Сборник охотничьих рассказов

                Г Л У Х А Р Ь

          Было в конце ноября 1980 года, жил я тогда в городе Иркутске, в районе Новоленино, на улице Баумана 202, на третьем этаже. Дом на окраине района. Моей дочке, исполнилось три месяца. Был вечер. Наташа мирно спала в своей коляске, мы все находились в большой комнате.
         Вдруг, неожиданно на кухне раздался сильный грохот, послышался звон разбитого стекла. Мы от неожиданности на мгновение оцепенели. Вскочив с дивана, я быстро выключил свет в комнате. Супруга запричитала, ой, что это. Я стоял в комнате и слушал. Тишина. Осторожно заглянул в коридор соединяющийся с кухней, никого, только холодный воздух стал поступать, из нашей теплой кухне. Это наверно мальчишки бросили в окно камень, но зачем, у нас отродясь не было врагов. Наверно хотели попасть к другим, не рассчитали, и попали в наше, подумал я. Осторожно пошел в кухню, с намерением, побыстрее определить и ликвидировать нанесенный ущерб. Зайдя на кухню, я увидел, что одна половина нашей цветной шторы, летает, как парус от сильного холодного ветра, поступающего с улицы. Поймав рукой летающую штору, я увидел, в проеме окна, чучело глухаря, от неожиданности я прямо обмер, прямо как живой. Что там, послышался из комнаты взволнованный голос жены. Да, кто-то нам сбросил чучело глухаря. Выше два этажа, кто бы это мог быть, наверно решили сбросить с балкона, да вот его сильным ветром и занесло к нам. Ничего себе шуточки раздался возмущенный голос жены из комнаты. Решил вытащить чучело глухаря из оконной рамы, где его сильно сверху придавило стеклами, а надо было это делать осторожно, можно было сильно пораниться. Неожиданно мне показалось, что глаза чучела заморгали, что за мистика, и почудится же такое в темноте. Но это была не мистика, на меня внимательно смотрели черные глаза глухаря, его брови были ярко красные, как будто махровые, это даже было видно в темноте. Валюша, подойди сюда, здесь живой глухарь, что значит живой, ой я боюсь, давай лучше я включу свет в комнате. На кухне стало светлее. Только я потянулся, чтобы осторожно взять глухаря руками, как он самостоятельно спрыгнул на кухонный стол, в окне посыпались стекла. В комнате опять, что-то кричала жена. Глухарь, распрямив свои черные крылья, с силой ударил ими по моим протянутым рукам, стало больно. Я увидел его мощный клюв и его серьезные намерения, отпрянул назад. Этим моментально воспользовался глухарь. Соскочив с кухонного стола на пол,  и расставив крылья, как горный орел, он воинственно понесся по коридору, мимо моих ног, в сторону комнаты, где находилась жена, и мирно спала дочка в коляске. Что тут только не началось, я вам не могу передать. Глухарь, заскочив в комнату, уселся сверху на красную коляску, где спала моя дочка, и  начал интенсивно махать своими черными крыльями. Коляска, как морской корабль с моей дочкой на борту, покатила, через всю комнату, ковер, висевший на стене, стал ходить волнами. Моя жена держалась за голову. Видя критичность ситуации, я схватил с вешалки свою шинель, и накрыл этого черного бандита сверху. Он начал интенсивно отбиваться, но я его держал крепко. Сделав первое, что мне пришло на ум, бросил его в ванную комнату, где и естественно находился и туалет. Мы стали приходить в себя, начав трезво оценивать ситуацию. В ванной комнате раздавался страшный грохот, что-то падало, билось, оттуда неслись какие-то неимоверные звуки. Первым делом я занялся окном. Два стекла были разбиты вдребезги, кругом валялись стекла, было холодно. Собрав все стекла, и вытащив оставшиеся стекла из окна, я стал сдирать штапик. Содрав штапик, начал устанавливать стекла, найдя их на балконе, от предусмотрительных старых жильцов. Закончив работу, включили плитку и стали отогревать кухню. Глухарь как- то странно притих, приоткрыв дверцу ванной комнаты, я увидел его сидящего под ванной. Видно он весь выдохся, и не как не мог прийти в себя после перенесенного стресса. Таз с пеленками, перевернут, бутылочки с различной косметикой валялись на полу и в ванне. Что с ним делать. Я, любитель охоты, не раз охотившийся на глухаря, не мог поднять руку на своего неожиданного гостя, который таким экстравагантным способом проник в мое жилище. Решил позвонить своему начальнику. Николай Алексеевич, вам не нужен глухарь. Да не откажусь, вот и хорошо. Только он у меня живой. Наступило долгое молчание. Вы там, что меня разыгрываете, да нет, в самом деле, живой, сидит в ванной комнате. Услышав мой короткий рассказ, он только ухмыльнулся, позвони кому ни будь еще, любителю дикого мяса. Но сколько я не звонил, никто живого брать не хотел. Жене стало его жалко. Бедный ему там жарко. Видела бы ты, что он там наделал. Так сидели мы дома, изредка из ванной комнаты доносились какие-то  шорохи. Проснулась дочка, стала кричать, слава богу, что в комнате остались чистые пеленки, а то в ванну, не зайдешь. Хорошо наевшись, она улеглась снова, вскоре после убаюкивания и катания в коляске она уснула. Ну что будем делать с глухарем, выпустить с балкона, так его собаки раздерут или мальчишки палками забьют, а потом совесть заест. А давай мы его за дорогу в кусты выпустим, а он сам потом дорогу в лес найдет. Одевшись и убедившись, что дочка спит, я зашел в ванную комнату с большой тряпкой. Глухаря не было видно, он сидел под ванной, обезопасив себя, я надел перчатки. Нащупав его под ванной, вытащил его и сразу же надел на него тряпку. Он всеми силами пытался распрямить крылья, но я был на чеку. Взяв его под мышку, мы быстро вышли из квартиры, и пошли в сторону леса. На улице было темно и не души. Пройдя метров пятьсот от дороги, мы стали искать подходящие кусты. Найдя их, я выпустил глухаря. Глухарь, очутившись на земле, весь взъерошился, растопырив крылья и гордо подняв голову, неожиданно пошел прямо на нас. Я прямо не знал, не знал, что мне делать, это наглость высшей марки. Волюшка в испуге забежала за меня и стала выглядывать из за моего плеча. Ну что здесь оставалось делать настоящему мужчине. Выхватив тряпку, я как тореро ожидал приближение своего противника. Схватка была не долгой, поверженный мною враг снова оказался в тряпке. На сей раз, я предусмотрительно подошел к самым кустам и с силой бросил глухаря за кусты. Не дожидаясь его приземления, я взял супругу под руку и мы быстрым шагом пошли домой, где нас ждала наша дочка.
          Не знаю, как в дальнейшем сложилась судьба глухаря, но хочется верить, что мы спасли ему жизнь. Уже по прошествии, двадцати пяти лет, мне с Волюшкой пришлось проезжать по этим местам. Из аэропорта Иркутск в город Ангарск. Сейчас этого места не узнать, и нет того куста, кругом стоят новые дома, вырос целый район. Не знаю, как сейчас называется этот район, да это и не важно, для меня он всегда будет называться Глухариным. В память о нашей молодости.




                И Р К У Т
          Как-то весной познакомился я с одним любителем рыбалки и незаметно, сильно сдружился с ним. Он был, среднего роста, коренастый, черноволосый, с широким лицом и немного раскосыми глазами. Было ему немного больше тридцати, и звали его Борис. Он работал начальником военизированной охраны железнодорожного моста, через реку Иркут. В свободное от работы время я частенько приезжал к нему в гости. Мы подолгу сидели на крутом берегу Иркута, много разговаривали и смотрели на проходящие мимо поезда.
          Он не любил подолгу сидеть на берегу и гипнотизировать взглядом поплавок своей удочки, пока тот не начнет дергаться. Его рыбалка заключалась в проверке чужих сетей, незаконно установленных рыбаками на его территории. Проверял он их не часто, по мере надобности. Эту его привычку хорошо знали рыбаки, и воспринимали ее как соответствующую дань. Зато ни один инспектор не смел, трогать их сети.
          Однажды, инспектора рыбоохраны, проплывая мимо поста военизированной охраны, заметили незаконно установленные сети, рядом с железнодорожным мостом. Решив их проверить и конфисковать, свернули с планируемого маршрута. И не успели они еще подъехать к сетям, как зоркий часовой, несший дежурство в будке железнодорожного моста, доложил по телефону лично начальнику военизированной охраны, о нарушении утвержденной инструкции. Борис, бросив обед, выскочил из дома на улицу, прихватив с собой мегафон. Так стоя в спортивных штанах и майке, с мегафоном в руке, он стал кричать инспекторам, что они нарушили охранную зону. Инспектора, увидев на противоположном берегу, мужика, в спортивных штанах и майке с мегафоном в руке, не обращая на него ни какого внимания, спокойно продолжали заниматься своей работой. Но когда с противоположного берега, одеваясь на ходу с карабинами в руках, выбежали караульные свободной смены и, несясь вниз с крутого берега, побежали к своей лодке. Инспектора призадумались, всю жизнь они задерживали нарушителей, а теперь задерживают их. Борис, стоя на крутом берегу Иркута, с широко расставленными ногами, как Наполеон сверху вниз смотрел за предстоящим сражением. Вышколенные охранники, не вступая ни в какие разговоры, это не их задача, подцепив лодку протестующих рыбинспекторов, потащили ее к противоположному берегу. Борис был доволен, учения прошли нормально.
          Возмущенные инспектора, в сопровождении охранников, пыхтя и сопя, медленно поднимались в гору. Борис был упертым мужиком и доказать ему, что ни будь не имело никакого смысла. Не знаю, о чем там у них шла речь. Но после этого случая, рыбинспекторы проплывали под железнодорожным мостом только в установленном месте. Заслышав гул мотора, свободные от дежурства охранники, специально выбегали из караульного помещения, посмотреть на проплывающих мимо рыбинспекторов, надменно ухмыляясь и шутя в их адрес.
          Днем, когда полуденное солнце, палило, не переставая, начиналась любимая рыбалка Бориса и я, был в ней непосредственным участником. Взяв малокалиберную винтовку с необходимым боеприпасом, надев на ноги старые ботинки и завязав шнурки большими узлами, он важно, не спеша, в одних плавках, с винтовкой на плече, шел к железнодорожному мосту, глухо стуча, по его деревянному настилу, своими старыми башмаками. Пройдя на противоположный берег реки, он начинал тщательно просматривать ее многочисленные заливчики и отмели. Основная его задача была найти своим профессиональным глазом, щуку, мирно греющуюся в лучах яркого солнышка, у самой поверхности воды, и метким выстрелом попасть в нее, или хотя бы на время, оглушить. Моя задача заключалась в том, чтобы с разгону влететь в воду, путаясь в траве и водорослях, быстро схватить ее своей рубашкой и вытащить на берег. Найти ее было не так-то легко. Чаще всего попадались окуни, но они находились глубже, сантиметрах в десяти от поверхности воды и после удара пули об воду, быстро уплывали. Хотя бывали случаи, когда он умудрялся попасть прямо в окуня, несмотря на то, что при попадании в воду, пуля сильно меняла свою траекторию. Наловив таким образом рыбы, и насадив ее на кукан, мы гордые и счастливые шли обратно на базу, готовить уху.
          Уху, Борис готовил на свой лад, кладя в нее кроме основных специй, много нарезанной кругляшками морковки, щавеля и зеленого лука. Сверху обязательно бросал три маленьких помидорчика с зелененькими хвостиками, не забывая при этом налить в уху две рюмочки водки, неотемлимая часть традиции. После готовности, брал горящую палку и тушил ее в рыбном наваре, придавая ей своеобразный привкус костра.  Далее, выкладывал рыбу в отдельную посуду, а сам душистый навар, черпал деревянной ложкой. Вообще уху надо есть только деревянной ложкой, это придает ей своеобразный вкус. Зачерпнув еще дымящуюся уху и поднеся ее к губам, чувствуешь ее тепло, в нос ударяет непередаваемый букет чувств, пьянящий и дурманящий аромат чистого воздуха, запах костра и свежеприготовленной рыбы, ощущение свободы и праздника.
          Незаметно наша летняя рыбалка пришла к концу, стало холодать, наступила осень, трава пожухла, опал лист, укрыв землю цветным покрывалом. Несколько раз ходили мы по высокому берегу реки, гонять глупых куропаток. Но основной нашей целью было конечно прощание с уходящим летом. В наши души незаметно прокралась щемящая тоска, по безвозвратно ушедшим дням.
          Вот в такой осенний день и предложил Борис мне. Как только снег засыплет землю снежным покрывалом, съездить на охоту, на дикого кабана, в верховье реки Иркут. Там, в одном из поселков проживала его сестра. Только мне необходимо найти подходящий транспорт. На том и договорились. Выпал первый снег, пришли холода, завьюжило, а звонка все не было. Настроение мое прямо сказать было не важное. Забыл мой друг нашу с ним договоренность. Как-то, придя поздно вечером с работы, жена сказала мне, что звонил какой-то мужчина и, по-моему, сильно пьяный, что он говорил, она не поняла, но сказала, что его звали Борис. Я, конечно, удивился, ведь за Борисом не водилась особая любовь к зеленому змею. Разыскав своего приятеля, я вскоре узнал причину его бурной радости. Звонил он мне из больницы, где ему удалили апеньдецит и после выписки из больницы, дали освобождение, аж на целую неделю. Молодые медсестры, чтобы отвязаться от него, а он тормозил около каждой юбки, напоследок напоили его чистым медицинским спиртом.
          Приближались выходные дни. На следующий день, я с утра помчался к командиру части и попросил у него грузовую машину на предстоящие выходные. Войсковая часть находилась рядом с Иркутском на станции Батарейная. Командир части, дав распоряжение зампотеху, выделил мне в мое распоряжение, автомобиль УРАЛ 375 с будкой, оформив все соответствующие документы.
          Приготовив с вечера все необходимое, я улегся спать. К шести часам утра, как мы и договаривались с командиром части, к подъезду подкатила грузовая машина. Пока я одевался, в дверь тихо постучали. На пороге стоял водитель автомобиля. Это был молодой парнишка, лет двадцати, высокий, худощавый, с длинными рыжими волосами, спадающими ему до самых плеч. Он застенчиво стоял у двери, теребя в руках шапку. Поздоровавшись с ним и узнав у него, что его зовут Женя, мы вместе спустились в низ, и пошли к машине. Хочу сразу сказать, что машина попалась нам хорошая, а водитель оправдал все мои ожидания. Менее чем через час, доехав до Бориса, мы втроем выехали в наше путешествие, на охоту.
