" ...
Таков был я при новом диве том:
Хотел постичь, как сочетаны были
Лицо и круг в слиянии своём;
Но собственых мне было мало крылий;
И тут в мой разум грянул блеск с высот;
Неся свершенье всех его усилий.
Здесь изнемог высокий духа взлёт;
Но страсть и волю мне уже стремила;
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила."
Последние строфы (терцины) из "Божественной
комедии" Данте Алигьери, ~ 1320 год от Рождества
Христова.
***
О Данте стихов и песен сложено немало*,
Высоким мыслям дан разумный ход...
Познать его поэзию не каждому дано,
Но к этому стремиться всё же надо, в этот год
Особенно (700-летие со дня смерти поэта).
* Примечание. Ему посвящены стихи русских поэтов:
Анны Ахматовой, Николая Гумилёва, Зинаиды Гиппиус
( "Терцины" - всего строф 264!!!, упоминается Данте 18 раз),
Валерия Брюсова, Константина Бальмонта, Осипа Мандельштама (стих и эссе о нём), Дмитрия Мережковского ( стих и эссе ), Николая Оцупа (поэма), Ольги Берггольц, Иосифа Бродского, Визмы Белшевицы и др., Данте Габриэля Россетти ( 1828 - 1882, англ. поэт и художник итальянского происхождения).
***
Анна Ахматова ( 1889 - 1966 )
Данте
Il mio bel San Giovanni
Dante
Он и после смерти не вернулся
В старую Флоренцию свою.
Этот, уходя, не оглянулся,
Этому я эту песнь пою.
Факел, ночь, последнее объятье,
За порогом дикий вопль судьбы.
Он из ада ей послал проклятье
И в раю не мог ее забыть,—
Но босой, в рубахе покаянной,
Со свечой зажженной не прошел
По своей Флоренции желанной,
Вероломной, низкой, долгожданной...
Il mio bel San Giovanni. Dante - Мой прекрасный святой Иоанн. Данте (итал.).
17 августа 1936, Разлив
Муза
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?» Отвечает: «Я!».
1924
***
Константин Бальмонт ( 1867 - 1942 )
Данте
Видение
Пророк, с душой восторженной поэта,
Чуждавшейся малейшей тени зла,
Один, в ночной тиши, вдали от света,
Молился он,- и Тень к нему пришла.
Святая Тень, которую увидеть
Здесь на земле немногим суждено.
Тем избранным с ней говорить дано,
Что могут бескорыстно ненавидеть
И быть всегда - с Любовью заодно.
И долго Тень безмолвие хранила,
На Данте устремив пытливый взор.
И вот, вздохнув, она заговорила,
И вздох ее речей звучал уныло,
Как ветра шум среди угрюмых гор.
"Зачем зовешь? Зачем меня тревожишь?
Тебе одно могу блаженство дать,
Ты молод, ты понять его не можешь:
Блаженство за других душой страдать.
"Тот путь суров. Пустынею безлюдной
Среди песков он странника ведет.
Достигнет ли изгнанник цели чудной,-
Иль не дойдя бессильно упадет?
"Осмеянный глухой толпой людскою,
Ты станешь ненавидящих любить,
Питаться будешь пламенной тоскою,
Ты будешь слезы собственные пить.
"И холодна, как лед, людская злоба!
Пытаясь тщетно цепи тьмы порвать,
Как ложа ласк, ты будешь жаждать гроба,
Ты будешь смерть, как друга, призывать!"
И отвечал мечтатель благородный:
"Не страшен мне бездушной злобы лед,
Любовью я согрею мрак холодный.
Я в путь хочу! Хочу идти вперед!"
И долго Тень безмолвие хранила,
Печальна и страдальчески-бледна.
И в Небесах, из темных туч, уныло
Взошла кроваво-красная Луна.
И говорила Тень:
"Себя отринуть,
Себя забыть - избраннику легко.
Но тех, с кем жизнь связал, навек покинуть,
От них уйти куда-то далеко,-
Навек со всем, что дорого расстаться,
Оставить свой очаг, жену, детей,
И много дней, и много лет скитаться,
В чужой стране, среди чужих людей,-
Какая скорбь! И ты ее узнаешь!
И пусть тебе отчизна дорога,
Пусть ты ее, любя, благословляешь,
Она тебя отвергнет, как врага!
Придет ли день, ты будешь жаждать ночи,
Придет ли ночь, ты будешь ждать утра,
И всюду зло, и нет нигде добра,
И скрыть нельзя заплаканные очи!
