шёл в толпе на площадь кричать, что такой-то вор,
и рукой ментовской, ропща, передернул тугой затвор
****ил людей дубиной - в обиду их не давал,
ведь каждый из них любимый, каждый - его провал
русский бог ненавидит нас: поглядите, какая дрянь!
а потом в портках адидас раздражённо шерстит карман,
достаёт пачку явы и курит её подряд:
и пускай он в яви - лёгкие не горят
выходит из дома, в магните берёт "жигуль",
хлещет в три горла и вспоминает порывы пуль,
как решитили и били толпу наповал.
он с ними шёл. и царским солдатом их убивал.
русский бог напился и стонет: меня уволь!
они ничего не стоят! они - моя жизнь и боль!
звонит любовнице-смерти, умоляет её: помоги,
меня осаждают черти, с тобою мы хоть не враги
только ты, стерва, знаешь: я им и отец, и брат,
веду сквозь кромешную навь, сквозь серый российский ад,
сострадания сдёрнув пластырь, чтобы дальше чуть легче стало:
я желаю им счастья, как кузнец - совершенства металлу
смерть вплывает властно, холодная, словно броня,
всю ночь извивается аспидом на неменянных простынях
через месяц она вернется, шипя: дурачок, молись,
наши дети яснее солнца и чище, чем белый лист,
раз уж им придётся - в России чтоб родились.