Напёрсток

Юрий Розенштейн
1.
Однажды я в шкатулке у жены
(Нет-нет, не рылся – Боже сохрани!
В их женские дела не лазил сроду),
  Случайно обнаружил в непогоду               

Не ювелирный, а иной предмет.
Покоился в пакетике из шёлка
Напёрсток, а она в совсем не шьёт
А если так, то нету в этом толка.

Казалось бы, зачем его хранить?
Но вечером узнал, что дорожит
Она им больше, чем любой другою
Вещицей, даже самой дорогою.

Напёрсток этот подарил ей Гриша –
Дед по отцу. Такие точно штучки
Хранят равно любимые им внучки,
Возможно потому, что ни шиша

Иного больше не было у деда
Чтоб одарить.  Всю жизнь он только шил
И не был ангелом - «гулял» и много пил,
И плакал в день, когда пришла Победа.

И понял я, что смысл сакральный был
В таких подарках. Гриша им дарил
Предмет, от боли защищавший пальцы,
Чтоб горький хлеб, который он добыл
Ценили, поминая, как на святцы
Тех из людей, кто жизнь их защитил
От людоедства и от святотатства.
2

Охранник гетто, приказал Ефиму
Немедля привести всю мишпуху
К воротам. Обещал, за то ему
Дать сахар, кукурузную муку

Вложить отцу в мозолистую руку.
Закройщик не решился нарушать
Приказа тех, кто мог их отдавать,
Хотя подумал, что зовут на муку.

Когда их сигуранца говорил,
Он слушал настороженно, с опаской,
Но тот румын глаза ему открыл.
То было незадолго перед пасхой…

- «Зондеркоманда будет здесь к утру,
Останетесь - все как один умрёте.
И чем скорее Вы сейчас уйдёте,
Тем легче я пятно с себя сотру.

К исходу дня они убьют вас всех,
Они везде так поступали прежде.
Господь им не отпустит этот грех?
- Там, где они – на Бога нет надежды!

По той тропе спуститесь ночью к роще.
Укройтесь там - среди лесных зверей,
Вам безопасней, где не будет бошей.
Я коммунист и верую в людей…
Но эти «люди» много хуже зверя,
И адовы для них открыты двери.

В густом лесу скрывайтесь.  По ночам
Лишь выходите, тут немного хлеба…
Пусть ваш Господь поможет в чём-то вам
Пока над вами голубое небо.

Здесь скоро будут русские солдаты
И палачи, как должно палачам
Получат «по заслугам» … Боже святый!
До той поры не подходите к хатам.

Иначе не увидеть вам Луну,
Не встретить ни рассвета, ни заката.
 Старик спаси детей, свою жену,
И честь спаси румынского солдата.

Увы, я не могу избавить всех,
Заговорят на вышках пулемёты…
Я только рядовой румынской роты
Не позабывший званье человек.

И не давал присяги убивать
Невинных и стрелять в детей и женщин:
Такой же, как Ефим мой младший брат,
Моя сестра его сестёр поменьше…

Какого чёрта ты ещё стоишь?!
Они твою сломать сумели волю?
Врагу такой не пожелаешь доли -
Но сам убью, когда не побежишь!».

 Беги! Пусть твой Господь тебя хранит.
Но Он, похоже, очень крепко спит…

- «Там минные поля и полицаи,
Куда же мне с женою и детьми,
Да со звездой Давида?»   - «Ты сними!
И в роще схоронись, потом до края

Села и по ручью, чтоб их рука
Не дотянулась, чтобы их собака
След не взяла…  Да, широки у страха
Глаза. Не до тебя им тут пока…

И нет пути другого - по пустыне
Пророк водил, когда – то ваш народ.
Бог здесь, с тобой на этой вот равнине,
И под Москвой у бошей недород.
(Не может же Он в самом деле с ними
Делить позор в Берлине или в Риме).


Но даже если сгинешь, на закланье
Как овен не пойдёшь, спаси свой род!
Тут больше не помогут заклинанья,
Вот, отхлебни из фляги - и вперёд».

Григорий ожидал, что будет в спину
Стрелять солдат, но робкий первый шаг
Он всё же сделал с дочерью и сыном,
За ним жена с малюткой на руках.

Он не стрелял, они стремглав бежали.
И до опушки беглецов хранил
Их грозный Бог, который позабыл
Про свой народ, как думали вначале.
Обетованной не было земли,
Но всё – таки от нелюдей ушли –

Детей своим дыханьем согревали.
 От полицаев прятал бурелом,
Питались в основном корой и мхом,
А к полудню в Томашполе стреляли…

Зондеркоманда своё «дело» знала.
Убили всех, кто не сумел уйти.
С ума, как можно было не сойти?
А фрау указатель поменяла…

Таким нацистам представлялся рай,
Похожим было содержанье буден –
Уже на новый лозунг «Юден Фрай!».
Меняла подлый лозунг - «Ахтунг Юден!»