И ты поймешь, как горек хлеб чужой,
Как тяжелы чужих домов ступени,
Поднимешься - в борьбе с самим собой,
И вниз пойдешь - своей стыдяся тени.
О, ужас, о, мучительный позор:
Выпрашивает милостыню-Гений!"
И Данте отвечал, потупя взор:
"Я принимаю бремя всех мучений!"
. . . . . . . . . . . . . . .
И Тень его отметила перстом,
И вдруг ушла, в беззвучии рыдая,
И Данте в путь пошел, изнемогая
Под никому невидимым крестом
***
Визма Белшевица ( 1931 - 2005 )
А была ли Беатриче? Беатриче не было.
Было вечное величье голубого неба.
Под влюблённым взглядом Данте ликом стало личико.
Флорентийская мещанка стала Беатриче.
Беатриче, боль поэта, ты была любимой,
Женщина, которой нету - луч неуловимый.
Людям этого не надо. Люди, умирая,
Вспоминают муки ада и не помнят рая.
***
Ольга Берггольц ( 1910 - 1975 )
Беатриче (строгая любовь)
В небе грозно бродят тучи,
закрываю Данте я…
В сумрак стройный и дремучий
входит комната моя… Часто-часто сердце кличет
в эти злые вечера:
Беатриче, Беатриче,
неизвестная сестра… Почему у нас не могут
так лелеять и любить?
Даже радость и тревогу
не укроешь от обид… Почему у нас не верят,
а позорно и смешно
так любить, как Алигьери
полюбил тебя — давно?.. Тупорылыми словами
может броситься любой,
заклеймили сами, сами
эту строгую любовь… И напрасно сердце кличет,
затихая ввечеру,
Беатриче, Беатриче,
непонятную сестру.
***
Александр Блок (188 - 1921 )
Равенна
Всё, что минутно, всё, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках.
Рабы сквозь римские ворота
Уже не ввозят мозаик.
И догорает позолота
В стенах прохладных базилик.
От медленных лобзаний влаги
Нежнее грубый свод гробниц,
Где зеленеют саркофаги
Святых монахов и цариц.
Безмолвны гробовые залы,
Тенист и хладен их порог,
Чтоб черный взор блаженной Галлы,
Проснувшись, камня не прожег.
Военной брани и обиды
Забыт и стерт кровавый след,
Чтобы воскресший глас Плакиды
Не пел страстей протекших лет.
Далёко отступило море,
И розы оцепили вал,
Чтоб спящий в гробе Теодорих
О буре жизни не мечтал.
А виноградные пустыни,
Дома и люди - всё гроба.
Лишь медь торжественной латыни
Поет на плитах, как труба.
Лишь в пристальном и тихом взоре
Равеннских девушек, порой,
Печаль о невозвратном море
Проходит робкой чередой.
Лишь по ночам, склонясь к долинам,
Ведя векам грядущим счет,
Тень Данта с профилем орлиным
О Новой Жизни мне поет.
Дата создания: май – июнь 1909 г.
Блок считает Данте единственным достойным воспоминанием прошедших веков, достойным «новой жизни».
***
Почиет в мире Теодорих,
И Дант не встанет с ложа сна.
Где прежде бушевало море,
Там — виноград и тишина.
В ласкающем и тихом взоре
Равеннских девушек — весна.
Здесь голос страсти невозможен,
Ответа нет моей мольбе!
О, как я пред тобой ничтожен!
Завидую твоей судьбе,
О, Галла! — страстию к тебе
Всегда взволнован и встревожен!
Июнь 1909
***
Иосиф Бродский (1940 - 1996 )
Декабрь во Флоренции
Этот , уходя не оглянулся ...
Анна Ахматова
Двери вдыхают воздух и выдыхают пар; но
ты не вернёшься сюда, где разбившись попарно,
населенье гуляет над оьмелевшим Арно,
напоминая новых четвероногих.Двери
хлопают, на мостовую выходят двери:
Что-то вправду от леса имеется в атмосфере
этого города. Это - красивый город,
где в известном возрасте просто отводишь взор от
человека и поднимаешь ворот.
,,,
VII
Выдыхая пары, вдыхая воздух, двери
хлопают во Флоренции. Одну ли, две ли
проживаешь жизни, смотря по вере,
вечером в первой осознаёшь, неправда,
что любовь движет звёзды (Луну - подавно),
ибо она делит все вещи на два -
даже деньги во сне. Даже в часы досуга,
мысли о смерти. Если бы звёзды Юга
двигались ею, то в стороны друг от друга.