          Светало, мы выехали на тракт и покатили по дороге в сторону Слюдянки. Снегу было много, но дорога была чистая. За Большим лугом начинался перевал, наша машина стала подниматься все выше и выше. Справа и слева от дороги поднимались крутые горы, густо заросшие лесом. Поднявшись на самую вершину перевала, мы медленно покатили в низ, дорога петляла в разные стороны. Взошло солнце, день полноправным хозяином вступил в свои права. Притормозив, мы заехали в дорожный карман, что бы передохнуть и немного подкрепиться, достав свои термоса и бутерброды, мы приступили к трапезе. Перекусив, мы поехали дальше. Говорили мы мало, созерцание красоты, ее величие, полностью отбило желание к пустым разговорам, мы только обменивались своими впечатлениями, показывая и восхищаясь все новыми видами, возникающими после очередного поворота дороги. Апогеем нашего восхищения стал увиденный нами Байкал. Он возник как-то внезапно, где-то там, в низу, его южная оконечность серпом врезалась в горы, как бы останавливая их продвижение на восток. Постепенно скатившись с предгорья, наша машина в сторону долины. Сама долина была ровная как стол, дорога шла все прямо и прямо, на юго-запад в сторону Монгольской границы. Справа и слева от дороги, на расстоянии нескольких десятков километров возвышались высокие горы. Если бы не река Ангара, уносящая прозрачные воды с седого Байкала. Байкал бы полностью залил эту долину до самых озер, находящихся на территории Монголии и, разлил бы свои воды на тысячу километров.
          Талые воды, стекающие с гор, образовали реку Иркут. Переехав ее деревянному мосту, мы стали приближаться к одной из деревень. Деревенька была не большая, вдоль дороги стояли старые бревенчатые не ухоженные дома. По узкой занесенной снегом улице на рыжих конях скакали вооруженные всадники. Но самое большое, что меня удивило, на белом снеге, рядом с собачьими следами я увидел босые детские следы. Я не поверил своим глазам, даже попросил водителя притормозить машину. Но вскоре я самолично увидел, как из одного из домов выскочил двухлетний мальчишка в одной рубашке и без штанов. Звонко смеясь, он убегал по глубокому снегу от своей сестры, бороздя своей розовой попкой белый снег. Догнав его, сестра поволокла его обратно в дом. На лице Бориса светилась улыбка, это мой племянник, настоящий бандит, весь в меня.
          Остановив машину и собрав вещи, мы пошли в дом. На кухне нас встретила приветливая хозяйка, это была сестра Бориса. Кроме кухни, с большой кирпичной печью в доме были три маленькие комнаты. На кухне стоял солдатский стол и куча армейских табуреток, по всей видимости, привезенных Борисом из Иркутска. Мебели практически не было. Разговорившись с хозяйкой, я узнал, что родом она из Северного Кавказа, и судьба ее, какими-то неведомыми путями занесла сюда на границу с Монголией. Здесь она вышла замуж и родила восьмерых детей. Семь девочек и одного самого младшего, мальчишку. Cтаршая дочка уже в десятом классе. Муж ее сидит в тюрьме, дали ему два года, он пристрелил бича, который воровал в стаде овец. Что удивительное, все дети, как мне показалось на одно лицо, бурятами и ничего русского, на мой вопрос, почему так, она только смеялась. В самом деле, дети у нее были хорошие, дружные, следили друг за другом, только сильные озорники. Не успели мы сесть за стол, как у нас моментально стал пропадать хлеб со стола, они бесцеремонно подходили к большой кастрюли с супом, наливали себе, сколько надо и уходили прочь. Я понял, здесь варежкой хлопать нельзя, иначе останешься голодный. Подарив им все, что можно, мы начали пить зеленый чай. Дверь на кухне постоянно-то закрывалась, то открывалась, занося в дом зимний холод. Приходили соседки, то за спичками, то за солью. Постояв немного, они уходили. Наш Женя сидел красный как рак, все местные красавицы, да и так свободные женщины приходили поглядеть на него, а спички соль, были только предлогом. Наконец пришел Борис. Хватит сидеть, надо идти в гости знакомиться, доставай водки, пошли. Так весь вечер ходили мы от дома к дому. Зайдя в очередной дом, я доставал бутылку водки, и это было сигналом к действию, махом накрывался стол, на столе появлялась копусточка, брусника, груздочки, сало, строганина. Я с мольбой смотрел на Бориса, мне было плохо от обжорства, а он все тащил меня, приговаривал, ешь, а то хозяев обидишь, и я ел. Придя в очередной дом, я с облегчением увидел, что пришел домой, и мои мучения кончились. Улегшись спать на полу, я заснул. На утро, пришел Женя, с ошалевшими глазами и сразу стал просить, чтобы я его больше никуда не отпускал. А я правду сказать, за него совсем забыл, ну думаю, наверно остался с какой ни будь местной красавицей, а почему бы и нет. Да ты же и сам ушел, да нет, меня обманом вытащили. Знаешь, Женя, сказал я ему, мне самому не легче было, после вчерашнего обжорства.
          Часам к восьми утра в комнату влетел Борис, глаза у него были красные после бессонной ночи. Да вы что, все уже давно на охоту собираются, а вы тут дрыхнете на полу. Растолкав Женю, мы стали собираться. Выпив чаю и поблагодарив хозяйку за гостеприимство, мы вышли на улицу. Женя занялся привычным делом, начал готовить машину к предстоящей охоте, я как мог, помогал ему. Первому к кому заехали, был завгар, он был старший в поселке и как я позже узнал местный поселковый шаман. Я только выходил из машины и, улыбался, жал им руки, все радостно приветствовали меня, похлопывая по плечу. После того как нас собралось человек двадцать, мы выехали из поселка по направлению к лесу. Пока мы ехали вчетвером в кабине машины, в будке непрерывно раздавались крики, шум и веселье, было такое впечатление, что они сейчас разнесут будку в дребезги. Часа через полтора, мы остановились на опушке леса. Из будки вышли четыре загонщика, согласовав все вопросы, машина двинулась дальше. Через некоторое время завгар дал команду к остановке и все тихо, не стуча дверцами, стали выходить из машины. Закрыв машину, охотники цепочкой двинулись в лес. Завгар шел сзади, стуча каждого впереди идущего по плечу, указывая знаком место в загоне. Стоя на своем номере, я стал внимательно осматривать местность, определяя удобный сектор для обстрела. Справа и слева от меня стояли стрелки. Не помню, сколько прошло времени, но со стороны машины раздался выстрел, затем еще и тишина. Сняв ружье с плеча, я весь напрягся, кровь ударила мне в голову. Неожиданно, справа от меня раздался выстрел, через секунд пять, еще. Я увидел стрелка, который отделился от дерева и побежал в сторону загонщиков, что категорически запрещено, пока старший не снимет номера. Наверно в кого-то попал, решил я, и побежал добивать. Только я опустил свое ружье, как увидел, что прямо на меня летит рыжая лиса, от неожиданности я прямо таки впялился в нее взглядом. Но, быстро спохватившись, взял ее на мушку и выстрелил. Она кубарем полетела вперед, моему ликованию не было придела. Впереди меня, метрах в двадцати лежала убитая мною лиса. Но сойти с номера, я не мог. Во мне боролись два чувства, мне хотелось быстрее взять ее и поближе посмотреть, куда это я в нее попал. Через некоторое время, с правой стороны, я увидел толпу охотников идущих со своих номеров. Подойдя ко мне, они увидели убитую мною лисицу, все стали поздравлять меня с удачным выстрелом. После я разобрался, как все произошло. Cтрелок, с права от меня. Увидел бегущую лисицу и выстрелил в нее два раза картечью. После выстрела, лиса исчезла за тремя растущими маленькими елочками. Как только он сошел с номера, что бы забрать ее, забыв в азарте перезарядить ружье, в полной уверенности, что попал в нее, лиса увидев его, помчалась прямо на меня.  Подойдя к машине, мы все увидели рядом с машиной, лежащую в снегу козу. Самого пожилого из охотников, завгар оставил у машины, облокотившись об нее, он спокойно потягивал свой самосад. Во время загона стоя у машины, он увидел бегущих коз, которые неслись прямо через дорогу. Выстрелив в последних двух, он первую положил на дороге, а во вторую стрелял вдогон. Пройдя по следу, охотники увидели темно красную кровь и вскоре притащили вторую козу.
          Охота была удачной, по моему мнению. Разведя костер и разделав коз, охотники стали планировать дальнейшую охоту. Наступали сумерки. Сев в машину, мы выехали из леса и поехали по полю. Было уже темно, в свете фар появилось одиноко стоящее дерево. Подъехав к нему поближе, мы стали вылезать из машины. Приглядевшись по внимательнее, я увидел на одной из низко растущих веток большое количество повязанных на нее тряпочек и лоскутков. Все стали суетится, завгар со своим помощником начали что-то вытаскивать из машины. Пригласив нас к себе, охотники стали становиться в круг, держа друг друга за плечи, как будто мы собирались танцевать лезгинку. Завгар со своим помощником остался стоять в центре круга. Раздевшись до голого торса с бубном в руке, он не спеша стал стучать в него какой-то палочкой, одновременно подпрыгивая и бубня себе, что-то под нос. Постепенно его темп стал увеличиваться, бубен стал стучать громче, а голос стал издавать какие-то резкие, гортанные несвязанные звуки. Наш круг пришел в движение, крича что-то в такт бубну, мы стали бежать по кругу, держа друг друга за плечи. Помощник шамана, раскрыв непонятный предмет, стоящий рядом с ним достал из него бутылку водки. Ловким движением, открыв ее, он передал ее одному из охотников, бегающих по кругу, предварительно отлив несколько глотков на землю. Первый охотник, сделав несколько глотков, передал ее другому, бутылка стала переходить из рук в руки, по кругу, пока не кончилось ее содержимое. После того как содержимое бутылки кончилось, помощник шамана передал таким же образом вторую, и так продолжалось несколько раз. Бутылка два раза переходила ко мне, на третий раз я уже не стал пить ее содержимое, а заткнув горлышко языком, сделав вид, что пью, передавал ее другому. Я хотел остановиться, мне было жарко, но крепкие руки держали меня с обеих сторон за плечи и увлекали во все возрастающий ритм танца. Наконец шаман стал оседать, звуки бубна стали звучать реже, голос превратился в шепот. Мы остановились, но ноги по-прежнему несли меня в ритме танца, голова кружилась, я был полностью опустошен. Звуки бубна, как звон православного колокола, услышанного в детстве, произвели на меня неизгладимое впечатление. Их что-то роднило, они проникали в самую душу, выворачивали ее на изнанку, заставляли впасть в какой то необъяснимый транс.
          Сев в машину, мы не спеша, поехали дальше, к видневшемуся вдалеке стогу сена. Подъехав к нему, начали таскать сено в будку машины, таскали до тех пор, пока не забили ее доверху. Набив, начали его прессовать, для того, что бы охотникам было удобно стрелять из окон, находящегося в будке машины, кто помоложе и поазартнее, полезли прямо на ее крышу, а два уселись сверху кабины, свесив ноги на стекла, за место дворников. Один из сидящих на верху охотников показывал водителю куда ехать, светя фонариком на землю, впереди машины. Машина медленно, стараясь не делать резких рывков, со скоростью пять километров в час поехала по картофельному полю. За полем, сплошной стеной стоял лес. Кабаны каждую ночь спускались с гор на колхозные поля полакомиться картошкой. Наша задача заключалась в том, что бы обнаружив кабанов перекрыть им дорогу к лесу. Ночь была темная, ехали в слепую, фары не включали, только изредка, лучом света проводили по полю, ища в свете фонаря светящиеся глаза кабанов. Как мне рассказал помощник завгара, они ни как не могут избавиться от этой напасти. Кабаны совсем обнаглели, кроме картошки ничего не хотят жрать. Только посадишь картошку, они тут как тут, не дают ей, даже вырасти, хотя в лесу корма полно. И дежурство на лошадях организовывали, собак пускали, толку мало, поля от поселка находятся далеко, а лес рядом. Сидя в кабине машины, я очень волновался, что бы стрелки находящиеся в будке не подожгли сено, завгар мне клятвенно обещал, что все будет в порядке. Так ехали мы в полудреме в полной темноте, только изредка загорался фонарик, показывая куда ехать. Неожиданно в будке послышалось тихое шевеление, на стекле зашевелились ноги, торчащие перед нами и постоянно закрывавшие нам обзор местности. Завгар, сидящий с нами в кабине, тихо предупредил, теперь слушайте только мои команды, иначе все дело завалите. Машина резко изменила курс и стала ехать тише, фонарик уже не горел. Стрелок, сидевший на кабине машины, правой ногой стал подавать знаки, куда ехать. Охотники обнаружили стадо кабанов и теперь старались как можно  ближе подъехать к ним. Этой ночью, большое стадо, как обычно вышло на кормежку. Зимой в горах выпало много снега, зверям стало трудно добывать себе пропитание. Снег в лесу ветром не выдувался, он только накапливался и уплотнялся. Картофельное поле было идеальным местом для кормежки, здесь не было ни какой растительности, одни комья земли. Здесь хозяйничал ветер, это был его дом, он как полноправный хозяин, как дворник с метлой, убирал все лишнее с земли.
          Все началось как всегда неожиданно, раздался первый выстрел, и понеслось. Стреляли с будки, с крыши. Будка машины, гудела как пустая железная бочка, как будто десяток самураев решили своими бамбуковыми палками разнести ее полностью. Завгар, что кричал водителю то по русски, то по бурятски, но все было понятно, достаточно было посмотреть на его руки, на его выражение лица. С его уст вылетали только одни матерные слова, и это действовало. Женя, выпучив глаза, смотрел в темное окно машины, каким-то шестым чувством улавливал все команды завгара, не смотря на него. Я сидел между водителем и завгаром, вдавившись в сидение, не проронив ни слова.
          В будке машины настойчиво постучали, машина замедлила ход и плавно остановилась. Наступила тишина, выйдя из кабины машины, мы открыли дверь будки, оттуда, один за одним, катясь по сену, стали выпрыгивать охотники, едкий запах пороха ударил в нос, защипало в глаза. Некоторые охотники принялись прикладывать снег к своим воспаленным глазам, все улыбались, не переставая обмениваться своими впечатлениями, но они друг друга не слышали, они на время полностью оглохли.
