Громадная... Раскинулась широко.
От заполярных, врезающихся в океан пустынь,
И до степей. Лесами хвойными, через болота,
Сквозь стражей, тишину хранящих льдин,
Плывет надежда, как туман под утро...
Густым молочных полотном.
По далям, деревням, из хутора на хутор.
Будя в сердцах того, чего не сбылося - наступит добрым днем.
Надежда тлеет, гаснет, тухнет.
То вновь искра, рождающая пламя и огонь...
Горит в груди. И тяжко ухнет.
И плетью вновь. И боль, и стон.
На долго ль смирится стихия?
Не побоится ли возмездья, мести.
Плетями укротитель взмахивает лихо.
Однако брат, и этот лёд однажды треснет.
Тебе не нужен царь.
Тебе не нужен вождь, правитель.
Вскарабкаясь на спину вновь, как встарь,
Сидит на шее... Себя зовёт, однако, добродетель и кормитель.
Придет весна и треснет лёд.
Над златом чахнувшего разойдутся чары.
И всё пойдет на оборот,
Не искревлённых, не испачканным началом.