,,,
1976
Валерий Брюсов (1873 - 1924)
Данте
Безумцы и поэты наших дней
В согласном хоре смеха и презренья
Встречают голос и родных теней.
Давно пленил мое воображенье
Угрюмый образ из далеких лет,
Раздумий одиноких воплощенье.
Я вижу годы, как безумный бред,
Людей, принявших снова вид звериный,
Я слышу вой во славу их побед
(То с гвельфами боролись гибеллины!).
И в эти годы с ними жил и он, -
На всей земле прообраз наш единый.
Подобных знал он лишь в дали времен,
А в будущем ему виднелось то же,
Что в настоящем, - безобразный сон.
Мечтательный, на девушку похожий,
Он приучался к зрелищу смертей,
Но складки на челе ложились строже.
Он, веривший в величие людей,
Со стоном звал: пускай придут владыки
И усмирят бессмысленных детей.
Под звон мечей, проклятия и крики
Он меж людей томился, как в бреду...
О Данте! о, отверженец великий, -
Воистину ты долго жил - в аду!
6 октября 1898
***
Данте в Венеции
По улицам Венеции, в вечерний
Неверный час, блуждал я меж толпы,
И сердце трепетало суеверней.
Каналы, как громадные тропы,
Манили в вечность; в переменах тени
Казались дивны строгие столпы,
И ряд оживших призрачных строений
Являл очам, чего уж больше нет,
Что было для минувших поколений.
И, словно унесенный в лунный свет,
Я упивался невозможным чудом,
Но тяжек был мне дружеский привет...
В тот вечер улицы кишели людом,
Во мгле свободно веселился грех,
И был весь город дьявольским сосудом.
Бесстыдно раздавался женский смех,
И зверские мелькали мимо лица...
И помыслы разгадывал я всех.
Но вдруг среди позорной вереницы
Угрюмый облик предо мной возник.
Так иногда с утеса глянут птицы,-
То был суровый, опаленный лик.
Не мертвый лик, но просветленно-страстный.
Без возраста - не мальчик, не старик.
И жалким нашим нуждам не причастный,
Случайный отблеск будущих веков,
Он сквозь толпу и шум прошел, как властный.
Мгновенно замер говор голосов,
Как будто в вечность приоткрылись двери,
И я спросил, дрожа, кто он таков.
Но тотчас понял: Данте Алигьери.
18 декабря 1900
***
Зинаида Гиппиус ( 1869 - 1945 )
Терцины
Вот новый Дант в последний Круг пробрался,
Один, без спутника – он очень смел,
Да и вверху – чего не навидался!
Едва на подземелье посмотрел,
Как, одного из тамошних заметив,
Без церемонии к нему подсел
И, очень вежливо его приветив,
Затеял с ним, – на это был он скор,
Особенно внимание приметив, –
По-дружески тотчас же разговор.
Верней – стал вопрошать его прилежно.
Тот поднял на него потухший взор,
Проговорив, не очень, впрочем, нежно:
«Вы сверху, да? Оттуда к нам давно
Никто не приходил. И дух мятежный
Земли забыл я. Впрочем, все равно»,
«Я знаю, – Дант ответил. – Расскажите,
Что здесь такое? Почему темно?
И почему вы на волне сидите?
Мне быть во тьме случалось иногда,
Но холод здесь… А вы и не дрожите,
Как будто это вам и не беда.
Все волны, волны… Нет почти что суши.
В таких местах я не был никогда.
Кругом черно, черней китайской туши,
Я, как вошел, – чуть не ослеп совсем.
И вы здесь не один. Все это – души?
Не понимаю также я, зачем
Вы на волне все той же, мглисто-черной,
Не очень-то спокойны. Между тем
Качанье ваше мерное упорно,
И кажется порою мне оно
Как будто бы довольно тошнотворно».
«Я не умею, не смеюсь давно, –
Ответил тот, качаться продолжая. –
А то, пожалуй, было б мне смешно,
Что будто вы, и главного не зная,
Вопросы ставите как наугад.
Ведь вам известно же, предполагаю,
Что это место, по-земному, – ад.
По-здешнему – Безмерность. Океану
Подходит это больше во сто крат.
По крайней мере, точно, без обману:
Нет времени у нас, и меры нет.
Я тоже вас обманывать не стану,
Могу ли дать, да и какой ответ?
