своими боксами. Иногда выезжая на пляж, и еще реже – в коротенький отпуск в дом отдыха.
Приняв такое решение, я пошел в сторону приемки – туда, куда уехал Леха. Решил строить вешки и ставить знаки, так же, как утром - чтобы не заблудиться, и в случае чего вернуться обратно к гаражам. Лучше остаться здесь, и как-то помогать им, чем бродить в поисках таинственного пляжа и ночевать на мусорных кучах.