          Разбившись на группы, они разбрелись по картофельному полю. Через некоторое время из темноты стали притаскивать свои трофеи, их оказалось шесть штук. Достав оставшуюся водку и рассевшись на своих трофеях, все начали отмечать удачную охоту, беспрестанно стреляя в небо, каждый целился в свою звезду удачи. Вспомнив о Жене, насильно вытащили его из кабины машины и под всеобщие одобрительные возгласы, налили пол стакана водки. Выпив остатки горючего, и наскоро погрузившись, машина резко рванула вперед по картофельному полю, бросая выпивших охотников из стороны в сторону.
          Приехав в поселок, все начали расползаться по своим домам, рядом с поселковым клубом выгрузили шестерых кабанов и затащили их в сарай. Придя домой, хозяйка угостила нас парным молоком с белым только что испеченным хлебом. Многочисленная ребятня обступила нас у стола, жадно слушая наши охотничьи рассказы. И не успели мы прийти в себя, как в дом зачастили многочисленные соседки. Спасло нас только появление Бориса, который в пять минут бесцеремонно повыгонял их из избы. Закрыв за ними дверь, Борис начал подробно расспрашивать, что да как, глаза его горели, он ни как не мог наслушаться, все просил повторить самые интересные моменты охоты, постоянно восклицая и стуча кулаком по табуретке. Вообще Борис бал не промах, пока мы таскали пол поселка мужиков по лесу в поисках кабанов. Он остался на месте окучивать местных красавиц. Наговорившись, мы стали строить с Женей планы на будущее, готовиться к отъезду. Но не тут-то было. В сенях заскрипела дверь, послышался топот ног, и на кухне появились аж три женщины, Жене стало плохо, он весь побледнел, подумал, что за ним пришли. Но все. Слава богу, обошлось. Нас пригласили в клуб, отведать позы, из свежего мяса кабана.
          Клубом оказалось просторное помещение, с большой кирпичной печкой, вдоль окон стояли длинные деревянные столы, по обе стороны которых находились деревянные скамейки. В помещении было полно народу, табачный дым, перистыми облаками повис на потолке, слышался смех и хохот. Женщины, носились в зад и в перед, накрывая на столы природные яства, пахло свежим мясом. Нас встретили радостными возгласами, мы пошли оказывать свое уважение местному начальству и старикам. Сзади нас поставили молочные бидоны с местной брагой, наполненный какой-то мутной жидкостью, розового цвета, и вручили по пол литровой стеклянной банке для ее зачерпывания.  Все чего-то ждали, и этим чего-то, оказались позы, только что приготовленные на печи, на пару. Я, любитель пельменей, самолично готовивший их из различного мяса, признаюсь, ничего вкуснее поз я не пробовал. Приготовленные на пару, из тонкого теста, мясо внутри него готовилось каким-то чудесным образом, варясь в собственном соку, никуда не вытекая, превращаясь в эликсир бодрости и силы. Главной задачей было. Надкусить тесто и выпить обжигающий бульон, не проронив ни одной капли на тарелку. А затем, оскалив зубы ухватить парное мясо зубами, постоянно остужая его, гоняя воздух через зубы, и наконец, положить вожделенный кусок мяса в рот и сосать, заглатывая его мелкими кусочками. Да, после этого и не грех выпить бормотухи, предварительно покапав ее на стол, тем самым отдать дань ушедшим в мир иной и после этого закусить там всякими грибочками. Основной показатель хорошо проведенного застолья, когда его участники начинают собираться небольшими группами по интересам и начинают выяснять между собой отношения, и обязательно при этом, интересоваться, уважает его собеседник или нет, и это для каждого поверьте мне, очень важно. И вершиной этого доказательства является обнимание, и даже лобызание друг друга. Хотя по сути своей пьянство и уважение вещи не совместимые, но это все относится к категории загадки русской души. Дождавшись момента, когда на тебя никто не обращает внимание, мы с Женей пошли домой. Дома было темно и тихо. Постелив на полу, мы моментально заснули.
          Проснулись от того что, через нас хихикая и смеясь, прыгали дети, у нас была проходная комната, и мы лежали на проходе, между спальней и кухней. А им обязательно нужно было на кухню, попить водички, сходить в туалет. Первым поднялся Женя, одевшись, он вышел на улицу готовить машину к отъезду, я стал собирать вещи. Встала хозяйка, подбросила в печь дрова, старые уже полностью выгорели. Как всегда неожиданно неизвестно откуда прибежал Борис, зашел он молча поинтересовался нашими сборами, сказал, что мясо положили в машину, два мешочка и объявил, что с нами не поедет. Объясните жене, мол сестре надо помочь, приеду дня через три. Выпив напоследок  зеленого чая, попрощавшись с гостеприимной хозяйкой, тронулись в путь.
          Был солнечный морозный день, все прошло так быстро и насыщенно, как во сне. Поселок и его жители стали роднее и ближе, но надо было трогаться в путь. Машина не спеша, поехала через весь поселок, к основной трассе. Проехав километра два от поселка, мы увидели слева от машины трех всадников мчавшихся к нам на перерез, чтобы это могло значить, я полностью терялся в догадках, что делать, давить на газ или на тормоза. У меня появилось плохое предчувствие, я уставился на Женю, он молчал. Пока размышляли, всадники выехали на дорогу и стали гарцевать перед машиной. Мы напряженно стали всматриваться в их лица, но ни какой враждебности, не увидели, напротив, они приветливо махали нам руками. Мы остановились и вышли из машины, всадники погарцевав еще немного соскочили с коней и направились к нам, из их слов я узнал причину их столь необычного поведения. Оказывается, мы не попрощались с ними, а они в знак уважения решили преподнести нам небольшой подарок. Что за подарок поинтересовался я, да вот и подарок. Обернувшись, я увидел всадника тянущего на веревке живую корову, которая всеми силами упиралась, как могла, беспрерывно мотая головой и мыча, что есть мочи. Я остолбенел, зачем мне корова, что я буду с ней делать, я живу на третьем этаже. Но они, на перебой, стали мне объяснять, что я не могу отказаться от подарка, он от души и их не поймут односельчане, если они приведут ее в поселок. Наконец я уступил, будь, что будет, давайте ваш подарок. Подведя корову к машине, стали ломать голову как ее погрузить, поступали разные предложения, даже самые нелепые, предлагалось ее оглушить и в таком состоянии погрузить в будку машины, но этот план был отвергнут. Что только не делали, стараясь вшестером погрузить ее в машину, приподнимали на руках, тянули за рога, переворачивали на спину копытами  вверх, но она так интенсивно махала ими в воздухе, извиваясь всем телом, и мыча как резанная, что нам пришлось отказаться и от этого плана. Полностью выбившись из сил и оставив корову в покое, мы всемером стояли друг подле друга и интенсивно дышали, собираясь с силами. Корова, дышала громче всех, ее бока раздувались как меха, она настороженно мотала головой и недоверчиво, смотря на нас своими большими затуманенными черными глазами. Полностью увлекшись этим мероприятием, мы не заметили, как возле нас остановились две грузовые машины. Через лобовое стекло, можно было увидеть лица их обитателей, они в конвульсии дергались в разные стороны, на их лицах появлялись такие немыслимые гримасы, которые я никогда в жизни не видел и наверно и не увижу. Что там Галивуд, мелочь пузатая, им такое не сыграть. Смотря на их судороги. Мы невольно поддались их настроению, хохот и смех увеличивался с каждой секундой, и остановиться уже не было сил. Так стоя друг против друга, мы хохотали до упаду. Водитель одной из машин не выдержал, ему было плохо, открыв дверцу машины, он вывалился на дорогу, став на калении начал стучать кулаками об дорогу. Монотонно раскачивая головой, из уст его раздавался стон. Не знаю, сколько продолжалось бы наше безумие, но корова возбужденная столь необычным поведением людей бросилась наутек. Все с воплями и криками бросились догонять обезумевшее животное. Притащив ее к машине, и уже вдесятером, на раз, два три слету забросили в будку машины. Закрыв ее и опечатав двери кузова, в качестве предосторожности, так как существовал запрет на перевозку животных между республиками, и еще раз поблагодарив всех за столь щедрый подарок, пообещав еще раз, по мере возможности приехать в гости, но теперь, по всей видимости, уже на вертолете.
          Надо было спешить, зимний день короток, да еще животное надо, куда-то определить. Обратный путь казался монотонным и длинным, незаметно начала наваливаться усталость прошедших дней, клонило ко сну, я боролся со сном как мог, ведь я был старшим машины. Женя был молодец, вел машину уверенно и четко, я все время смотрел ему в глаза, пытаясь определить, тянет ли его на сон. Но сам незаметно для себя уснул. Проснулся уже на перевале, было темно, вдалеке виднелись фары встречных машин. Так незаметно стали подкатывать к Иркутску. Остановившись один раз, размять затекшие ноги, и посмотреть на корову, которая невозмутимо лежала на оставленном в будке сене и сонно жевала свою жвачку. Подъехав к Иркутному мосту, мы быстро со стрелками военизированной охраны, при помощи досок выгрузили ее из машины, перетащив оставшееся сено в сарай. Корова безропотно выполнила все, что от нее  требовалось, чувствовалась настоящая армейская рука, видно она понимала, что здесь с ней церемониться не будут, здесь люди при оружии. Передав жене гостинца от родственницы и большой привет от мужа, мы с Женей поехали домой. Было уже поздно, выгрузившись у подъезда своего дома и попрощавшись с Женей, поблагодарив его за приятно проведенное время, я стал перетаскивать свое барахло к двери своей квартиры на третий этаж. Дома было так уютно и тепло, моя маленькая дочка тихо спала в своей кроватке. Выпив чаю, я пошел спать, ведь завтра на работу.
          В выходной день решил сделать котлеты из дикого кабана и пригласить друзей в гости. Какое же было мое удивление, когда в мешке с мясом я обнаружил обыкновенную свинину. По все видимости, после охоты мои охотники забыв разделать туши убитых кабанов, поспешили к столу, где изрядно выпили. На утро, вспомнив о нас с Женей, положили в мешки свинину. Вот так и докажи, что ты был на охоте. Моих сослуживцев это, правда не сильно расстроило, котлеты пошли на ура, тем более, что они были приправлены моими охотничьими рассказами и приятным общением с моими друзьями. Что еще в жизни надо.






                НА   БАЙКАЛЕ
          Раздался звонок. Владимир Михалыч! Привет, ну, что рыбачки, хотите завтра над лункой посидеть, как у тебя со временем.
          Я только, за. Ну и ладушки, передай Генке, пусть харч готовит, привет семье.
Владимир довольно ухмыльнулся, сердце начало учащенно биться в предвкушении предстоящего мероприятия. Cамое большое, что он любил на свете, это рыбалку, от удовольствия он даже крякнул. Жена Валентина слышала звонок, и довольное кряканье мужа сразу все поняла, ты, что завтра на рыбалку, мы же с тобой хотели сходить в магазин, дочке сапоги посмотреть. За двадцать с лишним лет совместной жизни она уже привыкла, муж все бросит ради своей рыбалки. А Генка с вами идет. Да. Ну, тогда я с Зинаидой в магазин схожу.
          Владимир, одев тапки, пошел к двери, выйдя на лестничную клетку, стал не спеша подниматься по лестнице, поднявшись на четвертый этаж, позвонил в дверь. Дверь отворила Зинаида, увидев Владимира, с ее лица стала сползла улыбка. Где Геннадий. Где ему еще быть в комнате, на диване, заходи. Кто там, раздался голос из комнаты. О Михалыч, какими судьбами. Радостно вскрикнул Геннадий. Да вот Николай звонил, предлагает на рыбалку смотаться. Ты как. Да я, как и ты, всегда за. Зинаида, крикнул Владимир, у меня завтра Валентина хочет с тобой в магазин сходить, а мы с Геннадием на рыбалку cмотаемся, рыбки привезем. Знаю я вашу рыбалку, опять, чуть тепленькие приедете. Да ну ее, махнул рукой Геннадий, не обращай на нее внимание, надо же поворчать, это она так для порядку. Я такой чай заварю в китайском термосе, будете без устали целый день лунки долбить. Геннадий, ну за тобой, как обычно, харч. Завтра в пять на улице. Михалыч, а мы куда едим, на, что ловить будем. Ты увидишь. Михалыч, ты на меня снасти возьми, да ладно, у меня, их на целый взвод хватит.   
          Придя домой, Владимир полез в стенной шкаф в коридоре, достал от туда свои рыбацкие снасти, затем зайдя в комнату, плотно прикрыл за собой дверь, выключил телевизор и приступил к осмотру своего богатства.
          Это был целый ритуал, медленно, с большим наслаждением, начал он раскладывать рыбацкие снасти на полу, открывать многочисленные коробочки с большим количеством мух, блесен, мормышек и всяких самодельных приспособлений, необходимых на рыбалке. Полностью отключившись, от мирской суеты, и мысленно, уносясь в блаженные воспоминания, подолгу смотрел и гладил любимые блесна и мухи, теребя их перышки и пробуя заточку каждого крючка, определяя готовность снасти к предстоящему сражению. Он очеловечивал их, помня все удачные рыбалки, связанные с каждой снастью, раскладывал все свои поролоновые подушечки, утыканные сотнями самодельных мух, сделанных из простой швейной иголки. Экспериментировал на всем, перетаскал все нитки у жены, повыдергивал кучу шерстяных ниток со свитеров знакомых рыбаков и приятелей. Хранил в завернутых старых газетах петушиные перья, самолично пойманных петухов. Хранил два офицерских аксельбанта и офицерские парадные погоны, позаимствованных у знакомых офицеров. В белом пахнущем нафталином мешке у него лежал барсучий хвост и нарезной мягкий волос с дикого кабана. В отдельной коробочке в тайне от жены, хранил презервативы разных цветов, по надобности нарезая их тонкими полосками. Насладившись своим богатством, и отложив необходимые снасти начал складывать их в свой старый повидавший виды и изрядно заштопанный рюкзак.
