Банька под Старый Новый год

   

   
     Зимним морозным утром мы с друзьями, как и планировали, проснулись пораньше и поехали в деревню – попариться захотелось в баньке. Путь предстоял не близкий, да и снега за ночь прилично насыпало, но на двух джипах можно было добраться без проблем.
– Пироги-то не забудьте взять! Старалась, вам же напекла в дорогу...– сказала бабуля вслед.
Добрались, как и надеялись, без приключений. Около дома забор и ворота были завалены снегом.
– Ба... как намело!  – воскликнул муж.

    Снег картинно лежал высокими сугробами, в некоторых местах с выдутыми ветром прогалинами чуть не до самой травы. «Пацаны» разгребли вход, вычистили лопатами дорожки, навалили огромную кучу мягкого свежего снега для «послепарилки», каждый занимался своим делом. Веселое настроение чувствовалось во всём: в доносящемся смехе деревенской ребятни, в чириканье птичек, в лае деревенских псов...

    В доме затопили печь, и вместе с теплом пришел запах разогретых пирогов, с любовью настряпанных и аккуратно уложенных бабушкой в старенькое чистое полотенце.
Баню мужики готовили основательно, доводя её «до кондиции». Перед этим пилили и кололи дрова, долбили на речке прорубь, таскали воду в большую бочку и в металлическую полость на печи, для кипятка. Река текла сразу за огородом усадьбы, недалеко ходить приходилось. Баня был деревенская, по-черному, где пар прогревал не только камни, но и стены. Сажа, оседающая на камнях, сгорала полностью, на пол и полОк почти не попадала, а на стенах и потолке, оставалась. Потому и называлась  – по-чёрному.
 
    Наши бабушка с дедом – из раскулаченных крестьян, реабилитированные. Приехав на поселение с шестью парнями и девками, (своими детьми), построили такой же огромный дом, как и оставшийся в Подмосковье, что называли усадьбой. До переезда у них был свой конь, своя корова, теленок – в общем, хозяйство, а чужих работников не было. Дед, мужик огромный, такие же три сына-богатыря, три дочери – все статные, высокие, красивые и трудолюбивые. Всё своими руками делали: и на своём гречишном поле работали, и на картофельном, и по двору со скотиной, и в огороде трудились весну, лето, осень. Зато... зимой была «лафа».
    Но вот... богатыми сочли. Бедные да ленивые соседи позавидовали, по их навету и выслали на Урал из Подмосковья... В чём были... в том на простой телеге и уехали, с котомками на коленях, ничего лишнего взять не дали, да и некуда было класть. Работящая семья на новом месте снова встала на ноги – «разбили» сад, отстроили новый дом, но душа всегда стремилась на Родину. И только внуки смогли воплотить мечту деда и бабушки – вернуться. Это были мы. Правда, домик купили чужой – в нашем-то жило несколько семей.

    Так вот... о бане. Никакая городская... не могла нам её заменить. Она... как большой праздник за отработанное время, за все хлопоты, заботы, переживания и неприятности.
Стоило только зайти в эту душистую горячую баньку, мгновенно улетучивались все посторонние мысли. Не описать блаженство, какое всегда испытывали мы, находясь там... Эти веники – то дубовые, то эвкалиптовые, то березовые, то хвойные, горячили и возбуждали тело. Оно пело, получая убийственную экзекуцию вениками в парилке.

    После... бежишь с визгом босиком до проруби, а следом мчатся остальные. Что за восторг испытыаешь, прыгая в ледяную воду и ощущая, как сердце отрывается и летит в неизвестность... Это чудо, не сравнимое ни с чем.
Мы договаривались: когда моются «девочки», «пацаны» – за ними  не подглядывают. И то же самое – когда наступает другая очередь. Все обещания нарушались, как только начинался визг, купание в снежной куче или проруби, и «смехотворение» продолжалось, пока не охлаждались тела.
Мы не боялись и не стеснялись никого, потому что высокий забор скрывал наши «безобразия» от соседей, да и устраивали баньку под вечер, когда сумерки смазывали происходящее, и наши голые тела были похожи на привидения.

    Самое смешное произошло, когда мой муж – главный «пацан», поймал «преступника». Завёл, чуть ли не за ухо, старого деда в дом и стал «пытать».  Видит, дед трухнул, налил ему водочки, усадил за стол и велел выпить.
– Признавайся, дед, что высматривал? Какую пакость замыслил?
– Дык, я завсегда жду вашего приезда. Ничё плохова не мыслил я. Пораньше бы вы, с банькой-то, тады полезнее... А то, вить, и не видать же тама ничаво...
– И не боишься?
– Чаво?
А вот таво. Один мужик пошел в баню за девками подглядывать, а там, как будто нарочно для него дырка просверлена. Глянул – теперь глаза болят.
– А чаво оба-то глаза заболели?
– А таво, что захотел другой раз глянуть, кто в глаз ткнул.

     Когда старый выпил, признался: «В сумерки мне плохо всё видно».
И местечко своё заветное выдал, и что... «Нету в деревне клуба, никаких развлечениев, и бабка старая уже, глухая и глупая стала, а тут – кино целое, да и бесплатно»!
– И так я жду вашего приезда, не выразить словами! – сказал он огорчённо.
 
   Было смешно. И пока мы парились, мужики пообещали ему в следующий раз баньку пораньше истопить. А дед, обрадованный, что на него не рассердились, да ещё и угостили, сказал, что дровишек натаскает из лесу, и наколет к приезду. Хотя нашим мужикам  самим было в удовольствие руками помахать и размяться, да кто откажется – «на халяву и хрен сладкий».
Деда муж успокоил:
– Ладно, покажем тебе бесплатное кино.

   Ржали, как жеребцы. Такой была наша предновогодняя поездка в баню – спали все, как убитые.
... Звенящая тишина, отсутствие машин и гудящей дороги, будили ночью и наполняли душу... счастьем. Я давно поняла, что оно не может быть длинным. Счастье – это миг, моменты. А баня – это очень длинный момент счастья.

                ***

Через некоторое время рядом вырос новый дом с бассейном и сауной, но мы всегда вспоминаем с любовью свою баньку... по-чёрному.