Бог мой, как жизнь осёдлая быстро пускает корни, естественна и проста.
Ни - на тебе - собрал чемодан и - не ждите на ужин.
Прихватывается всем полем, напористо и неотменимо, как грунтовка - простором холста.
Занавески висят и диван громоздится там, где олифы, клея обойного вчера растекались лужи.
Вечером пойти прямо в тапочках, с улицы глянуть на горящие окна - свои. Лепота.
А утро новое приветствует тебя на змеевике махровым сохнущим полотенцем.
И соседи, соседи - сама приятственность, добронравие и простота.
И замки, врезанные третьего дня, грудью стоят на пороге пред выродком, татем и чужеземцем.
Не забыть прибить болтающуюся пружину уличной двери входной,
а чтоб не грохала первоэтажникам - присобачить потолще войлок.
Прикупить на " птичке " поприличней люстру в будущий выходной,
понаделать в кладовке побольше ДСПэшных широких полок.
Стену слегка поддолбить у обналички квартирной дверИ вверху, чтоб ключ втихаря оставлять
и обмозговать график дежурства по мытью полов подъездных;
слаботочный радиопровод протянуть до кухни, гофру в смывном бачке поменять,
с ванной что-то придумать, чтоб не шаталась - короче, делов - прорва и бездна.
Вот она - жизнь, будто заново началась; хотя тебе - мамма мия - под пятьдесят.
А один чёрт - пружина закручена аж до хруста, вперёд - на вечность.
Горевать ли радоваться? - да некогда: маяты - по горло, будто сам - на сносях,
едешь - по недомыслию, по ошибке выскочив, - полосою встречной.
А - гори они - все эти очереди теперь, нервоз; будь неладен он - профсоюз...
И - по одному месту всё, до - фени... Наконец-то своё оттянул и отбарабанил.
А теперь - пусть другие... Как хотят: открывают, не то - закрывают вентиль, пропускной клапан, шлюз.
ВолкАми смотрят друг другу в глаза, бьются лбами.