          Выйдя из комнаты, он направился на кухню, где жена возилась с тарелками и кастрюлями, на кухне разносился приятный запах, жена в сторону мужа не поворачивала головы. Валентина кончай дуться, я и не дуюсь, отвечала Валентина. В каком веке выдался свободный день, мог и дома посидеть, да и дел по дому хватает, вот и полку надо прибить, ковер на снегу выбить. Полку в другой раз прибьем. Валентина, не ворчи, а то удачи на рыбалке не будет. Папочка ты водку на рыбалку не бери. Валюша да я только бутылочку, ну сама рассуди, приедем, Поде в лунку налить надо на удачу, за первый хвостик рюмочку пропустить, да и так, чтобы не замерзнуть, для согреву.
          Ладно, еда в холодильнике стоять будет. Удачи тебе. Побросав в коридоре тулуп, свитер, ватные штаны, безрукавку, валенки, положив на батарею портянки и носки, Михалыч пошел спать.
          Тем временем Геннадий, одев фартук, колдовал на кухне, он знал вкусы своих приятелей, он терпеть не мог употреблять чисто магазинные продукты, у него были свои фирменные блюда. Ему очень нравилось, когда он доставал свои блюда из волшебной сумки и ставил их перед своими приятелями. Он светился весь гордостью, глаза горели, а приятели шумно реагировали на каждый Генкин шедевр, отпуская многочисленные шутки и насмешки, но Геннадий не обижался. Подавая свои блюда, он специально тянул время, разжигая раздражение своих приятелей. А когда начиналась долгожданная трапеза, ликованию не было конца, шутку сыпались как из рога изобилия. Николай как старший следил за полнотой тары, и как всегда третий тост наливали молча, не чокаясь, за тех, кого с нами нет, кто ушел от нас, но остался в нашей памяти, в нашей душе.
          Фирменным блюдом Николая было сало, но сало всем сало, сало. Оно таяло во рту, что замерзшим, что размороженным, в зубах не вязло и издавало благоуханный аромат. Николай никогда не раскрывал секреты своего рецепта, это был его фирменный знак. И термос он с собой не возил, у него был очень прикладистый и острый топорик, а там где топорик, там и дрова, а где дрова там и два любимых котелка, один под чай, второй под уху. Уху Николай готовил бесподобно, она пропитывалась дымом костра, и пьянящим ароматом зимнего воздуха.
          Между Николаем и Геннадием развертывались нешуточные баталии, чей чай лучше, каждый приводил свои весомые аргументы и доказательства в пользу своих слов, но дальше споров их отношения не обострялись.
          Владимир внезапно проснулся, как будто его подбросило, он посмотрел на часы, без двадцати четыре, да с вечера он долго не мог заснуть. Сердце долго не могло успокоиться, пока сон не взял свое. Окончательно проснувшись, Владимир начал собираться.
          Вышел на улицу, за ним с сильным скрипом захлопнулась дверь. На улице было темно и морозно, луны на небе не было, одиноко, тускло светила одна единственная звезда. Напротив, в доме, сиротливо светились два окна. И полнейшая тишина. Сойдя с дороги, под ногами Владимира раздался сильный скрип снега. Ему он показался таким громким, что он невольно попятился назад к подъезду. Сев на скамейку Владимир закурил.
          Генкины шаги по лестнице Владимир услышал задолго до того как он появился на улице, его валенки на резиновом ходу, стучали как копыта подкованной лошади на мостовой. Он весь был одет как колобок. Ты, что на Северный полюс собрался, язвительно заметил Владимир. Ничего пар костей не ломит, ответил Геннадий, стирая пот со лба. С собой он тащил китайскую сумку, наполненную баночками, тарелочками и другими емкостями. Геннадий не любил рюкзаки, он никак не мог одеть его на спину, мешала одежда. Предметы, уложенные в рюкзаке, особенно его баночки с едой валились на бок, короче все в рюкзаке перемешивалось. И с плеча у него рюкзак сползал. А если ему и помогали одеть его, снять самостоятельно он его не мог. Махал руками как таракан на спине и ужасно ругался.
          В темноте появился свет фар, свет прыгал, то верх, то в низ. Обогнув дом, уазик со скрипом остановился, из машины вышел Василий. Ну, что заждались, поправив свернутую на бок собачью шапку, обратился он к сидящим на лавочке. Его смуглое лицо улыбалось, и даже в темноте были видны его редкие желтые зубы, его узкие глаза ехидно смеялись. Не пойму я вас, спали бы себе дома, в теплой кровати с горячей женой, что еще в жизни надо. Ладно, кончай зубоскалить, сказал Владимир, ехать надо, а то Николай уже заждался. Да, да Николай ругаться будет, сказал Василий, последний раз затянувшись, быстро выбросил папиросу, сел в машину и нажал на газ.
          Подъезжая к балку, где жил Николай, все сразу услышали отчаянный лай собак, они добросовестно несли службу. В дверях, своего балка с рюкзаком появился Николай. Он как всегда был в своей синей клетчатой рубашке. Зайдя в сарай, не спеша, вытащил остро заточенную пешню, мешок с аккуратно напиленными чурочками. Донеся все это до машины, он зашел в балок, одел тулуп, шапку и рукавицы и вынес свою драгоценность, детский валенок с живым бормышем, заткнутый аккуратно вырезанной под размер валенка деревянной затычкой. Сев на переднее сидение уазика и засунув валенок за пазуху, он обратился к Василию, ну, что сидим, поехали, дави на педали, с богом. И машина резко рванула с места, тряся всех пассажиров в разные стороны. Загремел плохо уложенный груз, и путешествие на долгожданную рыбалку началось.
          Сначала ехали молча, но обстановку разрядил Василий своими наивными, тупыми шутками. И тут всех словно прорвало, все стали говорить одновременно, перебивая друг друга, они так соскучились, так были рады, наконец, то судьба снова свела их вместе, болтали всякую чушь, им надо было выговориться, они готовы были друг друга целовать и обнимать. Геннадий кричал громче всех. Владимир язвительно подшучивал над всеми. Николай недовольно ворчал, что если бы не он, сидели бы все в своих теплых квартирах, как барсуки в норах.
          Души их ликовали, они радовались как дети, их объединяло одно, любовь к природе, там они находили источник своих жизненных сил и энергии. Рыбалка и мысли о ней отвлекали их от повседневной суеты, была спасительным якорем в их однообразной монотонной скучной жизни.
          Василий, улыбаясь, продолжал бросать свои шутки. И когда на него снова все набрасывались, виня во всех смертных грехах, он еще больше улыбался, выставляя на показ свои редкие зубы.
          Но постепенно первый порыв бурной радости долгожданной встречи стал утихать, машина резко скатилась с крутой горки и плавно покатилась по льду. Дороги то расходились, то сходились, ехали, по более накатанной. Одинокие фонари, освещавшие поселок скрылись за очередным поворотом. Наступила полнейшая темнота, только свет фар разрезал ночную мглу. Было трудно понять в какую вообще сторону и куда едет машина. Василий сосредоточенно смотрел вперед, казалось, что это космический корабль несется в межгалактическом пространстве, и в этом было, что-то таинственное и жутковатое. Вот появились первые торосы, место, где спаивается прибрежный лед с вновь образующимся. Далее стали появляться подальше от берега так называемые ленточные торосы, тянувшиеся на сотни метров со всевозможными изгибами и поворотами. Места, где наезжали целые льдины друг на друга, образуя нагромождение льда в человеческий рост и шириной в несколько метров. Такие места становились не преодолимым препятствием для машины. И их приходилось объезжать, ища проходы среди льдин. Cтали появляться затянувшиеся трещины, это места разрыва льда. Очередной раз, проскакивая по такому льду, все вздрагивали. Местами ветер полностью выдувал снег со льда, и лед казался абсолютно черным. Казалось, что ты летишь, и в этом было что-то сверхъестественное. Василий стал рассказывать разные истории, случившиеся на Байкале. Все молчали, они и сами знали, что лед постоянно двигается, от колебания температуры, от сейсмической активности, от разных природных факторов. Утром едешь, дорога нормальная, а вечером уже трещина и можно всей машиной угадить под лед, а там уже никто никогда не найдет. Или просто так влететь, что оторвешь передний мост. Все с напряжением смотрели вперед, внимательно просматривая поверхность льда, а Геннадий для страховки, незаметно для всех приоткрыл дверцу автомобиля.
          Неожиданно в свете фар, они увидали то, что так долго ждали, трещину. Все одновременно стали показывать пальцем и кричать, тормози, трещина. Василий своевременно начал тормозить и машина плавно, поворачивая влево, стала замедлять свой ход, пока окончательно не остановилась.
          Николай, выйдя из машины, осторожно подошел к краю трещины, предварительно простукивая лед пешней. Я так и знал, в этом месте проходит перепад глубин, сейчас повернем на право и окажемся как бы в заливе, между двух мысов, двух больших скал, между ними течет река, там лед местный, припаянный, а вот глубинный лед дышит. Кажется трещина не большая, после нескольких ударов пешня пробивает лед, да трещина еще не затянулась. Давай мужики вылезай, прыгать будем. Василий доставай лопату, трамплин будем делать. Все стали таскать куски льда. Вездесущий Геннадий нашел  большую плоскую довольно толстую льдину. Ты где шарахаешься, закричал Владимир на Геннадия, вот провалишься в темноте под лед, даже выпрыгнуть не успеешь, а мне перед Зинкой твоей отчитывайся. Мужики, я такую классную льдину нашел. Ладно, айда, пойдем, посмотрим. Подтащив общими усилиями льдину, бросили ее на трещину. Перейдя по ней на противоположную сторону, стали ждать, когда Василий на машине проскочит ее. Уазик без проблем на скорости перелетел трещину и остановился. Сев в машину все поехали дальше.
          Проехав еще несколько километров, в свете фар появились три сиротливо стоящих на льду рыбацких домика. Все не спеша, стали вылезать из машины, каждый, вытаскивал свои пожитки. Пока все выгружались, Николай обошел три домика, вот сволочи, мародеры, надо же, вскрыли два домика соседей, все перевернули, весь харч стащили. У людей совсем совести нет.
          Николай и Владимир стали колдовать над печкой. Рыбацкий домик ставиться на деревянные полозья и тянется машиной по льду. Делают их, кому как бог на душу положит, в зависимости от возможностей каждого рыбака, главная задача такого домика защитить рыбака от ветра и холода. Но в основном сбивают такие домики из деревянных брусков размером пятьдесят на пятьдесят миллиметров и оббивают фанерой, размеры разные , обычно до полутора метров в ширину и двух метров в длину. Устанавливается небольшая печка, в полу выпиливается два проема, сантиметров сорок на метр, которая закрывается крышкой, каждый проем находится один против другого, делаются сидения для рыбака, а под сиденьем карманы, куда сбрасывается рыба и лишние удочки, которые мешают при вытаскивании рыбы. Сооружение тесноватое. Надо к нему приловчиться. В толстом льду вырубают две майны, и домик надвигается до совпадении его с дырками в полу. Далее низ домика со стороны улицы обкладывается льдом. Майны при таких условиях затягиваются очень медленно.
          Печка все никак не хотела разгораться, домик наполнился дымом, поочередно из него выскакивали то Владимир, то Николай. Какой идиот свернул печку, ноги бы ему повыдергивать, я говорил, что кто-то у нас здесь шарился, потирая руками глаза и кашляя, ругался Николай. Но постепенно труба задымилась, и в печке затрещал долгожданный огонь.
          Геннадий и Василий в стороне от домика сверлили лунки. Вдвоем держа бур, они крутили его изо всех сил, стараясь как можно сильнее давить на него сверху. Геннадий, высунув язык, сидел у просверленной лунки и тупо смотрел, как Василий с остервенением вытаскивает покрошенный лед из лунки, да бур то туповат, качая головой, говорил Геннадий. Да это ты от физического труда отвык, с непривычке, говорил Василий. У Василия казалось, был вечный двигатель, он абсолютно не уставал, пробурив, таким образом, три лунки рядом и одну в стороне, они начали разматывать удочки.
          Эй, бурильщики, давайте в домик. Генка тащи свою сумку, Поде будем представляться, а то рыбачить пора начинать. Традиции, это самое главное, их свято надо соблюдать. Да ты все из сумки вытаскивай, покапаем, закусим и за рыбалку, сказал Владимир. Налив в пластмассовые рюмочки, каждый стал для себя просить рыбацкой удачи, кто уж, что просил одному Поде известно, но все, дружно помолчав, начали  понемногу капать в лунку. Геннадий с рюмкой водки выскочил на улицу, носком валенка, балансируя на одной ноге и держа наполненную рюмку в руке, стал поочередно продавливать затянувшийся тонкий лед в каждой лунке и тонкой струйкой лить водку, бессвязно шевеля губами. Ты смотри много не лей, а то Подя как напьется, дурным становиться кричал Николай. Закончив ритуал, Геннадий махом допил остаток водки и пошел в домик. Немного закусив, все спешно начали готовить снасти к рыбалке.
          Ну, что Василий останешься, нет, не могу, надо в деревню к родителям, постараюсь пораньше приехать, вот бригадиру запчасти по накладной сдам, отчитаюсь, дрова дома покалю и к вам. Ну, что на посошок, не откажусь. Выпив полную рюмку водки и закусив хрустящей капустой, Василий сев в машину уехал.
Николай, достал из за пазухи свой детский валенок с бормышем. Аккуратно, набрав живую шевелящуюся массу, стал засыпать в бормышовку, закрыл бормышовку медленно, на леске, стал спускать под лед на дно. Опустив до дна,  резко дернул три раза. Это означало, что бормыш на дне, сейчас оставалось ждать, когда его найдет рыба. Произведя подкормку, он запустил две удочки и плавным движением стал поднимать их, то вверх, то в низ. Зачерпнув котелком из лунки чистой воды, поставил котелок на печку.
          Тем временем Владимир развернул свою брезентовую сумку с многочисленными карманами, в каждом кармане находились несколько самодельных зимних удочек. Выбрав четыре самые рабочие, он запустил их под лед, держа в каждой руке по две удочки. На каждой удочке у него были три самодельных мухи. Все удочки у него были выверены, если даже какая не будь, и упала бы в лунку, удочка осталася на плаву, груз, ее в воду не утаскивал.
          Геннадий ловить махалками не любил, больше любил смотреть на поплавок. Отмерив нужную глубину, насаживал на каждый крючок по несколько живых бормышей, плевал на них и плавно спускал леску ко дну, внимательно следя, как убегает леска с
пола. Опустив снасть под лед, закреплял удочку куском льда, что бы ее, не утащило, а такое часто бывало. В четвертую лунку, которая была подальше, он опустил летнюю блесну до дна, медленно приподнимая ее, он резко бросал блесну на дно, а затем, также медленно подергивая, поднимал сантиметров на двадцать, вот в этот момент и хватал налим, а когда Геннадию надоедало дергать, он оставлял блесну в висячем положении.
