Безлюдным и каменистым край мира лежал под вечер –
на счёт, заглушавший всплески, никто не играл с волной.
Вдоль моря она неспешно шла мыслям своим навстречу,
стараясь найти все камни, похожие на сердечки,
и часто, присев по-детски, водила вокруг рукой.
Прошло много лет, а память не плавилась и не стыла,
за ливнями отпеваний – сгоревший зарницей штамп:
в символике атрибутов у проводов всех любимых
не снятое в пику догмам колечко – такой же символ,
и правды в нём, как на солнце присутствия света ламп.
Стопой ощущались камни – весомые и не очень,
без острых углов и кромок, без врезанных в плоскость дат –
шлифуя их друг о дружку, волна за волною точит
редчайшие и простые, мешая их так, как хочет,
сгребая у края мира в единый безликий склад.
Забытые миллиарды отброшенных и остывших –
не столько ли безвозвратно сошедших с Земли людей?..
Живой – раздражал, не стало – нет сил ни желать, ни мыслить,
а ей бы собрать сначала хоть горсточку самых близких,
в которой его сердечко спит в райском саду камней.
Спиной повернувшись к миру, она зажигает свечку.
Осеннее море дышит, на выдохе шлёт волну,
водой проявляет камни, похожие на сердечки,
на миг обнажая правду – что есть у любви и вечность, –
к стопам прикасаясь, будто
заглаживая вину.