В Транснистрии, однако, понимали,
Что без евреев их нацизма нет.
Евреев увозили, убивали
И привозили из окрестных мест…

Когда под Сталинградом их разбили
Румынский маршал понял, что менять
Пора хозяев, людям разрешили
Из гетто выходить, на хлеб менять

Нехитрые пожитки, что остались -
По воскресеньям, аж на целый час.

Но грабежи, убийства продолжались
День ото дня, и вновь, за разом раз
Насильниками жертвы объявлялись.
(А Антонеску в фаворе сейчас…)

В те дни, однако, встретил у реки
Григорий собутыльника Тараса,
Которому, когда-то шил портки
И выпил с ним не только много кваса.

А тот ему за то чинил веранду.
Их разлучил нацистский меморандум…
Хоть праведными не были ни разу,
Друг - другу оказались рады сразу.

Не клеился в начале разговор,
Но души открывает самогон
Волшебным ключиком.  - «В управе нынче вор,
Учитель вот подался в полицаи,

Где сыновья мои, теперь не знаю…
-Ты, что убёг? Теперь такой закон…
Как Вы в лесу? Как Лиза, как детишки?
А Сонька до сих пор листает книжки?» –

- «Да где ж их взять? … Когда б немного хлеба...»
- «Горилки раздобуду как-нибудь». –
- «А, ты не сдашь?» - «Ни, не такой мой путь,
Окстись, Григорий, и землёй и небом

 Клянусь.  Немного надо подождать,
Потом я починю твою террасу.
Слыхал под Курском всыпали опять
Солдатам их господствующей расы.

Во вторник, у опушки!» - «Буду рад»
«Возьми котомку, там харчей немного».
- «Я буду за тебя молиться Богу!»
- «Да брось, Григорий, ни причём здесь Бог,
 И не смотри так на сквалыгу строго,
 И ты помог бы мне, когда бы мог.»

До оккупации ещё едва-едва,
Пришла на дочку с фронта похоронка,
Иди пойми… Назвали Соня (два),
Родившуюся только что девчонку.

Любовь, она возможна и в аду,
А может там она ещё нужнее.
Была для Гриши Лиза – Дульсинея
Хоть Дон Кихотов не было в роду.

Тарас про Санчо – Пансу не читал,
Про Дон Кихота ничего не слышал,
Но молоко для Соньки добывал,
Каким бы боком то ему ни вышло…

Бог весть… Бог весть, как выжили они,
Живых свидетелей теперь уже не сыщешь,
С Тарасом они не были одни
В глухом лесу, под земляною крышей.

Быть может, так задумывалась свыше
Когда их жизнь лежала на весах?
(А мы перед ней испытываем страх,
А потому самих себя не слышим -
Ниспосланный нам упускаем шанс,
Живущих про меж нас святых не видим
И чудеса проходят мимо нас).
3
Живой и невредимой, в орденах,
Вернулась Соня.  Лиза обомлела,
Портной, завидев дочь свою штанах,
Плеснул горилки – четверть обмелела!

Узнала Соня, как зовут сестру,
И долго пальцем у виска вертела.
Но этим местечковым, что за дело?
Сказала ж мама – я вас разберу….

Ждут братьев.  Яков там под Сталинградом
Погиб, но с этой вестью подожду,
И Фёдор под Дебреценом снарядом
Убит на девятнадцатом году.

Как маме расскажу про Зелимхана?
Похоже понесу я от него.
«Отец, Тарас пришёл. Неси стаканы!
В моей котомке - много там чего.

Ты, Фимка, вместе с Софой завтра в школу!
Что, не пойдёшь? Ну, вылитый отец!
И ты, Аркаша поднимайся с пола.
Пришла Победа, и войне конец».
¬¬
Никто из девочек не шьёт и до сих пор,
Но простота подарка не в укор...
Подарок этот дорог, хоть и прост -
Бог под проценты сдал наперстки - в рост.
-
В аллее праведников в Иерусалиме,
Места ещё не занятые есть -
Не каждого ещё известно имя.
Но для Творца имен безвестных нет!

-

Мишпуха - в переводе с иврита семья.  Мишпаха (Идиш) – «то же».
Зондеркоманда - подразделение нацистов, осуществляющее карательные операции, в частности массовые казни евреев.
"Ахтунг юден","Юден фрай"(Нем) - нацистские указатели - "Внимание евреи", " Территория свободная от евреев".
Аллея праведников в Иерусалиме - находится на территории мемориального комплекса Яд Вашем, на ней растут саженцы, посаженные в честь праведников мира - неевреев, спасавших евреев от нацистского геноцида в дни Второй мировой войны, рисковавшие при этом своей жизнью и жизнью своих семей. Возле каждого саженца табличка с указанием имени праведника, многие имена ещё неизвестны.
-
(От автора: легенды о чудесном избавлении подобные этой до сих пор живут во многих еврейских домах, переживших холокост. Может быть потому, что вселяют веру в человечность, в то, что ещё не всё потеряно какими бы суровыми не были испытания и для народа Книги и для всего человеческого сообщества. Любые совпадениями с судьбами героев поэмы случайны, вектор магистрального развития цивилизации нет.)