          Первый закричал Владимир, за ним Николай. Подход. Геннадий бросился к поплавочным удочкам, спешно освобождая поплавки ото льда. И вовремя, в этот момент один из поплавков начал плавно тонуть, слегка поддернув удочку, Геннадий стал тянуть омуля с двадцатиметровой глубины. Поймать омуля на удочку, это вершина рыбацкого счастья, это вершина мастерства, это мечта каждого уважающего себя рыбака. После слова Байкал, по значимости идет слово омуль.
          Поймав по два, три омуля, поклевка прекратилась. Ну, что за первый хвостик, закричал Геннадий, вылезайте из конуры, нет. Уж лучше ты к нам. Закричал Николай, Геннадий, зайдя в домик, подвинул Владимира на сидении, и стал колдовать над своей сумкой. Первым делом достал термос и поставил его в сторону, чтобы не разбился. Затем стал доставать свои баночки, мисочки, тарелочки. За считанные минуты он накрыл такой стол, что все забыли о рыбалке. Николай развернул белый платок и достал ароматное сало, а Владимир вытащил объемистую кастрюлю с настоящими мясными котлетами. Николай, одним движением руки, не поднимая горлышка, разлил поровну три рюмки. Ну, что мужики, Подя услышал наши молитвы, за рыбацкую удачу, и все в один глоток выпили содержимое, Николай смачно закусил салом. Владимир и Геннадий от него не отставали.
Все молчали и жевали. Между первой и второй промежуток небольшой. Третий тост выпили молча, за тех, кого с нами нет. Опустошив бутылку, они продолжали с большим наслаждением заполнять желудки, жуя и чмокая. Геннадий сосредоточенно ловил вилкой грибочки и остатки горошка из съеденного салата. Насытив желудки. Перешли на чай. Геннадий налил из термоса, свой ароматный, пахнущий мятой сладкий чай, сперва нюхал, а затем понемногу отпевал. Он любил чай и пил его пока на носу не выступали капельки пота, а на лбу испарина. Николай напротив, любил крепкий терпкий чай с горчинкой, он мог его пить до тех пор, пока в висках не начинало тукать и лицо не становилось красным. Наевшись и напившись, Геннадий со словами, морской закон, последний убирает, выскочил из домика.
          Посмотрев на поплавки, увидел, что один из поплавков притоплен, осторожно потянул его, там, что-то сидело, это оказался маленький ширик, байкальский бычок. Махом, схватив его, пока он не замерз, побежал к дальней лунке, где была удочка с блесной. Вытащив блесну, насадил на один из тройников ширика и опустил его на дно.
Не прошло и трех минут, как Геннадий почувствовал удар, это налим подходил, но про махнулся. Приподняв блесну сантиметров двадцать тридцать, он мелко, тряся удочку, кистью понемногу, приподнимал и опускал блесну. Налим рыба бесчувственная, наколовшись на крючок, она опять лезет на него. Геннадий рассчитывал, что промахнувшись первый раз, налим непременно развернется, подплывет к блесне с насаженным на него шириком, немного выждет, прицелится, и интенсивно работая хвостом и плавниками, широко раскрыв рот, поднимет, от дна  свое тело и сомкнет свои челюсти на приманке. Так оно и вышло. Интенсивно, таща его из глубины, он не давал ему разгуляться, так как он мог запутать остальные удочки. Подведя налима к лунке, он стал тянуть осторожно, давая войти налиму в лунку, что бы он, не ударился об лед. После того  как он вошел в лунку, он начал медленно тянуть, из лунки побежала вода, это налим, словно пробка в бутылке выдавливал воду на лед.  Наконец показалась голова налима. Налим весил примерно килограмма два, ширик был в полном порядке только немного придох, ну и шут с ним, он опять вместе с блесной полетел на дно.
          Все, печенка есть, смотришь, еще пару таких налимов и на котлеты хватит. Как только вытащил налима, начался подход омуля, так понемногу с божьей помощью к обеду каждый поймал десятка полтора, а Владимир поболее. У Геннадия на льду лежало заветные три налима и пару харюзков.
          Стоя лицом к солнцу на юг, Геннадий заметил со стороны берега на самой кромке льда, черную точку, точка как точка, порыбачив еще немного, он невольно посмотрел в сторону точки и на удивление заметил, что она переместилась подальше от берега в сторону озера. Бред, какой то, подумал про себя Геннадий. Затем он ушел за домик с подветренной стороны проверить поплавочные удочки, что бы поменять бормыш на крючках. Вернувшись к четвертой удочке, он заметил , что точка увеличилась и двигается как бы в их сторону, Геннадий, положив удочки стал пристально всматриваться. Может, какой-то рыбак идет, но откуда он здесь взялся, кругом дорог нет.
          Приоткрыв дверцу домика, Геннадий увидел, что Владимир сосредоточенно машет четырьмя удочками, а Николай, держа удочки в руках, спит. Владимир посмотрел на Геннадия и подмигнул. Геннадий, тихо подошел к Николаю и резко дернул за леску одной из удочек. Что тут только не началось, Николай, как мельница стал махать руками, смотря на всех ошалевшими глазами, ничего не понимая, он ударял своими большими руками о стенку домика, окончательно запутывая леску. Но когда до него дошло, что это подвох, он разразился таким отборным матом, что Геннадий выскочил из домика от греха подальше, а Владимир оправдывался, да я, что, я ничего, это Генка. А Геннадий язвительно в щель в домике кричал, кто говорил, что у него самый лучший чай, сутки можно не спать.
          Посмотрев, еще раз на точку он увидел, что она стала большой и какой-то продолговатой, как будто, кто-то шел на четвереньках, может собака приблудная из лесу вышла. Эй, мужики, смотрите, кажись собака сюда бежит, что-то я понять не могу. Владимир, бросив удочки в карман, под сидением вышел из домика и пристально стал смотреть на точку. Николай, а ну иди сюда, позвал его Владимир, да не подкалываем мы тебя, да  иди же скорей. Нехотя выйдя из домика, и посмотрев туда, куда смотрели его товарищи. Помолчав, тихо сказал, это медведь, шатун, к нам в гости идет. Наступило полное молчание, у всех моментально пересохло в горле. Это было как гром среди ясного неба, медведь, какой медведь, зачем он здесь, я не хочу никакого медведя, залепетал Геннадий. Но реальность была такова, что к ним не спеша косолапой походкой, шел огромный голодный медведь.
          Что делать, оружия нет, хороший костер на льду не разведешь, нет дров, убежать, не убежишь, и как назло нет машины. Николай для уверенности взял пешню, отдав Владимиру топор, Геннадий достал охотничий – кухонный нож. Теперь стало все ясно, кто мародерствовал в рыбацких домиках, и съел все запасы продовольствия, кто свернул печь. Как же они раньше не сообразили, пока была машина. Давайте будем пугать его, стучать в котелок и кричать, предложил Геннадий. Да сказал Николай, давайте быстренько собираем продукты и вещи, закрывайте майны, растапливайте печку, побольше дыма. В течение минуты, выполнив намеченное, они с начало робко, а затем громче стали кричать и стучать в котелок, посылая в сторону медведя проклятие и такой отборный мат, на какой были только способны. Говорят хороший отборный мат, действует отрезвляюще. Но это был не тот случай.
          Медведь остановился, как бы раздумывая, его длинный язык как бы вывалился из пасти и безвольно болтался, по нему на лед стекала липкая слюна. Постояв немного и помотав головой, он сделал первый шаг в сторону рыбаков. Все поняли, что он не отступит, он голодный и ему терять нечего, это его шанс, может быть последний. Дело принимало серьезный оборот. Давайте бросим ему рыбы, ему твоих налимов не хватит, может он отстанет от нас, снова предложил Геннадий. Ты что его с рук кормить будешь, сказал Владимир, понимаешь, ему нужны мы. Только интересно, кого он выберет первым, как ты думаешь, Геннадий. Геннадию стало не по себе.
          Медведь все приближался. Самый спокойный был Николай, Владимир тоже особой паники не выказывал, но было видно, что он весь напрягся. Николай, подержав пешню в руках, и потрясся ею перед собой, скомандовал. Генка, где твои налимы, вот они, взяв рыбу, он положил двух налимов на крышу домика, а одного вместе с кусками хлеба бросил на лед. Ай да в домик, все подчинились, хотя и не понимали, что задумал Николай. Медведь, подойдя к рыбацкому домику, высоко подняв морду, стал шумно втягивать воздух, затем, уткнувшись носом в лед пошел в сторону лежащего на льду налима, придавив его лапой, стал с жадностью его есть. Съев его, он стал водить своим длинным языком по льду, собирая куски хлеба, совершенно не обращая внимание на людей.
          Зайдя в домик, Николай сказал, теперь все зависит от нас, навалимся разом, не дадим ему опомниться, давайте мужики не дрейфьте. Подняв остро отточенную пешню на уровне плеч, он начал монотонно ею размахивать, взад, вперед, как бы мысленно целясь в какую-то точку. Владимир сжимал топор, положив его на плечо. Геннадий в левой руке держал чурку, а в правой нож.
          Собрав все хлебные крошки на льду, медведь поднял свою морду, и сразу почуял запах рыбы и хлеба на крыше рыбацкого домика. Чтобы достать еду, он поднялся на задние лапы, не обращая внимание на дым, валивший из трубы. Он так близко прижался к стенке домика, что через щель между фанерными листами появилась его шерсть, домик качнулся и затрещал. Медлить было нельзя. Николай с гортанным криком, ударил пешней, в фанерную стенку, откуда торчала шерсть медведя. Раздался душераздирающий рев. От этого крика и удара, от неожиданности у Генки прямо отхлынула кровь от лица, ноги стали ватными, и желудок сработал, как по команде, выбросив наружу, то есть в штаны все содержимое сегодняшней трапезы. Медведь, всей силой, всем весом, ударил лапами по домику и отпрянул назад. Конструкция домика не выдержала, и его правая сторона рухнула на Владимира и Геннадия. Владимир так и не успел ничего предпринять, от удара он левой ногой продавил крышку майны и провалился в нее почти до бедра, а Геннадия выбросило в разлом падающей крыши и стенкой домика. Последнее, что успел заметить Геннадий, как раздавился его любимый китайский термос. Чурка, которую он держал в левой руке, предохранила его от удара по голове. Выскочив из домика, Геннадий бросился бежать, пробежав метров двадцать, он остановился.
          От удара пешней медведь повалился навзничь. Он неистово ревел, пытаясь встать и отомстить своим обидчикам. Геннадий увидел, как Владимир провалился в майну и тщетно пытается встать на ноги. Рядом с ним валялся топор. Он ничего не успел подумать его, будто замкнуло, ничего не понимая, в мгновении ока, побежал к лежащему Владимиру, схватил топор, и побежал к уже встающему медведю, с быстротой молнии, держа топор двумя руками, обухом нанес удар медведю около глаз, у основания носа. Раздался хруст сломанной кости. От этого удара руки у Геннадия онемели, на время он перестал их чувствовать. Медведь повалился на лед, перестав реветь и хрипеть, он шумно втягивал и выдыхал воздух через свою окровавленную пасть. Геннадий попятился назад, сев на корточки, он прислонился к рядом стоящему рыбацкому домику, ему было плохо, все плыло перед глазами, его охватила ужасная слабость, он даже не мог приложить рукой лед ко лбу, не хватало сил, его трясло.
          Первым выбрался Николай, и стал помогать Владимиру, которого изрядно придавило крышей домика. Вытащив Владимира, Николай подошел к Геннадию. Наклонился над ним, посмотрел на него, и пошел проч. Поковырялся в остатках разрушенного домика, достал сумку с продуктами, нашел бутылку водки, налив водку в ладони стал растирать Генки виски. После того как Генка забурчал, налил водку в кружку и дал ему выпить, он замотал головой, пей, кому говорят, от этого еще никто не умирал, ворчал Николай, вливая насильно водку в Генкину глотку. Геннадий закашлялся, ты мне еще спасибо скажешь, сейчас сердце заработает. Немного погодя на лице Геннадия появился румянец. Он встал и нетвердой походкой пошел к лежащему на льду медведю. У, сволочь краснопузая, какую рыбалку испортил, какого лешего тебя сюда принесло. Геннадий, да ты это сам виноват, сказал Николай, да это с какой стати, тебе сколько раз говорили, не наливай Поде много водки, он как услышит свое имя тут как тут, а какой он Подя, у каждого Подя свой, кому какой привидится. Ну, мужики давай костер разводить, будем греться.
          Николай начал разбирать рыбацкий домик, откладывая листы фанеры в одну сторону, целые доски в другую, а сломанные, бросал в куча для костра. Скоро на льду затрещал костер из сухих досок. Владимир стал снимать промокшую одежду и сушить ее у огня. Очухавшись, Геннадий сел у костра, рядом с Владимиром. Он не мог смотреть на медведя, его еще подташнивало. Ну, Генка, ты меня спас, сказал Владимир, держа мокрую штанину у огня, с меня причитается. Да я, как увидел, что эта сволочь разбила мой любимый термос, меня замкнуло, я мужики не жадный, но подобной наглости не потерплю. Да ты настоящий герой, сказал Николай, только ты бы сходил, свои портки снял, и малость подмылся, а то от тебя, мягко говоря, не очень приятно пахнет. Да у меня, если хотите знать, было расстройство желудка, я пока вам харч готовил, пробовал все подряд, чтобы вам мои блюда понравились, а в туалет сходить не успел. С этими словами Геннадий пошел скидывать портки в соседний рыбацкий домик.
          Николай, ты зря на Генку наехал, можно было как-то иначе, ведь мужик такой стресс перенес. Да ладно я думаю, он на меня не обидится, а вообще он молодец, не струсил. Так у нас там, кажется еще одна бутылочка осталася, доставай, греться будем, стресс снимать. Николай одним движением руки разлил водку по трем рюмкам. Да сколько я смотрю, а привыкнуть не могу, как у тебя эффектно получается. Все три рюмки, и везде одинаково. Мастерство не пропьешь, оно с опытом приходит, ответил Николай. Генка выходи, мы заждались, водка испортится, смотри, а то свое хозяйство отморозишь, меня Зинаида убьет. Я тебя должен сдать посвежевшим, и активным. Иду, иду, ну давай поближе к столу. Ну, за наше рыбацкое братство, за это, что нас объединяет и сплачивает. За баб что ли, дурак, ты Генка, тебе же сказали, за рыбалку. А во вторых, не за баб, а за женщин. Да если бы они нам трудности не создавали, не сплотились мы между собой, не сдружились. Да, выходит без них некуда. Выходит.
