Распуши травяную ветошь, приготовь смолистую стружку прежде чем разжиться огнём.
Голову подыми и упейся тем, как птицы несут на крыльях весенний плат,
венец ли осенний
осторожным молочно-туманным утром, неопрятным, промозглым, ненастным днём...
Так скажу: ни обойти, ни объехать и тебе на пути локальной жертвенности,
точечной похуистики, перманентной смерти с последующим воскресением.
А иначе века и не скоротать, не надыбать кургузого бытия, под гнётом свинцовых дней
не расправить колен и плеч;
не перекинуться с прошлым и будущим репликой спорной, задиристой, словцом солёным.
Волн рокочущих, крыластого ветра, листа зеленеющего, снежка подтаявшего
в звуковую плоть не облечь;
не насытить взгляда и слуха, жалости и забвенья тем пирогом слоёным.
Но и сказанного за назидание не сочти: за так широкофюзеляжным шершнем слетело с губ.
И не ведает где дозаправиться, шассИ над каким, обрамлённым кострами, выпустить полем.
И не будь же настолько нерасторопен, недалёк, простоват и глуп,
чтобы не сжать в руке факел, а дар - взаперти, в отчаянии забвенья неволить.
А вот теперь, дабы огонь занялсЯ, всего-то и надо - кресалу наддать кремнём;
вымолить-вымолвить Искру, что в прах огнетворный падёт звездою.
Истинно выстоим, выгребем, морок и мрак уймём,
уврачуем подённое раной болящею, незаживающею, сквозною.