Твой день рождения,
снова
хочу поздравить,
но тянут те молчания оковы —
подарок с расставания.
Вот мое достояние,
стал я здесь постоянником
в этом
баре
«Горе»
за всех датый (завсегдатай?)
Я — паства фанфиков,
которые сам я и создал
в своей голове...
там яркие краски и постеры,
песни, кордебалет.
И я смотрел на пласт фантиков,
вспоми-ная конфеты,
а сердце билось как при кардио,
это мой кардиовертер.
Теперь мои действия не аффективны,
тебе
подтвердит
Вебер.
Бесполезно
прикладывать
к могиле
ветви
от вербы...
Я был один, потом с тобою,
но вот нас трое,
будто проделки Финчера...
То не было настроя,
то закипал как молоко,
а Томск стал для меня огромным питчером.
Считайте всё это вычурным.
Проведите вычинку.
Меня до сих пор волнует лишь её мнение,
остальное —
вычеркнул.
Четыре года как четыре дня,
где воскрешение,
Лазарь?
Вся моя память о ней
мое тело
накроет спазмом.
Я пытался собрать себя по частям,
будто бы пазлы.
Но что-то не сходится...
не хватает детали главной. Разные
странствия,
что изменил? лишь местность, да причёску.
Все говорят
в Турции летом жара,
но я вечно мёрз там.
Тепло убивалось тоской, мои обсессии —
murders.
На столько лет сорвало голову, будто я Мэтт
Мёрдок.
Den-derty...
Тотальное
само-убийство.
ощущался альтер-эгом Дёрдена,
проснувшись,
не помнил числа,
не помнил, что было вчера
и как
я тут
оказался.
Я вечно был в каких-то бегах,
но бег по кругу. Остался
на месте...
зависнул в былого вожжах.
Меня можно звать было «город»,
ведь находился «под подошвой».
Горький одобрил бы мою пьесу, ведь На дне разлагался. Роршах
провёл тогда на мне свой тест,
но везде —
видел лишь
прошлое.
Всё оттягивал разговор,
думая — «это пройдёт, может».
Видимо врал Соломон,
а гравировка с кольца — оплошность.
Ведь до сих пор живу тем днём,
когда ты
решила
оставить всё.
а мне?
дезертировать с личного фронта?
— нет, уж, отставить!
съё-
жившиеся чувства предались антиперистальтике,
хоть все вокруг твердили: забудь!
Ай,
да перестаньте вы.
Любовь оградил заборами, закрыл зависимость досками.
Мне говорили: «да забей»
и я душевно забил себя до смерти.
Глотал таблетки безмозгло
и лежал на диване лоскутом.
Но жизнь летела без лоска,
без ласки, я стал тем «Лобстер»-ом...
запутался клубок...
нить Ариадны
затесалась под убогую
заплатку...
я будто бы закатанный
в бетон,
по беспорядкам
чемпион,
эй, друг,
уже девятый ада нкруг,
но марафон был начат мной с фальстарта.
а значит - всё по-новой.
развал, разлом, отставка,
разлад, расход, константа,
разрозненные пазлы на полу,
я не был «дома».
Я не был «дома»...
уже порядка лет пяти.
гора сверкала вдалеке, но по остатку —
la petit,
прорыв...
лишь был на дамбе грусти,
мне б на острова,
но лишь маячит остров проклятых,
никак не
Лебединые.
Эндрю Лэддис...
твоя сущность - Моби Дик -
она непобедимая.
чиркая спичкой, вспоминая об огне,
всё время лишь прятал воду...
где тогда сам всё
утопил ты.
Я хотел звать тебя замуж,
но ты отказалась,
сказала: может, потом?
а сейчас — ещё рано.
может всё дело в «медовом» месяце?
у тебя
была б
аллергия.
одно решение и
я стал Гриффином —
человек-невидимка.
Думал застрелиться...
Залёг на дно,
но я ж не в Брюгге.
Я был то богат, то носил
дырявые брюки.
Бросало из стороны в сторону,
я был
подобно флюгеру.
У моей смерти будут твои глаза
и пистолет Люгера.
Ведь, я похоже
люблю тебя.
До сих пор...
Без камер
снимаю
кожу,
убью себя
босиком.
Грудная клетка в клетке стен...
Боже...
рекурсия
насекомого.
И я прыгал спиной на ножик,
ведь чувствовал
безысходность.
Не смог оставить тебя в 21м,
глубоко пустил корни.
Мне не забыть тебя, наверное,
ровно
как этот сборник.
Ведь ты не шрам на моем сердце
и нет,
ты вовсе не
ссадина.
Ты — не затягивающаяся рана,
тону в крови, где «Спасатель», а?
Меня насилует моя память,
когда же её посадят то?
Я укрываюсь от чувств тщательно, но к тебе
все указатели.
Я так пытался тебя забыть,
год за годом, старательно,
но мой фасад дома тоски
лишь маскировался дофенизма
сайдингом.
30.12.2021