Сегодня чёрт знает какой по счету день моего добровольного домашнего заточения.
За окном преомерзительный микс зимы и осени: то самое время, когда ещё недостаточно морозно, но уже достаточно противно. Скоро начнётся пресловутая предновогодняя истерия, ну а я пока погружаюсь в уютный литературный ад Чака Паланика, который так соответствует моему внутреннему состоянию. Я продолжаю сохранять молчание в своих блогах отнюдь не потому что мне нечего сказать этому миру – скорее, наоборот.
Я молчу потому что мне слишком много хочется сказать.
Слова внутри меня копятся, сталкиваются друг с другом подобно астероидам и образуют маленькие Вселенные, готовые вырваться наружу, ожидая своего часа.
Я учусь постигать дзен, сохраняя молчание даже тогда, когда слова единым стройным потоком норовят выплеснуться из меня, чтобы обрести свободу и стать моим зыбким продолжением, роем невидимых пчёл или метеоритным дождём – как вам будет угодно.
Мне доводится переживать исключительный духовный опыт, который заключается в безусловном принятии момента, где прошлое кануло в безвозвратное, а будущее так эфемерно, словно и не случится вовсе. Есть только крохотная песчинка – секунда, которая примкнёт к вечности раньше, чем кончик шариковой ручки извергнет данное предложение на страницы моего дневника. Вы когда-нибудь видели дерево, которое возвращается к жизни, пуская наивные зелёные побеги после того, как в него попадёт молния? Примерно так жизнь берёт своё после того вынужденного молчания, в которое я погрузилась. Я пережила разрушение собственного мира, в беспомощной скорби наблюдая, как одна за одной умирают планеты и гаснут звёзды, а сейчас возрождаюсь из осевшего пепла и космической пыли подобно страннику, которому ещё предстоит исследовать дивный новый мир, открывшийся на горизонте. Это было страшное, захватывающее дух путешествие, трансформация, которая ещё не закончилась, но о ней я обязательно расскажу в финале. Все мои строки наполнены лирической тоской по той Вселенной, которая была моей константой, что больше похоже на прогулку по некогда любимому, яркому и шумному, но ныне заброшенному городу, чьи улицы пронизаны глухим безмолвием и хтонической пустотой.
Моя аскеза, надеюсь, подходит к концу. Слова, так метко выверенные и тщательно расставленные по своим местам, обретают жизнь и смысл.
Я слышу эту нервную дробь, крещендо нерождённых текстов внури себя. Я подарю им жизнь, но лишь тогда, когда почувствую, что настал правильный момент.
Но пока я молчу.
Молчу потому что мне слишком много хочется сказать.