Любила Ли февраль(любила ли февраль). За его масленицу, то есть обжорку, сырную седьмицу. За слишком щедрое солнце, заливающее расплавленным золотом. Ходят люди позолоченными статуями и даже не знают об этом. Зато очень глупо улыбаются, как и должны улыбаться золотые идолы. За "чуть-чуть" февраля. Месяц чуть короче, чуть длиннее день, чуть мокрее снег. Воздух, набравший воду, газировка, а не воздух...Дышишь сладким сиропом, мысли сгущаются, делаются выпуклыми, как венецианская штукатурка. И сам становишься похожим на венецианского купца, изнемогающего от собственного гигантского знания, готового разнести его по миру во время летнего плавания. Которое вот-вот начнется, вот-вот начнется...
Январь в этом году выдался очень, очень плотным. Дни складывались в хронику месяца, как пули в обойму. Без пропусков и пауз. Новогодние праздники сменились Рождеством и Крещением с купанием в проруби. Люди в плавках непринужденно разгуливали по снегу, словно он был обесцвеченным песочком на пляже под скалой. Водопад метров с двадцати швырял воду в реку. Кузен Клим аккуратно снес свое мускулистое тело вниз во ртуть воды. Подпрыгнул три раза, согреваясь. Окунулся еще пару раз и поднялся по лестнице на поверхность земного шара. В машину набились, как в спасительный ковчег. Ночь без сновидений, а наутро, - в Питер, великий и ужасный, то есть, великий и прекрасный, невыразимый город, призрак самого себя, и потому - вечный.
Ничего нет прекраснее путешествия из Москвы в Петербург. Приезжаешь, сбрасываешь с тела московскую броню, вдыхаешь это мокрое соленое счастье и живешь себе дальше... Среди домов и дворцов, под плеск воды. Задеваешь локтем эпохи, проталкиваясь по людному Невскому. Вы же тоже видели, не могли не видеть, как под мерцающими вечерними лампами седеют лошади и всадники на Аничковом. Время подкрадывается в темноте и дышит в затылки. Гитаристы и певцы подчеркивают медленный ток веков, те же менестрели, беспечно бедны и виртуозны по-прежнему. Поворачиваешь к дому, только когда совсем уж слипаются глаза. До завтра, Питер, до завтра...
Он взял да и построил себе аттракцион под названием ЗСД - западный скоростной диаметр. Дуги фонарей похожи на ребра. Полз динозавр и решил умереть здесь, в последнем рывке над гаванью. У него был хороший вкус. Истлел и остался огромным монументом с торчащими костями, с головой возле нового стадиона. Который, само собой, похож на приземлившуюся летающую тарелку. Миг между визитом динозавров и инопланетян. Это ЗСД, это Питер, детки...
По этой супердороге едем на Петроградскую. Обнаружили кочегарку Цоя, она же клуб, танцпол и оркестровая яма, она же... Вкусное и красивое пиво с названием "красное", хороший звук и любовь, любовь к этому бесшабашному парню и его мелодиям. Сидели, трепались, слушали и подпевали. Очевидным образом свернули на разницу между гением и талантом. Ли: эволюции между талантом и гением нет. Это сразу, или - или. Оппонент ( он же бывший муж, теперь скорее уже вечный, как вечный жид): примитивная музыка-то. Ли: да, так и есть, но гений. Аж сердце захолонуло, когда от соседней компании совсем юных донеслось в том же порядке, мол, музыка у Цоя пиз..ц какая примитивная. но он гений. Вот такие дела, преемственность поколений. Да здравствует Питер, Цой и мы все, черт возьми.
Симпатичные местные алкаши-философы не смогли испортить вечер. Однако, пришлось убраться раньше времени, ибо запротестовал обонятельный вектор. Звуковой-то радовался (см. Системно-векторный анализ. Автор - питерский товарищ Толкачев Виктор). Придется смириться с фактом, что все великое зарождается в Петербурге. Потом приходит в столицу и превращается в шоу. И не в Бернарда.
Снег под утро, пьяный в лоскуты, мокрый и косой бредет, понурясь...Это уже дома, когда не спалось, было записано. На волне открытий прекрасного грустного вечера Ли порассказала про свою теорию о синэстетах. Есть среди нас люди, не специально обученные, а наоборот, нечаянно травмированные, у которых в мозгу каналы восприятия соединены между собой. Зрение и слух, обоняние и зрение... У деток до 2х лет это является нормой. Затем мостики должны разрушиться. При травмах головы они могут сохраняться, и взрослые тогда воспринимают мир усиленно, как дети. Большой поток эмоций требует воплощения. Музыка, стихи, рисование. Ли узнавала своих почти сразу. Меткой служил ярко-синий цвет глаз, какой-то фокус природы. Правда. не все синеглазики творили, а зря. Лишняя экзальтация никого не украшает, лучше уж творчество. Остроумные собеседники предположили, что стукнувшись головой о стену смогут многого добиться, заодно посинев глазами...
Наступило утро, время питерского сна.
Возвращаться в Москву не хотелось. Кстати, это тоже из жизни синэстетов. Обостренная избирательность. Вот не подходит город, хоть застрелись. А уж если какой подошел, то ему повезло. Будет любим до дрожи и слез, воспет и приклеен к коже навсегда.
Продолжение следует