Вот тётушка Маша и стала похожа на мышку:
слегка заострился, длиннее как будто стал нос,
и волосы собраны сзади в седеющий хвост.
Для пищи незримой духовной нужны стали зубы:
грызёт все подряд позабытые пыльные книжки,
где смыслы остры и съедобными кажутся буквы,
в слова превращённые выше – на уровне крыши,
засыпанной снегом, висящей в замерзшем окне.
И нам говорит, что она не выходит и нет
желания даже в тот мир заоконный вернуться.
Но мы-то с тобой точно знаем, что есть чёрный ход,
из дома доходного вниз убегающий – под
пласты городские, идущий потом под рекой
в мышиное царство – амбара зернистый покой.
Вот там-то раздолье, там секта счастливых мышей
о Гофмане, Кафке беседуют и о погоде,
из трав самокрутки варганят, пищат, хороводят.
Уютно и весело юркой пугливой душе.