Ладно, с рыбалкой закругляемся. Да. А с этим террористом, Владимир показал на медведя, что будем делать. А, что добру пропадать, сказал Николай, на жереху мясо не пойдет, проверять негде, рисковать не будем, зато будет, чем собак кормить, да и шкура вроде ничего. Ну, что Владимир забирай шкуру, да ты, что моей погибели хочешь, я дома уже три года ковер выбить не могу, а ты шкура, да меня Валюха с этой шкурой из дома выгонит. Буду, как этот медведь по помойкам лазить. Ты лучше Генке отдай. Не мужики, у меня дома кошка, я и так каждую неделю с пылесосом по квартире хожу. У Зинаиды от этой кошки в носу свербит, да глаза щипет, только ради дочки держим, она с ней в дочки матери играет, да итак просто жалко на улицу выкидывать, совесть не позволяет. Ты мне лучше Николай, конечно если сможешь, череп на подставке сделай, буду на него каждый день смотреть. Да я думаю и Зинаида, ко мне иначе относиться станет, поворчит, а пыль все равно стирать с этого черепа станет. Гордиться мной будет, я точно знаю. С вами мужики чаще отпускать будет.
          Что же здесь приятного. Будешь вспоминать, как в штаны наложил. Тьфу ты и здесь все обохабиш Николай. Ну, понимаешь, у человека медвежья болезнь. Медведь и то как, что испугается, махом опорожняет свой желудок, это закон природы.
          Владимир, ты на меня не наезжай, нотации не читай. Геннадий. Ты не смотри, что я на тебя ворчу. Просто у меня такой характер, меня терпеть никто не может, кроме моей жены, ну и вас конечно. Я сделаю все в лучшем виде. Геночка, стирай пыль с журнального столика, через неделю череп на подставке у тебя. Ну и в знак нашей солидарности давай попробуем моего чайку. Вот провокатор. Ладно, только сахару по больше насыпь.
          После того как поели и выпили чаю, Николай приступил к работе, а Владимир стал помогать разделывать медвежью тушу. Да приедут рыбаки на рыбалку и увидят лужу крови, подумают, что мы здесь лохнесское чудовище поймали, вот увидишь, лунок сто просверлят, ничего пусть подкармливают, рыбы на всех хватит. Скоро Василий должен приехать, надо собираться. Николай, разложив шкуру на льду, начал морозить мясо, дорога дальняя, мясо потечет.
          Не пойму я все таки, вроде не подранок, жирок имеется, кто его поднял с берлоги, да жалко медведя. Как время появиться, пока снег сильный не выпал поеду с Василием, пройдусь по следам, он здесь не далеко отлеживался. Заодно и остатки домика вывезем, лед с полозьев отобьем и потянем, а вот печку, пожалуй, сейчас надо вывести, а то утащат.
          Все с нетерпением посматривали в ту сторону, откуда должен был появиться Василий. Надо бы Василию хвостика по три сбросится, да никто и не против. В дали, на льду, появилась маленькая точка, надеюсь, что это не очередной медведь, а Геннадий. Да это было уже слишком. Машина, не доехав метра три до сломанного рыбацкого домика, остановилась. Через автомобильное стекло были видны удивленные глаза Василия. От удивления Василий открыл рот, Владимир постучал по капоту, давай вылезай, рот закрой, а то челюсть вывалится. Не закрывая рта, Василий вышел из машины, сглотнул слюну заикаясь, спросил, а что это у вас случилось, откуда здесь столько крови. Владимир решил подшутить над Василием, он знал его слабость, веру во все загадочное и сверхъестественное. И если он поверит, в обратном, переубедить его, будет не возможно. Понимаешь Василий, сказал Владимир, ты же знаешь, что у Николая есть большой тройник, кошкой называется, так вот мы этой кошкой поймали из лунки медведя. Он подумал, что кошка, это рыба, вот он и вцепился в нее, мы вместе еле ели его из лунки вытащили, хорошо Геннадий помог, его топориком по голове не стукнул, ведь, правда, Гена, ты его стукнул. Да, я его стукнул. Василий смотрел на серьезные лица друзей. Ага, так я вам и поверил, что вы мне лапшу на уши вешаете. Ну, как же, по-твоему, он здесь мог оказаться. Ты же к нам его на машине не привозил. Василий долго молчал. Но он ведь бурый, не белый. А, что если бы он был белый, тогда поверил. Не знаю, он же это, плавает и живет среди льдин. Интересный ты парень, а на чем же ты стоишь. Вот нерпа, к примеру, здесь у нас на Байкале живет, а откуда она к нам пришла, правильно, с Северного ледовитого океана. Ну вот, нашелся такой особый белый медведь, пока к нам с этого океана добирался, побурел. Василий чувствовал, что его дурят, а что сказать, вот он медведь, вот он лед, а откуда он взялся, шут его знает, да это и не важно. Василий был ошарашен свалившейся на него проблемой. Николай чтобы разрядить обстановку, скомандовал, хватит болтать, ехать надо, завтра на работу, все начали грузиться. Погрузили печку, оставшиеся дрова, шкуру мясо. Личные вещи бросили на сидение. Все взяли. Поехали. Бросив прощальный взгляд, друзья с благодарностью и прощальной тоской смотрели на место сегодняшней рыбалки, вот и прошел очередной день, оставивший в их душе неизгладимые воспоминания, машина тронулась, унося наших героев в туманную даль седого Байкала. Только черные вороны, сидящие на осколках льдин, провожали их прощальным взглядом и громким карканьем.








С Л А Д К О Е Ж К А
(история тигрицы)

          Пройдя последний поворот, Михаил, увидел через редкие, засыпанные пушистым снегом ветки осины, долгожданное зимовье. Ночь, полноправной хозяйкой спустилась в распадок. Подойдя к зимовью, Михаил бросил на поленницу убитую им ворону, повесил на один из многочисленных гвоздей, вбитых в бревна зимовья, карабин, убрал палено, подпиравшее дверь и вошел. Было темно и холодно. Взяв на ощупь со стола перевернутую кружку, зачерпнул ею с бака холодной воды и стал жадно пить до ломоты в зубах. Напившись, достал в условленном месте, около оконной рамы спички, зажег ими папиросу и не спеша стал курить, пуская дым в открытую настежь дверь. Накурившись, зажег от папиросы керосиновую лампу, тусклым светом освещая аккуратно прибранную избу. Настрогав охотничьим ножом тонкие смолистые лучины, начал разжигать в печи огонь. Огонь все не разгорался. Взяв совок, стал выгребать золу из поддувала, выбрасывая ее в таз. В его отсутствие угли в печи полностью прогорели. Спустя некоторое время в железной печи затрещал огонь. Он как живое существо начал шипеть, свистеть, ворочаться с боку на бок, стрелять в разные стороны, изредка посылая яркие искры огня на пол, в приоткрытую дверцу печи, как бы сердясь на хозяина, за его долгое отсутствие. Труба, вторя огню, завывала и гудела на разные лады. По темной стене и потолку забегали огненные блики, появились новые звуки и шорохи. Зимовье ожило, оно стало как бы живым существом, в него вселился лесной дух.
          Михаил, налил в черный закопченный чайник воды и поставил его на печь. Принес с улицы мясо, лопатку дикого козла. Положив мясо на стол, стал аккуратно рубить его охотничьим ножом на куски. Нарубив куски, стал бросать их в глубокую сковородку, налил в нее подсолнечное масло и поставил на печь, рядом с чайником. Вытащил из под нар медицинский бак. В баке хранились крупы и сахар. Достал из бака мешочек с рисом и отсыпал нужное количество в другую кастрюлю. Промыв рис, залил его водой и поставил на печь. За это время он уже полностью согрелся, снял охотничью одежду и развесил ее на многочисленные гвозди, торчащие в стене рядом с печкой для просушки. В зимовье стало жарко. Михаил ходил по зимовью в одной спортивных штанах, одев на ноги обрезные валенки, периодически открывая дверь для проветривания.
          Приготовив ужин, стал прямо из горячей кастрюли с большим аппетитом уплетать
рис с мясом, перемешивая ее содержимое деревянной ложкой. Набив желудок до отказа, начал пить кружками горячий чай. Потеряв счет выпитому, сидел и пыхтел, обливаясь потом, периодически выходя с голым торсом на улицу в лес, освежиться. В лесу было холодно, далеко за минус двадцать, но привычное к морозу тело холода не чувствовало. Набрав охапку сырых дров, занес их в зимовье, закрыл за собой плотно дверь и начал подбрасывать дрова в печь. Пора было ложиться спать. Вот уже целую неделю, сидит он в лесу, а кабана все нет. Ему удалось подстрелить глупого, любопытного, молодого козла. Да, завтра надо идти к дальним сопкам, к кедрачу. В одну сторону путь займет световой день, да и то быстрым шагом. У охотника в тайге две проблемы, первая, убить зверя, вторая, его вынести. Надо послушать, что в мире делается. Включив радио, Михаил затушил керосиновую лампу и вскоре под монотонное выступление диктора заснул, глубоким сном.
          Проснулся, в середине ночи, от того, что в зимовье было холодно, радио молчало. На нем был одет свитер, и сверху на одеяло наброшена фуфайка. Когда ночью надел свитер и как в темноте нашел его, он не помнил, чертовщина какая та, однако без лешего здесь не обошлось. Ежась от холода, нащупал босыми ногами валенки, встал и стал раздувать в печи огонь. Подбросив сухие и сырые паленья в печь, снова полез в еще теплую постель, накрылся с головой, армейским синим одеялом и уснул.
          Ровно в шесть запикало радио, окончательно разбудив Михаила. Собирался он долго, неспешна, в первую очередь надо было плотно поесть, убраться, собрать рюкзак. После завтрака, промыл в теплой воде посуду , перевернул ее вверх дном, и накрыл полотенцем, для того, чтобы по ней не лазили мыши, он их страсть как не любил, от них можно подцепить всякую заразу, потом никакие врачи не помогут. Убрал со  стола все крошки, спрятал продукты в бак, подмел пол. Собрал рюкзак,  всем карманам разложил папиросы. Вышел на улицу. В темноте срезал с куста тонкий прут и вставил е бак с водой,  для того чтобы вода, замерзнув, не разорвала его. Перед дверью на веревке за лапы подвесил ворону. Она как флюгер, растопырив черные крылья, стала медленно вращаться в разные стороны. Достал из капкана, мертвую мышь и немного подпалив, бросил ее у порога.  Ну, все, теперь в зимовье мышей не будет, решил он. Мысленно попрощавшись с зимовьем, поблагодарив его за уют и гостеприимство, подпер дверь поленом, одел на плечо, карабин и тронулся в путь.
          Михаил решил идти напрямки. Небо стало сереть. Лес был густой, смешанный, с многочисленными крутыми сопками и глубокими распадками, заваленным трудно проходимым буреломом. Тонкие белоствольные березки и серые осины, росли большими дружными семьями. Засыпанные снегом, могучие ели, и низкорослые елки, стояли сплошной стеной, создавая непроходимую преграду. Как исполинские колонны уходили прямо в небо могучие вековые сосны. У самой земли росло бесчисленное количество молодых деревьев и кустарников, они боролись за каждый клочок земли, а смертоносные лианы, обвивая их и душа, устремлялись вверх к солнцу. На земле засыпанные снегом лежали прожившие свой век могучие деревья.
          Утренний мороз обжигал лицо. Под каждым шагом мерзлый снег скрипел и рассыпался на мелкие кусочки. Проснувшийся ветер, как ошалелый, носился по всему лесу, в зад и  в перед. Раскачивая ветви деревьев, осыпая землю снежным дождем. Лес казался живым существом, в котором деревья как люди, пристально смотрели  за каждым шагом Михаила, спрашивая, зачем он здесь, а не срубит ли он сегодня, кого ни будь из них, своим острым топором. И после того как он, проходил мимо, облегченно вздыхали, незаметно качая своими тонкими ветвями.
          Серогрудые рябчики, повылазив из под смерзшегося снега и рассевшись на ветвях деревьев, радостно и беззаботно засвистели, устраивая утреннюю перекличку, словно проверяя, всели на месте. Несколько раз встречались свежие козьи следы. Но Михаил, ни на кого не обращал внимание, он поставил перед собой цель, во что бы то ни стало, надо добыть кабана. Не заметно, пройдя пол пути, он остановился. Все, пора делать остановку, надо попить чайку. Выбрав небольшое поваленное дерево, смахнул с него снег, расчистил площадку, натаскал сухих веток и развел небольшой костер. Накурившись, начал котелком собирать пушистый белый снег. Приготовив чай, стал класть в рот куски побелевшего мерзлого хлеба, запивая его, горячим ароматным чаем, который как волшебный эликсир, растекался по всему телу. На десерт достал из небольшого белого мешочка, вяленые кусочки изюбрятины, подолгу с наслаждением жуя их. Перекусив, затоптал костер и тронулся в путь.
          Пройдя примерно с километр, он наткнулся на то, что так долго искал. На снегу отчетливо были видны следы двух кабанов. Правда, они были не такие уж свежие, примерно суточной давности. Сердце радостно забилось, в нем с новой силой вспыхнул охотничий инстинкт, наконец, он увидел то, что так долго искал. Следы шли примерно в том направлении, куда двигался Михаил, к кедрачу. Бежал он долго, спина взмокла, по лбу катились капельки соленого пота. Найдя старый дуб, кабаны остановились в поисках желудей, они перепахали весь снег, местами переворачивая землю. Наевшись, стали ломать тонкие ветки кустарника и собирать сухую траву. Наломав и натаскав их, улеглись сверху, мордой к входному следу, чтобы на всякий случай видеть своих преследователей.