Нельзя же спрашивать, зачем в аду я,
Иль почему не выхожу на свет?
Другой бы вам ответил, негодуя,
Но я отвечу попросту: не то!
Я не взял это за насмешку злую,
Хоть не сидит в аду зачем – никто.
Вы лучше бы не так меня спросили:
Сидите, мол, в аду, во тьме, – за что?»
Дант отвечал: «Мои вопросы были,
Я вижу, неудачны. Предлагать
Не буду их. Но если вам усилий
Не много стоит просто рассказать,
Что можете, как сами захотите,
И что считаете, что можно знать
Мне и про вас, – за что вы здесь сидите,
Да и про то, что здесь у нас вокруг,
Меня вы этим очень одолжите.
Когда во тьме я очутился вдруг –
Соображенье у меня застыло…
Но верьте мне, я говорю как друг…»
...
Всего строф (терцин) в стихотворении - 264,
Данте упоминается в 18 строфах.
1925
***
Николай Гумилёв ( 1886 - 1921 )
Беатриче
I
Музы, рыдать перестаньте,
Грусть вашу в песнях излейте,
Спойте мне песню о Данте
Или сыграйте на флейте.
Дальше, докучные фавны,
Музыки нет в вашем кличе!
Знаете ль вы, что недавно
Бросила рай Беатриче,
Странная белая роза
В тихой вечерней прохладе...
Что это? Снова угроза
Или мольба о пощаде?
Жил беспокойный художник.
В мире лукавых обличий -
Грешник, развратник, безбожник,
Но он любил Беатриче.
Тайные думы поэта
В сердце его прихотливом
Стали потоками света,
Стали шумящим приливом.
Музы, в сонете-брильянте
Странную тайну Отметьте,
Спойте мне песню о Данте
И Габриеле Россетти.
II
В моих садах - цветы, в твоих - печаль.
Приди ко мне, прекрасною печалью
Заворожи, как дымчатой вуалью,
Моих садов мучительную даль.
Ты - лепесток иранских белых роз,
Войди сюда, в сады моих томлений,
Чтоб не было порывистых движений,
Чтоб музыка была пластичных поз,
Чтоб пронеслось с уступа на уступ
Задумчивое имя Беатриче
И чтоб не хор менад, а хор девичий
Пел красоту твоих печальных губ.
...
IV
Я не буду тебя проклинать,
Я печален печалью разлуки,
Но хочу и теперь целовать
Я твои уводящие руки.
Все свершилось, о чем я мечтал
Еще мальчиком странно-влюбленным,
Я увидел блестящий кинжал
В этих милых руках обнаженным.
Ты подаришь мне смертную дрожь,
А не бледную дрожь сладострастья,
И меня навсегда уведешь
К островам совершенного счастья.
1910
***
Флоренция
О сердце, ты неблагодарно!
Тебе — и розовый миндаль,
И горы, вставшие над Арно,
И запах трав, и в блеске даль.
Но, тайновидец дней минувших,
Твой взор мучительно следит
Ряды в бездонном потонувших,
Тебе завещанных обид.
Тебе нужны слова иные.
Иная, страшная пора.
…Вот грозно стала Синьория,
И перед нею два костра.
Один, как шкура леопарда,
Разнообразен, вечно нов.
Там гибнет «Леда» Леонардо
Средь благовоний и шелков.
Другой, зловещий и тяжелый,
Как подобравшийся дракон,
Шипит: «Вотще Савонароллой
Мой дом державный потрясен».
Они ликуют, эти звери,
А между них, потупя взгляд,
Изгнанник бедный, Алигьери,
Стопой неспешной сходит в Ад.
1913
***
Осип Мандельштам ( 1891 - 1938 )
Слышу, слышу ранний лед,
Шелестящий под мостами,
Вспоминаю, как плывет
Светлый хмель над головами.
С черствых лестниц, с площадей
С угловатыми дворцами
Круг Флоренции своей
Алигьери пел мощней
Утомленными губами.
Так гранит зернистый тот
Тень моя грызет очами,
Видит ночью ряд колод,
Днем казавшихся домами.
Или тень баклуши бьет
И позевывает с вами,
Иль шумит среди людей,
Греясь их вином и небом,
И несладким кормит хлебом
Неотвязных лебедей.
21 — 22 января 1937
***
Д. Мережковский ( 1865 - 1941 )
«Ищи во мне не радости мгновенной…»
Ищи во мне не радости мгновенной.
