И вот, в обратный путь, Психея,
покинув сумрачный дворец,
бежала с радостью, не веря,
что получила тот ларец.
И заплатив за путь обратный,
в ладье, с Хароном, приплыла,
туда, где ждал Пегас, крылатый,
в волнении - «как же там, она?».
Когда ж, увидел он, Психею,
живую, да еще с ларцом.
Крылами замахал, радея,
что завершилось всё добром.
И он, взлетел тогда с Психеей,
из царства ужаса и тьмы.
Ничуть, об этом не жалея,
ведь помогал большой любви.
Спустившись с радостью, на землю,
Психея, нежно обняла,
коня крылатого, за шею,
и «волос власти» отдала:
- Благодарю, мой друг крылатый,
за всё, что сделал для меня.
Теперь, свободен ты, как ветер,
век не забуду я, тебя.
И, как не жаль, должны с тобою,
мы здесь расстаться, мой Пегас.
Я не хочу, чтоб Афродите,
сказал об этом, чей-то глас.
Простившись с преданным Пегасом,
продолжила царевна путь,
средь гор, где мир вдруг стал прекрасен,
держа в руках от счастья «ключ».
Душа в ней пела, ликовала,
что беды все уж, позади.
И что теперь, им, Афродита,
даст вновь возможность, жить в любви.
Так шла она, в своих раздумьях,
держа шкатулку пред собой.
Как самый ценный клад на свете,
что ей подарен был судьбой.
Но, чем короче становился,
тот путь, к заветному дворцу.
Тем больше разум, любопытством,
томился мысленно, к ларцу.
«А если, я, лишь на мгновенье,
ларец открою, посмотреть…
Ну, а затем, без промедленья,
смогу обратно запереть».
И как не спорил здравый разум,
с пороком тайны и теней.
Но, любопытство в женском сердце,
здесь оказалось всё ж сильней…
Но, только стоило Психее,
шкатулку эту приоткрыть.
Как тут же, разум, мрак окутал,
чтоб «вечным сном» её пленить.
Ведь тот бальзам, что был в шкатулке,
(Морфея, сонное дыханье)
хранило дар, жены Аида,
от постороннего внимания.
И пала на траву, царевна,
забывшись самым вечным сном.
Душа же, с ангелом взлетела,
вернувшись в свой небесный дом.
И в этот миг её последний,
кольнуло сердце у Эрота.
Как будто он, для своей смерти,
тот шаг свершил, открыв ворота.
И тут, он понял, что Психея,
открыла видно, тот ларец.
Забрав любовь его, с собою,
себя же, погубив вконец.
И полетел Эрот к Психее,
по зову сердца путь найдя.
Ведь он давно простил супругу,
всем сердцем и душой любя.
Когда ж нашел он её тело,
коснулся ласково, волос,
и со слезами, взяв на руки,
её, в дворец свой, перенёс.
- Зачем же, милая Психея,
рыдал Эрот, у её ног, -
ты в царство вечное, Морфея,
ушла, чтоб стал я одинок.
Что без тебя, все мои чувства?
И как любовь другим дарить?
Коль, в сердце, без тебя так пусто.
Не смог я счастье сохранить…
Узнав о том, Зефир небесный,
к Эроту прилетел скорей.
И молвил с грустью: - Мне известно,
причину горести твоей.
Я видел миг её последний,
но не успел предотвратить.
И тот печальный шаг, смертельный,
твоей жены, остановить.
- В том нет вины твоей, бог ветра, -
а лишь моя, что так вспылил.
Ведь сыном быть хотел примерным,
и тем любовь свою сгубил.
А слушать нужно было сердце,
и чувства, что светились в нём.
Что озаряли мир душевный,
небесно-сказочным огнём.
;
- Я вижу твёрдость в твоих чувствах, -
сказал Эроту, вдруг, Зефир, -
и за тебя, готов я, Зевса,
молить, чтоб вновь вернул твой мир.
- Не нужно, друг мой самый верный,
ведь речь, лишь о моей вине, -
вздохнул Эрот, - а значит, Зевса,
молить сам должен, о жене.
Ради меня, она, к Аиду,
не побоялась в ад сойти.
Так знать, и я, ради любимой,
смогу на этот шаг пойти.
И полетел Эрот печальный,
прям к Зевсу, чтобы пасть пред ним,
и вымолить, вернуть любимой,
дух жизни, тело оживив.
Он знал, что грех его огромен,
за то, что смертную любил.
А главное, в разрез Закону,
как муж, он с нею вместе жил.
За это, Зевс, в одно мгновение,
Эрота, мог испепелить…
но, твёрдо принял он решение:
«Что скажет Зевс – тому и быть».