В самом сердце столицы,
На развалинах белого храма,
Лягушатник огромный курился
Клубами обильного пара,
И текла, равнодушно взирая на это седая Волхонка,
Отражаясь в глазах несмышлёного лягушонка.
Зимний солнечный полдень. В предбаннике гулко и зябко.
Словно ловкий тюлень
Поднырнёт под стеклянную изгородь папка;
Бьёт о кафель волна, и от ужаса, что потеряюсь,
Я, зажмурив глаза, лихорадочно следом ныряю...
Появляюсь на свет, нахлебавшийся пены и хлорки,
Сквозь зелёную мглу. Синий воздух, прозрачный и звонкий,
На морозе искрит, то и дело кусая за плечи.
Вижу башни Кремля и далёкое Замоскворечье.
Этот город огромный
Для маугли спальных окраин -
Оглушающ, манящ, фантастично велик, зазеркален.
В самом сердце его, как в бетонном чудовищном блюдце,
На глазах у толпы окунаюсь, пытаясь проснуться.
А вокруг мельтешат и кружатся моржи и наяды.
Из колонок несётся "ла-ла" от советской эстрады.
И так весело всем, так беспечно, легко и привычно,
Словно стая сирен Одиссею поёт: " Всё отлично!".
И кипят карнавалом по кругу летейские воды.
Мы плескаемся в них от души всем советским народом.
Нас приводят сюда покрестить не одно поколенье,
Чтобы счастливо жить в неизменном блаженном забвении.
А над нами незримо под пение светлого хора
Величавая тень проплывает былого собора,
И в колоннах пред нею проходят полки за полками, -
Те герои, что славу России добыли штыками...
В самом сердце столицы,
На развалинах белого храма,
Лягушатник огромный курился
Клубами обильного пара,
И текла, равнодушно взирая на это Волхонка,
Отражаясь в глазах несмышлёного лягушонка.