Люби меня не для себя одной;
Как Беатриче образ вдохновенный,
Ты к небесам мне светлый путь открой.
Склонясь ко мне с пленительной заботой,
Ты повторяй: «Будь добрым для меня,
Иди в борьбу, и мысли, и работай,
Вперед, за мной, – я поведу тебя!»
И каждой ласке, каждому упреку
Заставь меня ты радостно внимать;
Как женщина, ревнуй меня к пороку
И береги, как любящая мать.
Дата создания: 1886 г.
Николай Оцуп ( 1894 - 1958 )
Океан времени. Поэма
Часть первая (1935–1939)
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.
...
Что искусство? Как свечу, задули,
Стоит только буре жизнь рвануть.
Словно с облегчением под пули
Два поэта подставляют грудь.
Потому что дорожить не стоит
Через меру делом рук своих,
Потому что кровь обиды моет…
Может быть, у младшего из них
Все к развязке более готово
В середине странствия земного.
Лермонтова только увели,
Только сократили срок изгнанья…
Старший не ушел бы от земли,
От всего ее очарованья
Рано так, но формулы случай:
Моцарт и епископ Колоредо,
Пушкин — император Николай…
Муза, католическое credo,
Музыка и власть… Знакомый план:
Блага капелька, но весь тиран.
И мечтаешь: может быть, в лазури
Хорошо, а так не стоит жить —
Надо ненавидящих от дури,
Нежных от бездушия лечить.
Будь не слишком необыкновенен,
Друг, меня уверивший: дойдем! —
Я бы, вероятно, как Есенин,
На крюке висел под потолком.
Все чернее делалось и диче,
И явилась ты, как Беатриче.
Нет, не Беатриче, ведь она
Только символ чистоты небесной
И в поэзии наделена
Благодатью после жизни честной
И обыкновенной. Встреча с ней
В переулке слишком мимолетна,
И поэту от ее речей
Радостно, когда она бесплотна
И когда он лучшее свое
Выразил стихами за нее.
Ты не Беатриче, ты другая —
И, не только вечностью жива,
Говоришь со мною не из рая,
И свои лишь у тебя слова.
Ты не триумфально-безупречна:
В жилах — кровь, и для полубогинь
Слишком ты (без меры) человечна,
Но, далекая и от рабынь
С их мечтами об одном полезном, —
Вся ты и в реальном, и в надзвездном.
И задача легче у меня,
Чем у гениев литературы:
Твой, не обеляя, не черня,
Образ истинный — писать с натуры.
Что-то и в телесности твоей
Не совсем, по-моему, телесно,
Словно ты гостишь среди людей,
Будни ноткой радуя воскресной,
И в лицо, как можешь ты одна,
Ты сказала, в чем моя вина:
«Слабый и на легонькое падкий,
Мужа, если даже очень злы,
Не смущают резкие нападки,
И не опьяняют похвалы…
И в заботы о благополучие
Всем ты увязаешь существом,
Словно муха в кружево паучье,
И мириться любишь ты со злом
И его не слышать и не видеть
Из боязни сильно ненавидеть.
У тебя врагами каждый день
Были: неразборчивое счастье,
Как двойник, похожее на лень,
И безрадостное сладострастье.
Не умея не предпочитать
Дальним арфам чувственную лиру, —
Не очистившись, ты смел блуждать
В поисках ответа по эфиру.
Труд напрасный: в жизни и стихах
У таких, как ты, хозяин — страх.
...
Рано мы похоронили Блока,
Самого достойного из нас,
Менестреля, скептика, пророка
Выручил бы голос или глас…
А его лиловые стихии
С ней и с Ней (увы, «она» была
Отвлеченной) и любовь к России,
Даже и такая, не спасла…
Разве «та, кого любил ты много»…
Но молчу, не надо эпилога.
Жаль поэта! Он-то заслужил
Менее мучительной кончины…
Некто выбивается из сил
В тридцать лет без видимой причины.
И тогда, кто знает почему,
Что-то вроде медленной расплаты
Выпадет на долю одному,
А другому, худшему, — вожатый,
Чтобы поднимался вновь и вновь,
Чтобы высветлить пытался кровь.
Смерть ли до того была желанна,
Что узнать настала мне пора,
Что такое сердце. Окаянна
Для тебя душа, еще вчера
Низменная, твоего поэта,
Но ее ты любишь новый звук.
Беатриче льстивого привета
Не произнесла, и слез и мук
Данте стоила в преддверье рая
Отповедь ее. Меня такая
Ты остановила на земле.