          Обследуя кабаньи лежки, Михаил убедился, что они свежие, ночные, от них еще несло терпким едким запахом. С ночных лежак вели совсем свежие следы. Сейчас пробегутся немного, и опять пастись будут. Так оно и вышло, паслись они долго, с начало зашли в густой ельник, затем вышли к небольшому болотцу и стали рвать хвощ. Михаил двигался осторожно, боялся спугнуть их. Впереди, находилась крутая скалистая сопка. Надо рискнуть, в сопку кабаны не полезут, будут не спеша подниматься влево, вдоль нее. Что есть силы, бросился Михаил на перерез, вскарабкался на небольшой пригорок, откуда через распадок, хорошо было видно противоположную сторону скалистой сопки. Расчет оказался верным. На противоположной стороне, по брюхо в снегу не спеша, бежали два кабана. Сев на снег, Михаил начал скатываться вниз по пригорку, стараясь найти ногами упор. Найдя упор, облокотился спиной в снег. Так в полу сидячем положении, с рюкзаком за спиной, положив карабин на калении и уперев его в плечо, начал не спеша, наводить на цель. Надо было успокоиться, грудь ходила ходуном, сердце стучало. Да, далековато, но другого выхода нет. Задержав дыхание, сведя целик с мушкой, подвел первого кабана на мушку, ведя его с небольшим упреждением, плавно не спеша, нажал на спусковой крючок.
Раздался выстрел. Кабаны как гончие, бросились вперед, мелькая среди кустов. Еще пять раз, стрелял Михаил то в одного то в другого, но безрезультатно. То ли мешали кусты, то ли не правильно целился, завышал, занижал, или брал не то упреждение, а может, сбил мушку об дерево, пока бежал. Мысли роем неслись в голове. Левее, в ту сторону, куда бежали кабаны, Михаил увидел, два ровных дерева, растущих на расстоянии нескольких метров друг от  друга, а между ними чистый просвет. Передохнув несколько секунд, и наведя карабин в просвет, стал ждать, когда первый кабан появиться между деревьев. Пропустив первого кабана и найдя точку прицеливания, выстрелил во второго, бегущему в след первому. Кабан с размаху зарылся мордой в снег, задние ноги подбрасывало как пружину, они без устали толкали хрипящее тело кабана вперед. На какое-то время кабан встал, хрипя и шатаясь, что есть силы, бросился вверх, к спасительным кустам.
           Поставив карабин на предохранитель, Михаил не разбирая пути и ничего не видя, ломанулся в низ, через густой кустарник, осыпая себя падающим с кустов снегом. Добежав до низины распадка, с ходу, стал карабкаться вверх скалистой сопки, цепляясь за уступы камней и стволы молодых деревьев. Доползя на четвереньках, до того места, где бежали кабаны, Михаил увидел большую лужу крови. Внимательно осмотрев изрытое место, определил, пуля попала зверю в шею, место не убойное, крови много, но рана может быстро затянуться, первый шок пройдет и кровотечение остановиться. Гнаться за раненым зверем смысла нет. Он может далеко уйти, потом пойди, отыщи его, бегай за ним по всему лесу. Надо дать ему отлежаться, потом ему тяжело будет подняться с лежки. Обойдя зверя, Михаил стал карабкаться вверх. Он должен залечь в густом засыпанном снегом кустарнике. Поднявшись выше и обогнув кустарник, убедился, выхода следов кабана нет. Прислушиваясь к каждому шороху, стал осторожно спускаться в низ, к густому кустарнику. В стороне, краем глаза увидел, как с макушек тонких веток осыпался снег, затем еще. Среди веток увидел движение. Вскинув карабин, Михаил выстрелил в центр, предполагаемой лежки. Пуля попала в цель, послышался треск сломанных сучьев и вскоре, он увидел лежащего на боку кабана. Вытащив из голенища охотничий нож, приступил к разделке туши, вернее, к ее потрошению. В лесу стало темнеть. Выпотрошив кабана, Михаил петлей обвязал пятак и подтянул тушу в низ. Туша без усилий заcкользила по склону сопки. Найдя обломанный ствол сухого дерева, высотой метра четыре, поджег его. Огонь как факел, охватил его метровый диаметр, освещая все кругом. Натаскав кучу сухих дров и по необходимости бросая их в огонь, Михаил приступил к разделке туши. Аккуратно сняв шкуру, прямо с его маленьким хвостиком, расстелил ее на снегу,  минздрой вверх. Мыши и птички, за неделю очистят ее от остатков жира и мяса. Кончив работу. Стал жарить куски мяса, нанизывая их на длинный прут, заедая, подрумяненным горячим, пахнущим дымом хлебом, запивая горячим чаем. Так просидел он, всю длинную, морозную ночь у костра. Непрерывно, как завороженный, смотря на пламя мерцающего огня, периодически, то засыпая, то просыпаясь. Не дождавшись рассвета, Михаил стал суетится, подбрасывать ветки в огонь, ходить вокруг костра, разминать затекшие конечности. К рассвету стало холодать. Глаза плохо видели, в них по-прежнему, стоял блик ночного костра. Положив мясо в два мешка, потащил их к небольшому, рядом стоящему дереву. Закрепил мешки на ветках деревьев, так, чтобы до них не могли добраться вороны. Дополнительно обложив их сухими сучьями. Это напоминало две боксерские груши, висящие на дереве  и обложенные ветками. Стало сереть, собрав вещи, Михаил потушил костер, надел тяжелый рюкзак и тронулся в путь, домой.

          Восьмилетняя тигрица вот уже несколько дней преследовала кабанов. Она шла не спеша. Стадо состояло из двух сильных и опытных чушек и поросят нескольких пометов. Чушки нервничали, несколько дней назад тигрица утащила одного из них, надо было спешить. В нынешнюю зиму в Приморье выпало много снега и молодым поросятам, первый раз в своей жизни видевшим снег, приходилось очень тяжело. Они с трудом разрывали мерзлый снег, своими маленькими пяточками и постоянно вязли в снегу. Найдя еду, чушка распахивала снег до самой земли, а молодые поросята, толкая друг друга, путаясь в ногах матери, старались первыми обнюхать мерзлую землю и схватить лакомый кусочек. В случае опасности, по неуловимой команде все разом замирали, поднимали головы и чутко прислушивались ко всем подозрительным шорохам. Насытившись, стадо спешно двигалось дальше. Отставших и не успевших наестся молодых поросят, строгая мамаша толкала рылом в бок, и те, визжа и недовольно хрюкая, мчались к стаду, стараясь перегнать друг друга и быть непременно первыми, поближе к матери.
          Тигрица нагнала стадо к рассвету, учуяв свежий запах, она стала незаметно красться, прижимаясь всем телом к земле. Подкравшись на нужное расстояние для прыжка, она выбрала цель, молодого кабанчика, капающегося в снегу в поисках еды, в стороне от основного стада. Внезапно выскочив из за поваленного дерева, она в несколько прыжков, достигла жертву. Все с визгом бросились в рассыпную. Они бежали долго, не останавливаясь. Собравшись, они едва переводили дыхание. Убедившись в отсутствии погони, чушки стали обнюхивать молодых поросят, как бы считая их и проверяя, кого нет. Обнюхав их, они молча тронулись в путь.
          Утолив голод, тигрица тщательно вылезала шерсть, своим шершавым языком и, растянувшись на снегу, закрыв глаза, уснула. Кабан для тигра, это самое лакомое и легкодоступная пища. Он покрывает большое расстояние в поисках пищи, часто мигрируя за стадом, в пределах своей территории. Кабана, которого поймала тигрица, был маленьким, еще молодым поросенком и вскоре, она снова тронулась в путь.
           Поднимаясь по одной из сопок, она почувствовала свежий запах изюбря. Изюбрь, это сильное и очень осторожное животное. Обнюхав свежий след, тигрица стала преследовать его. Осторожно ступая по снегу, пробиралась она через кусты. Ни одна веточка не хрустнула под ее сильными лапами. Она словно тень, кралась к своей жертве. Ее полосатая шкура полностью слилась с окружающей местностью. Изюбрь находился на открытом месте, на небольшой поляне. И тигрице очень трудно было подкрасться к нему поближе, для решительного прыжка. Нужно было торопиться. Изменчивый легкий ветерок постоянно менял свое направление. И изюбрь мог в любую минуту учуять ее запах. Тигрица вся напряглась, она превратилась в изваяние, не один мускул не дрогнул на ее мускулистом теле, только кончик хвоста нервно дергался. Неожиданно изюбрь резко поднял голову, его ноздри стали широко раздуваться, уши интенсивно двигались, пытаясь уловить шорох. Он ни как не мог определить, откуда исходит опасность. Нервы у него не выдержали, и он бросился бежать. В это мгновение тигрица молнией вылетела из засады и бросилась ему на перерез. В какую-то долю секунды она стала его настигать, но он резко бросился в сторону, тигрице только удалось лапой разорвать изюбрю бок. Он вихрем бросился в самую чащу, ломая и круша все на своем пути. Только треск сломанных сучьев еще долго несся по всему лесу.
          Тигрица, широко раскрыв пасть и высунув язык, тяжело дышала. Она потерпела неудачу. Немного пройдясь и успокоившись, улеглась на снег и стала отдыхать. Отдохнув, она вновь тронулась в путь. Километр за километром шла она по лесным чащам, обследуя и обнюхивая свои владения, трясь своей шкурой о стволы деревьев, раздирая их кору своими острыми когтями. Проходя мимо засыпанного снегом пня, тигрица остановилась, ее привлек еле уловимый запах .Вдыхая морозный воздух, она стала приближаться к старому пню, запах все усиливался, любопытство стало брать вверх. Встав на задние лапы, она попыталась заглянуть сверху, но ей это не удалось, пень был гораздо выше. Тигрица не сдавалась. Обходя пень кругом, она стала царапать его своими острыми когтями, ища в нем наиболее слабое место. Найдя его, начала обеими лапами сдирать с него кору, все глубже и глубже разрывая его ствол. Проделав достаточное отверстие, просунула в него свою когтистую лапу, и сразу же почувствовав, что-то пушистое и мягкое, не раздумывая, запустила в него свои острые когти. Раздался оглушительный рев. Это медведь белогрудка, устроил в старом пне зимнюю берлогу. Он ревел и извивался, пытаясь вырваться. Тигрица, что есть силы, тянула молодого медведя из своего зимнего логова, разрывая острыми клыками старый пень. Отверстие с каждой минутой увеличивалось все больше и больше. Медведь ревел не переставая. Обессилив от боли и напряжения, он неожиданно для тигрицы выскочил из своего зимнего убежища. И прежде чем, она успела схватить его, своими клыками. Он вцепился ей в лапу и прокусил ее, своими острыми зубами. От неожиданности тигрица отпрянула назад, но через мгновение она сомкнула свои мощные челюсти на его мохнатой шее.
          Оттащив медведя под ель, тигрица приступила к трапезе. Утолив голод, улеглась на снег и стала зализывать раненную лапу. Так прошло несколько дней, кровь перестала сочиться из ее раны, но лапа по-прежнему болела. Надо было идти дальше. Прихрамывая, тигрица двинулась в путь. Так шли дни за днями. Неудача за неудачей преследовали ее. Она так и не смогла полностью ставить лапу на снег. Тигрица заметно исхудала. Несколько раз ей удалось поймать зазевавшихся рябчиков, не успевших вылететь из под  снега. Один раз она нашла мертвую косулю, смертельно раненную охотником. А прошлой ночью услышала жалобный крик зайца, которого поймала ночная сова, вовремя подоспев, съела обоих.
          Выйдя к реке, ее внимание привлек необычный звук. Пройдя в его сторону и перейдя затянутую льдом речку, она сразу же наткнулась на широкую дорогу, разрезающую густой лес, на две половины. Необычный звук все усиливался, испуганная тигрица всем телом прижалась к земле. Мимо нее с большим грохотом, поднимая клубы снега, промчался груженный лесом лесовоз. Она еще долго лежала на краю дороги, вдыхая незнакомые запахи оставленные машиной. Выйдя на дорогу и обнюхав ее, она пошла по ней. Пройдя по дороге, тигрица услышала звук бензопилы, доносившейся с опушки леса. Могучий лес веками росший на этом месте, дающий кров и уют всему живому, был варварски уничтожен человеком, в угоду сиюминутной наживы. На земле валялись стволы могучих деревьев, некоторые уже были сложены в штабеля. Все живое вокруг, включая маленькие деревья и молодые кустарники, только, что начавшие свою жизнь, были безжалостно раздавлены и сломаны гусеницами автопогрузчика. Ночью, обследуя незнакомую местность, тигрица нашла зайца сидящего в поставленной лесорубами петле. Слух о том, что на лесоповале объявилась тигрица, моментально разлетелся среди лесорубов. Эта новость их не испугала, наоборот, каждый мечтал самолично добыть ее и как можно повыгодней продать. Наиболее активные поехали в поселок, вести переговоры с корейцами, чтобы прицениться. Этим вечером в бараке была пьянка. Привезли с поселка водку, корейцы угостили. За пьяными криками и спорами никто так и не услышал, как у самого порога барака мелькнула тень, как отчаянно залаял пес, привязанный к будке. Только тогда, когда один из водителей вышел из барака на улицу по нужде, через некоторое время, раздался крик. На пороге с перекошенным лицом стоял водитель, и трясясь кричал. Там тигр. На мгновение наступила немая сцена, но тут, же опомнившись, побежали за ружьем и все толпой выскочили на улицу. Собаки на улице не было, только кусок оборванной веревки валялся на снегу. Фонарный столб, тускло освещал силуэт убегающей тигрицы. Выстрелив из ружья два раза, смелые охотники, пошли обратно в барак. Никому не хотелось ночью ходить по лесу с одним ружьем на всех. С каждым шагом тигрица удалялась все дальше и дальше от этого места. Но через некоторое время, голод с новой силой начал давать о себе знать, он становился все сильнее и настойчивее. В ней боролись два чувства. Одно, звали ее в глухие лесные просторы, где не было человека, и она чувствовала себя в безопасности, полноправной хозяйкой тайги. Другое. Голод, который гнал ее к человеческому жилью, где она могла найти легкую добычу. Но сильно рисковала, быть убитой человеком.
          Поднявшись на заросшую лесом сопку, она услышала звук работающего дизеля и лай собаки, облаивающую проходящие машины. Внизу, среди холмистых заросших густым лесом сопок, расположился не большой поселок. Над заснеженными крышами домов из печных труб клубился дым, поселок казался вымершим. Было холодно. Дождавшись темноты, тигрица спустилась на окраину поселка. Неслышно ступая по наезженному машинами насту, пошла вдоль деревянных заборов и сложенных вдоль них поленьев. У одного из сараев тигрица остановилась. Знакомый запах ударил ей в нос. Перескочив забор, она подошла к сараю в котором, мирно похрюкивая во сне, спала свинья. Навалившись двумя лапами на дверь, стала с наслаждением вдыхать через щель ее дурманящий запах. Палка, подпиравшая дверь сарая, соскользнула, и дверь оказалось не запертой. Дома все мирно спали, только жене хозяина, что-то померещилось, прислушавшись и ничего не услышав, она, повернувшись на бок, быстро уснула. Только соседская собака, всю ночь, не переставая, заливалась сиплым лаем. Утолив голод, тигрица, облизываясь, вышла из сарая и направилась в лес.
