И вот река, с водою темной,
Психее преградила путь.
По ней ладья плыла, с Хароном,
кто завершал сей жизни суть.
Собрав душевные все силы,
Психея к лодке подошла.
И в длань костлявую, Харону,
одну монету отдала.
И поплыла, по темной речке,
ладья, средь стона грешных душ.
Забилось трепетно сердечко,
и хладно стало, как от стуж.
И зашептали вдруг, к Психее,
вокруг незримо, голоса:
- Останься с нами… - Будь моею…
- Забудь про мир… и небеса…
Но, стойко помня все советы,
что дал Пегас, царевне, в путь,
Психея выдержала это,
назад не смея повернуть.
И вот, ладья земли коснулась,
дорогу предваряя в ад.
Там путь, к вратам дворца Аида.
лежал сквозь пламя, дым и смрад.
;
Вокруг, куда хватало взора,
струились реки из огня.
А между скал зияла пропасть,
там души грешные томя.
Повсюду вой стоял, и скрежет,
и клокотало всё вокруг.
И жар, что здесь был неизбежен,
уже коснулся ног и рук…
Собрав всё мужество, Психея,
пошла тропой, среди огня.
Лишь страху, волю дать не смея,
боролась с ним, в душе твердя:
«Я всё смогу…преодолею…
Иного к счастью, нет пути.
Ради любви своей, сумею,
я этот страшный ад пройти».
И дым, и огненные реки,
смогла царевна, перейти.
И вот, предстал скалой, пред нею,
«дворец» Аида, впереди.
Хотя дворцом, тот страх и ужас,
ни как, нельзя было назвать.
Но, был бальзам Психее нужен,
а знать, туда ей путь держать.
И подходя к вратам дворцовым,
иной, Психею, ужас ждал.
Там страшный Цербер, трёхголовый,
вход во дворец тот охранял.
Глаза его во тьме горели,
и рык был пострашней огня.
А на конце хвоста шипела,
в оскале, жуткая змея.
Собрав всё мужество, Психея,
пошла к вратам, чтоб встретить смерть.
Любовь ей придавала силы
чтоб жуткий страх преодолеть.
И подойдя поближе к стражу,
для чудища, в своей руке,
она три хлеба протянула,
лишь взор свой опустив к земле.
Опешил на мгновение, Цербер,
увидев девушку живой.
И то, что не было в ней страха,
а лишь смиренье и покой.
А главное, в её ладошках,
он уловил тот аромат,
что сотни лет не ел ни крошки,
земного хлеба «ценный клад».
И тут же, злость сменив на кротость,
все три главы, взяв дар с собой,
ушли от врат, чтоб с наслаждением,
вкусить забытый хлеб земной.