Без лирического поцелуя
Ты со мной, потерянным во зле,
Так заговорила, негодуя.
И давно знакомые слова
Солнце слушало и все другие
Звезды, и на миг едва-едва,
Как понявшему на литургии
Смысл ее, — мне приоткрылось то,
Что забыл я и бездонно что…
1939
***
Как живется не в этой системе
Солнечной, на планетах иных,
Мы не знаем пока, но в поэме
Данте ясно о звездах других,
Движимых, как и солнце, любовью,
Сказано, и горячим лучам
Светом можно делиться и кровью,
ли тем и другим – пополам ....
Стал и я изгнанником вдвойне.
Потерявший родину земную,
Но в любви иную обретя...
Поэт в изгнании. Его смягчают муки:
Он полюбить успел чужой народ,
И хоть нерусские вокруг он слышит звуки,
По-русски об Италии поет.
Она ему уже настолько верный друг,
Что флорентийский мул, и костромской битюг,
И нашей песни стон, и здешнее bel canto,
Сирокко жгучее, и вой сибирских вьюг,
И к Пушкину любовь, и Данте
Расширили земных владений круг,
Границы родины поэта-эмигранта ...
Муза может быть и другом рая:
Данте, Пушкин, к вам, навстречу вам,
Свет жены моей благословляя,
Я иду, как верующий в храм! ...
Голос смерти и ее кортежа
Покрывают наши злобы дня,
Но другой, и слух, и сердце нежа,
Явственней доходит до меня:
Голос женский, сладостно-щемящий,
Как последний, может быть, ответ,
И мучительно переходящий
В то, что вынесло двух тысяч лет
Испытания и, всем на диво,
Возле гроба и сегодня живо...
Я по-новому и с болью новой
Слышу сквозь сгорания твои –
Сердце жизни и литературы,
Сердце Беатриче и Лауры ...
Всё чернее делалось и диче,
И явилась ты, как Беатриче.
Нет, не Беатриче, ведь она
Только символ красоты небесной
И в поэзии наделена
Благодатью после жизни честной
И обыкновенной. Встреча с ней
В переулке слишком мимолетна,
И поэту от ее речей
Радостно, когда она бесплотна
И когда он лучшее свое
Выразил стихами за нее.
Ты не Беатриче, ты другая –
И, не только вечностью жива,
Говоришь со мною не из рая,
И свои лишь у тебя слова ...
Беатриче льстивого привета
Не произнесла, и слез и мук
Данте стоила в преддверье рая
Отповедь ее. Меня такая
Ты остановила на земле.
Без лирического поцелуя
Ты со мной, потерянным во зле,
Так заговорила, негодуя.
И давно знакомые слова
Солнце слушало и все другие
Звезды, и на миг едва-едва,
Как понявшему на литургии
Смысл ее, – мне приоткрылось то,
Что забыл я и бездонно что...
«Самого ответственного дара,
Если не по силам, не желай.
Это – наслаждение и кара,
Это – ад, чистилище и рай.
Это – грозной Дантовой терцины
Стиль не устаревший, но старинный» ...
В сердце человека, вечный ад,
Я схожу, не двигаясь и плача.
Не озер кипящих серный чад
Предо мной, а трудная задача
На печальном опыте своем
В вещий час предутренней дремоты
Узнавать, каким оно путем
Нас ведет. Какие извороты
Грозные (как Дантовы круги)!
Что в начале? Ничего. Ни зги ...
Так по-своему на путь толкнуть
Подвига и вдохновить, конечно,
Могут многие, но жизни суть
И настойчиво, и человечно
Перед изнывающим раскрыть –
Дело Беатриче... С мудрой Биче
Снова я дерзну тебя сравнить,
Славя от нее твое отличье:
Ты не в облаках, в пыли земной –
Чудо, смертный, страстный гений мой! ....
Вдруг отрезанная от России
Слишком неожиданно: войной, –
Без отчаянья, без истерии
С Данте и Виргилия страной,
Словно пересаженная роза,
Ты свыкалась, ты была полна
Звуками, как Mater Dolorosa,
Если бы спустилась с полотна
Перуджино или Рафаэля
Жить под крышей скромного отеля...
Я давно с тобою, как в своем –
В веке Данте и уже Петрарки.
Что за тем великим рубежом?
Там века перерезают Парки:
Раньше – христианство, дальше – срыв...
