Оправдаться вполне - невозможно, живя на свете.
Ты носил перочинный ножик, писал в газете,
И не зная еще, как невинное хрупко сердце
Пухлым пупсам, влюбленным в тебя, предлагал раздеться.
А потом на монетки менял вырезные фишки,
Пририсовывал части к портретам великих в книжках,
И еще на горшке оглашал криком детский садик —
Как большая собака, которая жрет да гадит.
И на крыше куря, из чистого любопытства
Думал: лучше петля или лучше как блин и птица?
И, следя, как окурок считает полоски окон, -
Вниз-вниз-вниз - ты хотел бессмертие взять наскоком.
Кто сказал, что на мокрой земле след собачьей лапы
В целом менее свят, чем крестящий двуперстьем Папа,
Час последний благословляющий у кровати?
И что каша, по стенам размазанная в палате
Сумасшедшим, который с воем стучится в двери
Чем-то меньше трагична, чем фурии в снах Тиберия?
Акт любви, состоящий из маленьких актов мести
Оставляет на теле следы, как орехи в тесте.
Поцелуи - по номерам, как мишени в тире,
Бесконтрольно здесь лишь размноженье вещей в квартире.
И следя, как окурок летит вдоль стены отвесной
Ты не знал, что проклятьем нам будет покой и пресность.
ЗЫ
Имеется в виду Папа Римский, конечно.
Извините, но ни с чем другим я детский садик срифмовать не хочу.
Тиберий - римский император.