          Наутро, уже все в поселке знали о ночном происшествии. Бросив все дела, глава поселка поехал в районный центр. На осмотр и всевозможные согласования ушло несколько дней. И тут новая весть разнеслась по поселку. Днем, один из охотников возвращался с охоты со своей собакой. Когда до поселка оставалось километра два, на впереди бегущую собаку внезапно, из лесной чаще, набросился тигр. Охотник успел произвести только один выстрел из своего ружья, шестнадцатого калибра. Собака и тигр исчезли. Пройдя по следу, он увидел кровь, но чья была эта кровь, толи тигра, толи собаки, он не знал. Дело принимало нешуточный оборот. Раненный тигр в тайге это опасно. Было принято решение. На следующий день произвести облаву, а до этого никому, без острой надобности, не выходить из дома. Охотник оказался прав. Одна из картечин выпущенная из ружья, попала тигрице в заднюю лапу. Резкая боль пронзило ее тело.  Молча, не обращая внимание на полученную рану, тигрица пошла дальше. Дойдя до бураньего следа, она остановилась, не решаясь перейти его. Улегшись рядом со следом, принялась тщательно зализывать полученную рану.
          Перевалив через сопку, Михаил вышел на долгожданный буранный след. Ра счет оказался верным. Несмотря на то, что он не спал, целую ночь, у него было превосходное настроение. Он достиг своей цели и доказал себе, что у него есть еще порох в пороховнице. Сняв тяжелый рюкзак с натруженных плеч, поставил его посреди бураньего следа и сев на него сверху, блаженно закурил. Сегодня отличный день, светит яркое солнце, свистят рябчики, скоро он будет дома, затопит баньку, после, выпьет холодненькой водочки, закусит хрустящими огурчиками и ляжет в теплую, чистую домашнюю постель. До дома оставалось каких-то восемь километров. Выкурив папиросу и надев на плечи рюкзак, он пошел быстрым шагом по скрипучему твердому насту.               
Тигрица, положив на лапы голову, мирно дремала. У нее был тяжелый день, надо было отдохнуть, набраться сил. Рана уже перестала кровоточить, но при каждом неосторожном движении еще сильно болела. Так лежала она в дремоте, пока ее острый слух не уловил какой-то странный посторонний звук. Звук с каждой минутой становился все отчетливее. Тигрица напряглась. По тропе шел человек. Инстинктивно прижавшись к земле, она была готова в любой момент, набросится на своего обидчика. Поравнявшись с тем местом, где  лежала в засаде тигрица, охотник, не замечая ее, прошел мимо. Тигрица, преодолевая заложенный природой страх перед человеком, набросилась на него сзади.
          Скрип укатанного бураном снега, монотонно стучал у Михаила в голове, заглушая посторонние звуки. Он ничего не успел понять. Какая-то неведомая сила, заставила его обернуться назад. Ничего, не соображая, что происходит, он автоматически, сдернул с плеча карабин и произвел два выстрела, один за другим. Он увидел, летящего на него тигрицу, с широко открытой пастью, и торчащими из нее клыками, готовыми в любую минуту вцепиться в него. Стоящая дыбом шерсть, прижатые к голове уши, ее непроницаемые, безжизненные, холодные, желтые глаза, смотрели на него в упор. Глаза смерти. Первый выстрел он сделал, от пояса, не успевая поднять карабин для прицеливания. Второй, произвел в упор, в голову. В последнее мгновение, держа карабин двумя руками, за приклад и ствол, забросив его себе на затылок, так как патроны уже кончились, стал пятиться назад. Сильный удар в грудь, ее мощных лап, обрушился на него. От этого удара, карабин, зацепившись ремнем за затылок головы Михаила, перелетел вместе с шапкой вперед, на лицо и шею. Михаил полетел навзничь, в снег, сильно ударившись спиной об висящий за плечами рюкзак. Тигрица, пытаясь схватить его за горло, навалившись на него всем своим весом. И из последних сил ударила его, попав лапой в шапку, сползшей ему на лицо. Хрипя и ничего не видя, вцепилась зубами в карабин, висящий на шее Михаила. От удара Михаил потерял сознание. Очнулся он от того, что ему было трудно дышать. Стащив шапку с лица и перерезав лямки рюкзака, стал, корчась от боли выползать из под тигрицы. Как встал и как пошел, он не помнил. Помнил, что постоянно падал в снег, помнил, как стоял у дерева, вцепившись в него руками, собираясь с силами. Позднее ему рассказывал водитель лесовоза. Как он увидел его в свете фар, ползающего на карачках посреди дороги. Приняв его за пьяного, вышел из машины, чтобы накостылять ему. Но как увидел ночью, твою рожу, иначе и не назовешь, так перекрестился. Поверь, по ночам даже снилось. Развернул свою шаланду, и прямиком в больницу повез.
           В здании поселковой администрации всю ночь светились окна, а к утру стали собираться люди, подъезжать служебные машины. Дверь стучала не переставая. Старый сломанный телефон надрывно звенел. Шло совещание, подходили все новые люди, едкий дым разъедал глаза. Наконец, старший оперативной группы, громогласно объявил. Внимание, выезжаем в одиннадцать часов. Все стали выходить на улицу и рассаживаться в служебные машины. Два бурана с санями поехали впереди. Доехав до того места, где кончилась грунтовая дорога, люди, пересели в сани, а остальные пошли пешком по бураньему следу. Проехав километра три, впереди идущий буран остановился. Все увидели валявшийся на снегу рюкзак Михаила и его карабин. Тигра нигде не было. А где тигр, раздался удивленный голос фотографа. А шут его знает. Может браконьеры, его стащили. Давайте идите за остальными, а мы здесь подождем, дал команду охотинспектор. Собравшись, стали тщательно изучать место происшествия, фотографировать и измеряя расстояние шагами. Определяя истинную картину происшествия. Остальная группа, двинулась по следу раненной тигрицы. В трехстах метрах от места происшествия, увидели лежащую на снегу тигрицу. Вроде издохла, давай, для верности стрельну, предложил один из охотников, вскидывая карабин и прицеливаясь. Я тебе стрельну, а ну кончай баловаться, что детство вспомнил. Срубив рогатину, стали осторожно подходить сзади. Несколько раз ткнули рогатиной в бок, вроде еще не замерзла, сбегай за фельдшером. Внимательно осмотрев ее, фельдшер констатировал, она жива, но, сколько протянет, неизвестно. Что будем делать. Давай ставь свой укол, будем вести в поселок, а там разберемся. Так и сделали, поставили укол, осторожно перетащили ее в сани и повезли в поселок. После поселка повезли в районный центр.
          Михаил, быстро шел на поправку, сломанные ребра, стали срастаться, следы от когтей стали затягиваться, синяки на лице стали исчезать. Весть о том, что тигрица жива, сначала сильно удивила его, как она могла остаться живой, после полученной раны. Но чем больше думал о ней, тем больше у него появлялось неодолимое желание, посмотреть, что за зверь на него напал и чуть не лишил его жизни. После обеда, когда был тихий час, Михаил незаметно вышел из больницы, попросил водителя и поехал искать то место, где она содержалась. Ведь теперь они находились в одном городе. Слава богу, что я не убил ее, и не взял грех на душу, на все божья воля.  Как она себя чувствует, поинтересовался Михаил у ветеринара. Операцию сделали, даже лапу ее вылечили. Да все привыкнуть не может, ничего не ест, бросается на решетку. Тигрица, положив голову на лапы, смотрела своими непроницаемыми желтыми глазами. Ей нужна другая обстановка, она к этой не привыкнет. Постояв немного, Михаил с тяжелым сердцем поехал в больницу. Была у Михаила маленькая слабость, он любил поесть мороженное, видно в детстве сладкого недоел. Вот и теперь, каждый раз посещая раненную тигрицу, он брал с собой мороженное, подолгу разговаривая со своей подопечной, он убеждал ее в необходимости есть. После очередного посещения, он скорее инстинктивно бросил тигрице порцию мороженного, та даже глазом не повела. Но, придя на следующий день к своей подопечной, ему сказали, что она съела мороженное. Это открытие его ошеломило, да ты у нас оказывается, сладкоежка, также как и я. Так найдя свободный час, он уже мчался к своей Сладкоежке, а она его ждала. Она не оказывала ему знаков бурной радости, напротив, вела себя с достоинством и холодно. Но что-то случилось в их отношениях, какая-то незримая нить объединила их, таких сильных и разных, человека и зверя. Уважение друг к другу, и полная независимость.
И вот настал тот день, когда было принято решение, выпустить тигрицу на свободу, обратно в лес, пока она окончательно не привыкла к человеку. Подошли, какие-то незнакомые люди, усыпили ее, осторожно погрузили в машину и повезли  в самую чащу дальневосточной тайги. Михаил ехал в машине сопровождения. Приехав в назначенное место, выгрузили ее, положили на снег, рядом,  на сломанный куст повесили кусок мяса. Михаил, в последний раз, подойдя к ней, стал гладить ее. Достал свой пакет с мороженным, и стал высыпать его содержимое на снег. Она у меня сладкоежка. Дождавшись, когда тигрица стала просыпаться, машины уехали.
          Прошло несколько лет, Михаил по-прежнему охотился на своем участке, ставил капканы на соболя и колонка, гонял коз и изюбря, ждал подхода кабана. В его жизни ничего не изменилось, его жизнь текла размеренно и тихо. Частенько к нему в зимовье приезжали его друзья, поохотиться, длинными вечерами, сидели они в жарко натопленном зимовье, и вспоминали былое. Каждый рассказывал свои истории из охотничьей жизни, только Михаил сидел т слушал, он не любил рассказывать о своих подвигах, это было его сокровенное, личное. Вечером, договорившись, кто куда пойдет охотиться, что бы не мешать друг другу, легли спать. Михаил осталася в зимовье, надо было приготовить дрова, починить крышу, да и так по хозяйству дел хватает. Днем после обеда к зимовью прибежал Алексей, двоюродный брат Михаила. К нам на участок тигры пришли, аж целых три, надо мужиков предупредить, как бы чего не вышло. А ну дуй к кабаньей сопке, предупреди, они следом возвращаться будут, а я пойду, посмотрю, что там за тигры. Быстро одевшись и взяв с собой карабин, Михаил пошел по следу Алексея. Часа через два он увидел следы тигров, пройдя немного по следу, он заметил, что следы расходятся. Да, неспроста они сюда пришли, может кабана преследуют, или просто обходят территорию. Наклонившись к каждому следу и рассмотрев их внимательнее, он определил, что два следа принадлежат двум молодым тиграм, которые ходят со своей матерью, а третий. Не может быть, неужели это Сладкоежка, ну да конечно. День клонился к закату, надо было спешить. Придя к зимовью, все уже были в сборе. Ну что там Михаил, поинтересовались друзья, кажется, моя тигрица привела своих тигрят. Алексей, давай заводи буран, в поселок поедим, зачем, на ночь, глядя, давай до утра подождем, до утра нельзя, могут уйти. Через час, Михаил с Алексеем ехали на буране в поселок. Приехав в поселок, остановились у местного магазина, единственного в поселке, он уже был закрыт. Зачем тебе магазин, не отставал от него Алексей. Поехали искать продавца. Продавец, женщина необъятных размеров, встретила Михаила, мягко говоря, не дружелюбно. Она встречала так всех, ночных посетителей. Выговорившись от души, она выплеснула на Михаила злобу сегодняшнего дня. Не спрашивая, что надо она вынесла Михаилу бутылку водки, только на рубль дороже будет. Все в поселке знали, что у Егоровны дома второй магазин, кому водки, кому папирос, кто хлеба не успел купить. С каждого причитается, а не хочешь, не приходи. Когда Михаил сказал, что ему водки не надо, Егоровна потеряла дар речи, она стала ощупывать себя руками, она все ни как не могла поверить услышанному, что бы мужику не надо было водки, она ничего подобного в жизни не слышала. Собравшись с духом, она просипела, а что тебе надо, и услышав в ответ мороженного, она опять потеряла дар речи. Ну и сколько тебе надо, да так, коробку. Она поняла, что сегодня не ее день, что-то с мужиком случилось. Она начала безропотно одеваться, дойдя до магазина, вскрыла его, отключила сигнализацию. Немного порывшись, нашла в подсобке начатую коробку с мороженным  и вручила ее Михаилу. На, бери, деньги после отдашь. Взяв коробку, Михаил с Алексеем сели на буран и укатили в сторону леса. Колючий ветер обжигал лицо, руки леденели, свет фары выхватывал заиндевевшие стволы деревьев. Всю дорогу с момента отъезда из зимовья Алексей не проронил ни слова, он понимал, что с братом, что-то происходит и что он не в праве задавать ему глупые вопросы. Ехали до тех пор, пока буран не уткнулся в поваленный кедр.  Здесь, по словам охотников они и видели тигриные следы. Взяв коробку с мороженным под мышку  Михаил слез с бурана и направился к поваленному дереву. Рукавом смахнул с него снег и стал на нем раскладывать мороженное, закончив раскладывать его сел на буран и вместе с Алексеем поехал в зимовье. В зимовье все спали. Михаил до утра так и не заснул, мысли и воспоминания, роем неслись в его голове, не давая ему заснуть. В эту ночь он снова переживал события трехлетней давности. Только теперь он придавал им особый смысл.
          Как не тяжела была ночь, но за ночью всегда идет рассвет. Стало светать, стали вырисовываться силуэты деревьев. Зимовье наполнилось шорохами и таинственными звуками, никто не хотел вставать первым, утренний сон в лесу всегда сладок, хочется поваляться.  Михаил, ну, что будем делать, обратился к нему один из охотников, что, что  с сегодняшнего дня можно идти на охоту, тигры ушли.  А ты по чем знаешь, значит знаю, это моя Сладкоежка привела своих тигрят, чтобы показать их мне. Ну ты и сказал, это она свой участок обходит. Нет, я думаю, что в каждом тигре живет душа человека. И где то там в глубине души она помнит ту ласку и любовь которую я к ней испытывал. Потому, что любовь это наивысшее творение природы и выше и чище этого чувства ничего нет.