Только даже и сейчас похоже,
Что назад, всезнания вкусив,
Мы идти готовы. Ну и что же –
Из столетий веры и огня
Путь к тебе открылся для меня.
Там еще не шалости амура,
А любви горячие лучи,
Там не только песни трубадура,
Но забрало, четки и мечи ...
В глубине истории – корона
Кесаря (империи орел)...
Ведь ее уже во время оно
Ваш, первосвященники, глагол:
«Несть бо власти аще не от Бога», –
Осеняет. Козней и коварств
Много в ней, но славы также много,
В новой или древней Книге Царств,
И недаром Данте и Виргилий
Рим и мир монарху подчинили ...
Светский о духовный бьется меч.
И неправда в том и этом стане.
Знать бы, за кого костями лечь...
С Римом Алигьери в вечном плане
И с земли монархами – в земном,
И для нас не легче перелом ...
Догма – как скала для Алигьери.
Сколько в ней пробоин с тех времен!...
Да, готика священна,
Сей крестовый в небеса поход,
И Божественная несравненна
Дантова комедия, но был,
Прав, конечно, и славянофил ...
Данте называет имена
Грешников, но пощадим друг друга.
Есть у каждого своя вина,
Если не у каждого заслуга ...
Свет на дно отчетливый и резкий.
Спугнутый зашевелился спрут:
Слишком плотно дантовские фрески
К плоскости недвижной пристают ...
Если б голову, вместо волос
Вьющимися венчанную змеями,
Гений мщения к Данте поднес,
Прежде чем Беатриче лелеемый
И Виргилию милый поэт
Отвернулся, – ему до чистилища
Не дойти бы, сомнения нет,
Потому что не сила, а силища
У Медузы, и фурия зла
Не туда бы его увела ...
С автором «Комедии Священной»
Каждому сегодня по пути,
Но в обители благословенной
Он почти не радует... Прости!
Дух расправы, и суда, и мести,
Ты в раю не очень-то на месте ...
Правда, Беатриче... Но живой
Ты ее не видел в испытаньях,
И она, как мудрость, – над тобой.
Так Лаура только о желаньях
Своего поэта, о тоске,
Как его мучительница злая,
Говорит на ясном языке
Станса и сонета. Но живая –
Не предмет любви, – она сама –
Вымысел высокого ума ...
Кто мне всех дороже по напеву?
Данте? Пушкин? В центре жизни всей
Вот кто «растекашеся по древу
Мысли и пущаше... лебедей»...
Но для творчества чужая муза –
Остановка, если не обуза ...
Все, кто умер, то есть раньше был,
Продолжают жить, пока любимы.
Всех, кто мне хотя бы в слове мил,
Встретил я, стихами их палимый.
Первым был, конечно, Данте, с ним
Рядом им возлюбленный Виргилий.
«Те, кто умер, но еще любим, –
Оба словно эхо повторили, –
Продолжают жить». Сквозь облака –
Лик луны и лики – сквозь века
Смутно я увидел. «Алигьери, –
С наслаждением мой смертный рот
Произнес. – И ты бы должен вере
Послужить, как можешь». Строго тот,
Чье назвал я имя: «Ты земную
Любишь славу, а ведь я в твоем
Сердце потому и существую,
Что и ты божественным огнем
Жить хотел бы». – «Но твои терцины
Для меня – поэзии вершины».
«Что они без духа? Благодать
Радостнее, чем искусство слова,
И сильней ребенка любит мать,
Чем поэта любят дорогого».
И быстрее, чем явились мне,
Оба вдруг исчезли великана...
Европейское... оно пошло
От Виргилия. Друид, ученый
Муж (и государственный зело),
Монархист (как Данте) убежденный,
Он и будущему своему
Спутнику недаром стал вожатым:
Христианство брезжило ему,
Между Августом и Меценатом
Он стоит в венке, и только он
Для творца «Комедии» – закон ...
Вероятно, поэтому Оцуп по-своему акцентирует наставническую роль Вергилия, который, в его интерпретации,
как ни потрясающе умен,
Всё же, главным образом, учитель,
И недаром ученик его
Не слабей Гомера самого ...
Лежат за нашими плечами
Воспоминания грехов,
И мир всё тот же перед нами
Всё так же пожирает пламя.
Не до любви, не до стихов
Такой эпохе. Но, быть может,
И нам по праву дела нет
До этих сумасшедших лет.
Твой тихий голос мне поможет
На этом свете одному.
Всё безобразнее и диче
Земля. Но, бледная в дыму,
Ты к изголовью моему
Склонилась – ангел, Беатриче ...
