Вешками её жизни можно назвать годины испытаний.
Девчонкой эти годины её начали брать в оборот, да так,
что иных цветов, кроме чёрных, она с детства мало знала.
Сирота, нянька в богатой семье, служанка у помещика -
далее по нарастающей - продали за гроши и увезли за
пределы родного края.
Девушка привыкла быть рабыней - повиновалась, не скорбя.
Всё в её фигуре говорило о покорности. Стройная, с лёгким
наклоном головы, чуть потупленным взглядом и огромными
глазами, прикрытыми веером черных густых ресниц. Русая
коса, перетянутая алой лентой, нежно покачивалась вдоль
стана при движении. А двигалась она грациозно.
Пожалуй, самым же завораживающим во всём этом образе
был голос. Вот откуда, кажется, у простолюдинки ( в хорошем
смысле слова) произношение, похожее на журчание нежного
ручейка - говорит, а слышится, как поёт песенку, что
с нотки на нотку, как по ступенькам, водичка вверх да вниз...
чудно так, что заслушаешься.
Сидит, бывало, в беседке с хозяйскими внуками, рассказывает
сказочные истории про животных, про цветы, про рыб, людей
и сама себе диву даётся - откуда только берутся образы и слова,
чарующие и поражащие её собственное воображение.
По вечерам, в девичьей светёлке, звучали дивные звуки голоса
послушницы. Пела грустно, тоном, подобранным с изяществом.
Пропеваемые тексты ни разу не повторялись и были родными
явно.
В один из летних вечеров у хозяев были гости. Смеркалось. В
саду, среди роз, прогуливались отдыхающие. Пьянило ни столько
вино, сколько аромат, исходящий от нисподающих чайных роз.
На миг даже казалось, что где-то поблизости нашёптывает ручеёк.
Скачут мелкие капельки воды с камушка на камушек, затихают и с
новой силой вступают в игру друг с другом.
В какой-то момент один из гостей уловил направление звучания.
Мелодия доносилась с дальнего двора и вуалью звуков стелилась
по дорожкам сада. По его просьбе хозяин привёл в залу особняка
юное дарование. Вечер весь заполнился музыкой и перевернул
всю дальнейшую судьбу невольницы.
Из чувств особого расположения к важному гостю хозяин сделал
подарок в виде своей служаночки. Увезли её далеко и навсегда.
Превратилась пленница в украшение придворных балов, приёмов.
Дорого платили заморские гости за удовольствие быть и слушать
чудесный голос. Исполнительница не знала об этом. Она осталась
покорной рабой, но теперь уже рабой своего таланта, ибо ни дня
не мыслила без пения, в котором была вольна и свободна.