Ну а ты, потомок отдаленный,
Ты узнаешь ли, зачем живем,
Заменить сумеет ли ученый
Наши мифы знанья торжеством?
Или же и вы непостижимым,
Как он опыта ни расширяй,
Будете дышать и в нестерпимом
Зле про ад, чистилище и рай
Снова наши песни запоете,
Не наивные – в конечном счете?..
***
Целый ряд поэтов обращался к образу Беатриче:
«О стихах Данте,
посвященных Беатриче»
По-прежнему над мрамором гробницы,
Где та лежит, которой не сумел
Он овладеть, хотя весьма хотел,
Витает лик пленительной девицы.
Он повелел не забывать о ней,
Воспев её терцинами такими,
Что всем пришлось запомнить это имя,
Прожившее в стихах до наших дней.
Безнравственности положил начало
Он, певший то, чего не испытал,
А только мимоходом увидал.
С тех пор, как эта песня прозвучала,
Томит мужчин случайный облик тот,
Который им на улице мелькнет.
Бертольт Брехт
Шарль Бодлер, «Цветы зла», CXXV — «Беатриче»
Константин Бальмонт, стихотворение «Беатриче»
Николай Гумилев написал о несчастных любовях обоих Данте стихотворение «Музы, рыдать перестаньте» (цикл «Беатриче»). Также она упоминается в его новелле «Радости земной любви».
Валерий Брюсов, стихотворение «Больше никогда».
Дмитрий Мережковский, «Ищи во мне не радости мгновенной»
Ольга Берггольц, «Беатриче»
Бертольт Брехт, «О стихах Данте, посвященных Беатриче»
Николай Оцуп "Беатриче в аду"
***
Данте Габриэль Россетти (1828 - 1882)
Данте Габриэль Россетти – известный английский художник и поэт 19 века. Он также прославился как основатель «Братства прерафаэлитов» – направления в искусстве, которое предполагало отказ от эстетики итальянского Ренессанса в пользу пуристских тем Средневековья. Картины Данте Габриэль Россетти впечатляют глубокой чувственностью и символичностью, а также разнообразием тематики, включая религиозные и мифологические мотивы. Ниже представлены наиболее известные работы художника, заслуживающие включения в список его лучших полотен.
«Блаженная Беатриса» (см. в начале)
Итальянский поэт позднего Средневековья – Данте Алигьери сыграл немалую роль в жизни и творчестве Россетти. В честь создателя «Божественной комедии» художник частично изменил имя, данное ему при рождении.
***
Беатриче
Данте писал о Беатриче в двух своих самых популярных произведениях: прозиметруме "Vita Nuova", который целиком посвящен истории его любви,и в двух из трех книг "Божественной комедии", где Беатриче сопровождает Данте в его путешествии по Раю. Интересно, что современники и "гении" Возрождения ценили Данте в первую очередь как мыслителя, богослова и политического деятеля, любовная лирика Данте воспринималась в те годы как дополнение к его более серьезным и фундаментальным трудам.
,,,
Тем не менее, Боккаччо - один из первых биографов Данте писал, что возлюбленная поэта была вполне конкретной женщиной. Опираясь на комментарии Боккаччо, биографические подробности жизни Беатриче, описанные самим Данте, а так же на архивы Флоренции, где проживали молодые люди в годы своего "романа", ученые пришли к выводу, что наиболее вероятной является версия о том, что исторической Беатриче была Биче ди Фолько Портинари (1267 - 1290 гг.) - дочь уважаемого гражданина Флоренции Фолько ди Портинари.
Отец семейства был банкиром и жил со своей семьей практически по соседству с Алигьери. В 21 год Беатриче вышла замуж за банкира Симоне деи Барди, а, спустя три года после замужества, умерла по-видимому от неудачных родов. В церкви Святой Маргариты во Флоренции есть ее надгробие.
Приветствие Беатриче Данте Габриэль Россетти 1880-1882
А была ли Беатриче? Беатриче не было.
Было вечное величье голубого неба.
Под влюблённым взглядом Данте ликом стало личико.
Флорентийская мещанка стала Беатриче.
Беатриче, боль поэта, ты была любимой,
Женщина, которой нету - луч неуловимый.
Людям этого не надо. Люди, умирая,
Вспоминают муки ада и не помнят рая.
Так писала о возлюбленной Данте Алигьери латышская поэтесса Визма Белшевица
( 1931 - 2005 ).